Страница 48 из 159
Сегодня были у нимф. Галя азартно кричала о бессмыслии теоретических рассуждений об «эмансипации», нужно что-то делать... Очень хорошо это волнение, крики о том, что «нужно что-то делать» — и вслед за этим: «Пусть каждый из вас наставляет на путь истины свою знакомую...» Я думаю, еще 2-3 такие «творческие встречи» — и мы разойдемся...
Однако я полностью поддержал Галю, а потом прочитал свой фельетон «Божественная комедия», в которой изображены и Шекспиры, и Роберт Кин, и все три нимфы... Я произвел полнейший ажиотаж. Никто не ожидал от меня такого трюка. Сначала все недоуменно переглядывались, потом удрученно молчали, потом принялись безудержно хохотать...
21 февраля. Сегодня был вечер в школе. Сегодня я ощутил, что Галя—это что-то замечательное, великолепное. На вечере была Кузнецова, она и ее подруга (по словам Кузнецовой, прогрессивно настроенная девушка) — хорошие, умные и т.д., но они говорят: «Самое порочное в нашем поколении? Гм... Невежливое отношение к старшим. Что?.. По-вашему не так?.. Ну, знаете ли...» Короче, хорошо учись, слушайся папу и маму, люби Пушкина...
Сегодня после пятого урока меня вызывают два типа, они хотят ставить у себя в пединституте «Дядю Сэма» и просят разрешения и помощи. Сегодня в 2 часа я должен быть в пединституте. Прихожу. Все расселись, я читал текст...
28 февраля. Вчера мы втроем совершили следующий подвиг.
Дело в том, что несколько дней назад мы отправились в горком ВЛКСМ, пришли к инструкторам и заявили: «Современное положение женщины такое-то и такое-то. Какова точка зрения партии по этому вопросу? Вот вам 5-6 фактов...» Инструкторши пробормотали нечто невразумительное и посоветовали обратиться к одному, как мы поняли, из секретарей, весьма важному в горкоме лицу — товарищу Кусову.
Кусов, которого мы атаковали вчера, маленький, энергичный, говорящий тихим, спокойным голосом человек, отвечал нам по пунктам. Смысл его речей таков: женщина может быть избрана в Верховный Совет, она может занимать различные посты и должности, но при всем при том она должна варить компот, штопать носки и создавать домашний уют. Руководящая роль в семье принадлежит мужчине. Экономическая же зависимость в семье должна быть уничтожена факторами морально-этического порядка.
Просветленные, мы ушли.
2 марта. До нас доехало, что ни написать сатирическую пьесу, ни поставить ее мы не успеем — за то время, которое осталось до экзаменов. Да и экзамены на аттестат зрелости — тоже не хухры-мухры... Но материала у нас в руках скопилось порядком, жаль его выкинуть на помойку... И мы решили, что напишем доклад. Чем сейчас и занимаемся мы с Шуркой Воронелем. Составляем план доклада о молодежной обывательщине, к вечеру, который состоится 13 или 14 марта. После доклада, построенного в острейших выражениях, будет Маяковский, потом выскочит Погост, девятиклассник, с розочкой в петлице, и споет «Всюду для нас блеск женских глаз», и если доклад дойдет до сидящих и внимающих, его сами сгонят, а нет — наши устроят инсценировочку...
Доклад решили назвать по-маяковски: «Вонзай самокритику!»
7 марта. Когда я достаю неожиданно интересную книгу (давно не было!), о которой ничего не знаю, о содержании которой только догадываюсь, у меня буквально «дрожат руки», еда и все прочее летит к чертям — сесть и читать. Обычно при чтении разочаровываешься, но я говорю о первом этапе.
Вот такой книгой, непрочитанной, о смысле которой я лишь догадываюсь, является Галя. Она интересует меня все больше. Что за человек? Какова ее «суть»? Как жила, как живет, какова она в «мышлении и бытии»?
8 марта.
Эта лампа, этот вечер,
Этот длинный зимний вечер...
Злобно воет в печке ветер —
Не понятны ветра речи...
Тени четкие на стенах,
В тусклой лампе — дрожь огня...
Тишина во всей вселенной —
Многодумье у меня.
