Страница 13 из 45
– Что ты наделал? Кто тебя просил? – возмущенно спросила девушка, и лицо ее исказилось самой настоящей ненавистью. – Мы с сестрой теперь подохнем с голоду! Нам придется бежать отсюда. Куда? Подыхать?
Светлоглазый смотрел на нее, ничего не понимая.
– Он был наш постоянный клиент! Приводил к нам своих друзей! Он давал нам сигареты, а мы меняли их на хлеб, – рыдала девушка. – А теперь нам не на что будет жить! А если ты его убил, американцы нас найдут и расстреляют. Ты понимаешь, что ты наделал, идиот!
– Ты же немка, – сдавленно пробормотал светлоглазый.
– Да, я немка, а ты кто? Эсэсовец? Или гестаповец? Это вы довели нас до этого, проклятые ублюдки! Это все из-за вас!.. Я сейчас вызову патруль, и пусть они расстреляют тебя, гитлеровская скотина! Я скажу, что ты напал на нас с Джоном!
Она вцепилась в молодого человека и принялась вопить:
– Помогите! Патруль!
Светлоглазый какое-то мгновение смотрел на жалкое и злобное личико, еще совсем юное, а потом таким же коротким рубящим ударом по шее свалил девушку на землю.
– Твари! Продажные твари, – пробормотал он. – Грязные ничтожества!
Девушка, лежавшая неподвижно, вдруг зашевелилась, потом поднялась на колени, мотая головой, и обеими руками схватила его за ногу. Она что-то хрипела, а на губах у нее выступила кровавая пена.
Светлоглазый медленно протянул к ней руку, взял за горло, чуть сжал пальцы. Потом немного поднял руку вверх, шея девушки вытянулась, подбородок обострился… Мужчина, глядя прямо в ее омертвевшее лицо, чуть заметно встряхнул легонькое тело. Девушка сразу обмякла, глаза ее закатились. Затем он разжал пальцы, и тело тряпичной куклой свалилось на землю. Брезгливо отпихнув его от себя ногой, сероглазый достал платок, болезненно морщась, тщательно вытер руки, бросил платок на лицо девушки и быстро ушел, не оглядываясь.
«Наш шофер-немец тут же заявил, что может сегодня же познакомить нас с молоденькими и вполне порядочными девочками и что сделает это он вполне бескорыстно „из уважения к доблестным русским офицерам“.
– Очень люксусные фрейлен! Шик-модерн!
Стоить это будет недорого, и расчеты можно будет провести не только в марках, но и продуктами…»
Глава XIII
Девушка для выстрелов
Ребров сидел рядом с шофером, закрыв глаза. Он чувствовал себя безумно усталым.
За несколько последних месяцев в тюрьмах и лагерях перед ним прошли сотни, если не тысячи пленных немцев – от рядовых солдат и телефонистов до генералов и министров. Среди них были раздавленные, обезумевшие от страха тени и затаившие злобу и ненависть лютые враги, психи и расчетливые циники, жертвы и идейные палачи… Со всеми надо было разбираться, пытаться понять, где они лгут, где ничего не помнят, где действительно ничего не знают. И все это под страшным давлением из Москвы, которая требовала точных отчетов о том, что произошло с гитлеровской верхушкой, с каждым конкретно…
Ребров мог утешаться только мыслью, что генералу Филину достается куда сильнее, но он держится спокойно и даже дает Реброву возможность иногда перевести дух.
Они добрались до Кладова, остановились у особняка Чехова. Водитель достал из багажника большую картонную коробку.
Дверь открыла сама Чехова. Выглядела она спокойной, разве что чуть похудевшей. Обрадованно сказала:
– Это вы? Слава богу, а я уже подумала, что это опять…
Ребров, не слушая ее, скомандовал шоферу:
– Неси это в дом. А потом подожди меня в машине.
– Что это? – спросила Чехова, показывая на ящик, когда они остались вдвоем.
– Еда, – коротко ответил Ребров. – Крупа, хлеб, тушенка, сахар… И даже водка.
– Господи, по нынешним временам это целое богатство!
– Ну, это, конечно, не то, что вам присылал Гитлер на рождество…
– Вы и это уже знаете! А что я должна была швырнуть подарки ему в лицо и отправиться в концлагерь?
– Это был ваш выбор. Вам за него и расплачиваться.
– Почему вы меня ненавидите? Я же вижу.
– Просто, я любезничаю здесь с вами, хотя…
– Что хотя?
– Хотя я должен был сейчас искать могилу своих родителей. Понимаете?
Наверное, сказались усталость и напряжение последних дней, потому что Ребров понимал, что ему не следует говорить это здесь и сейчас, но и понимая, не мог остановиться.
– Искать могилу моих родителей, пока еще есть возможность ее найти. Потому что потом это будет уже невозможно.
– Они погибли?
– Да, умерли в блокаду в Лениграде от голода и холода. Когда сил уже не осталось, они обнялись и умерли вместе… Хотя кто-то, наверное, умер первым, а второй лежал рядом с ним, потому что уже не было сил встать. Их и похоронили вместе… А я до сих пор не знаю, где… А я выясняю, где пристрелили одного гада, куда мог деться другой, как поведет себя на суде третий…
– Но это не я держу вас здесь, – негромко произнесла Чехова.
– Это я понимаю.
– Вам хочется отомстить всем немцам?
– Нет. Всем – нет. Но есть такие, которых надо покарать. Во что бы то ни стало. Ладно, извините, я сорвался, это от усталости. Забудьте – я не должен был вам это говорить.
Какое-то время они молчали. А потом Чехова вдруг совершенно искренне сказала:
– Вокруг меня в последнее время творятся какие-то странные вещи… В Москве я была уверена, что все немцы теперь обратятся в антифашистов и будут меня третировать за то, что я виделась с Гитлером. Но сегодня немцы ненавидят меня не за это. Они ненавидят меня за то, что якобы я была тогда советским агентом. И якобы недавно лично Сталин вручил мне в Кремле высокий русский орден.
– Наверное, они перепутали вас с вашей тетей Ольгой Леонардовной Книппер-Чеховой. Ее действительно наградили к юбилею орденом…
– Я тоже об этом подумала, но… Я получаю письма с угрозами, обо мне говорят и пишут всякую чушь… Фантастические вещи. Будто у меня была записная книжка из золота, в которую я заносила донесения карандашиком, украшенным бриллиантами… Представляете себе? Карандашик с бриллиантами!.. А потом я будто бы отдавала записи своему шоферу, который переправлял их в Москву! А затем его арестовало гестапо!.. Но у меня несколько лет вообще не было шофера, потому что Геббельс отобрал у меня машину.
– Почему?
– Чтобы немецкий народ видел, что и известные люди в трудные времена тоже ходят пешком.
Ребров напряженно смотрел на Чехову. Он чувствовал, что нервный срыв словно схлынул и он опять в привычном рабочем состоянии.
– Скажите, а вы могли себе представить, что Геббельс и его жена способны на такое – своими руками отравить своих детей? Кстати, ему и его жене Магде предлагали вывезти детей из Берлина, но она отказалась… Она что была такой фанатичкой? Это же даже не людоедство…
– Геббельс полностью подавил ее психику. Подчинил ее себе без остатка. Как всякий параноик, он мог влиять на психически неуравновешенных людей. А Магда, она была из тех, кто ищет, кому подчиниться.
– Но вы перед ним устояли…
– Что вы имеете в виду?
– Ну, его наверняка тянуло к такой красивой женщине, как вы, Ольга Константиновна.
– Ого, вы, оказывается, способны на комплименты…
Чехова по-женски улыбнулась Реброву, так же по-женски хорошо отработанным жестом поправила волосы.
– А что касается Геббельса… Он всегда был покрыт кварцевым загаром, что ему не очень помогало. Он выглядел так, будто только из преисподней, где грелся у адского огня. Колченогий калека с лицом обезумевшего фанатика. Сначала он поддерживал меня как актрису, но потом наши отношения испортились… Хотя я и актриса, но не могла скрыть, что он противен мне.
Чехова передернула плечами.
– Знаете, через месяц после нападения на Россию у Геббельса был прием. Там праздновали предстоящее взятие Москвы. Геббельс сказал во всеуслышание: «У нас есть эксперт из России – фрау Чехова. Я думаю, она подтвердит мое твердое убеждение, что война окончится к зиме, и рождество мы будем праздновать в Кремле. На Красной площади. А поможет нам русская революция. Я уверен – русские после наших побед взбунтуются против большевиков. И Советский Союз распадется, как империя царя».