Как прекрасна, как огромна
Спит земля! А средь равнин
В небе, черном и холодном, —
Романтичный лунный блин...
Не для тихости сомненья,
Не для шопотных страстей
Дышит наше поколенье —
Самых юных из людей.
...За столом, с листом бумаги,
Ветра слушаю прибой —
Сердце бьется в злой отваге —
Рвется в бой!
14 марта. Воскресенье. Неделя промчалась. Не «существовали», а жили. Жили! Не ходили в школу, стояли в очереди за мукой, писали доклад «Вонзай самокритику!», таскались по горкомам, защищая право на его прочтение, три раза спорили с директором, который — по трусости — был против, жали друг другу руки от радости, что все-таки в конце-концов разрешил, дружно волновались и забывали об уроках. Два раза Галя с Аней были у меня, переписывали доклад и тезисы к нему. Ни разу не ложился раньше часа ночи. В общем, все было исключительно, непередаваемо великолепно.
Итак, доклад, очень остро, эпатирующе написанный, переписан и разрешен всеми положенными инстанциями — горком, райком, директор...
Вчера. 13 марта. 9 часов. Вечер начинается. В нашем школьном зале свободных мест нет, он весь заполнен — от первого до последнего ряда. Но я не доволен: мало!
На сцене — стол, за ним трое: Воронель, Ефимов и я.
Вступительное слово — пародию на торжественные доклады о «высоком моральном облике советской молодежи» — произносит Гришка. Он нервничает и в неудачных местах громко и сердито топает ногой. Но вот он кончил. Поднимается Венка Ефимов и выходит на середину авансцены...
Если тебе «корова» имя —
У тебя должно быть молоко и вымя!
А если нет ни молока, ни вымени —
Черта ль в твоем коровьем имени!
Зал слушает, в полном недоумении, эти не слишком известные стихи Маяковского. Венка читает их артистически, вскинув правую руку и выделяя каждое слово...
Если тебе «комсомолец» имя —
Имя крепи делами своими!
А если гниль подносите вы мне —
Черта ль в самом звенящем имени!
Зал оглушенно молчит, но на некоторых лицах видны улыбки.
За Ефимовым поднимаюсь я.
— Конечно, — говорю я, — вы заранее зеваете перед докладом Но на этот раз мы не собираемся морить вас положительными примерами...
Слава, слава,
слава героям!
Хватит, довольно им воздали дани —
Теперь поговорим
о дряни!
И так далее. От Маяковского — к нашему времени. В частности о «филатовщине»: у Фадеева в «Молодой гвардии» есть такой персонаж — Валя Филатова, подруга Ули Громовой, она говорит, что может быть, как Уля, она любит уют, тепло, занавесочки на окна гераньки, любит тихую, спокойную жизнь и ни во что за ее пределам не хочет вмешиваться... Валя Филатова, «филатовщина» — образе современного мещанства...
Потом шли примеры из школьной жизни, речь шла о пассивности общественных вопросах, о пошлых вкусах, обывательщине, взаимоотношениях между... Говорили, что читал я потрясающе плохо, монотонно, еле слышно, и однако сам стиль доклада вывез. Тишина был полнейшая. Слушали. Там, где нужно, смеялись. А мне казалось, страшно ору и читаю замечательно. Правда, глотка у меня пересохла, но я «был спокоен, как пульс покойника».
Кончил.
— Записки! — объявил Ефимов.
Одна за другой начали шлепаться на стол свернутые в трубочку бумажки. Воронель решает отвечать первым. Берет пачку записок об оперетте.
— Вот здесь какое-то узколобое толстозадие заявляет... Может уходить и не слушать, если оно не способно понять...
Подбегает Галя, сует записку: «Сашка, так отвечать нельзя!» Но что мне-то делать с этой запиской, вложенной мне в руку, и с Сашкой?.. Наконец, он кончает. Я встаю и отвечаю сразу, без подготовки на 5-6 записок: «Почему, отрицая оперетту, вы написали«Дядю Сэма»?..», «Что такое любовь?», «О чем вы мечтаете?», «В чем культура советского юноши?»... Встает какой-то парень в очках.