Страница 11 из 11
Добрыня Никитич, происходивший из небогатого, но знатного рода и женатый на родовитой боярыне Забаве Путятишне, был храбр, прямодушен и прост в общении. Конь у него был белый, а всем видам оружия Добрыня, не мудрствуя, предпочитал меч.
Алеша, сын попа Левонтия, был родом из Ростова. Некоторые считали его трусоватым, но, если бы это было так, он бы никогда не заслужил такого почета. На самом деле Алеша был осторожен. Пожалуй, прав был Илья Муромец, сказавший, что Алеша смел, но не удал. Алеша ездил на кауром коне и прекрасно стрелял из лука.
Послы
Хотя половцы, воевавшие вместе с Олегом, не подчинялись Тугор-хану и тот принес свои извинения за нанесенный Руси ущерб, Святополк предпочел упрочить союз с половцами и в начале следующего, 1095 года выдал замуж за Тугор-хана свою старшую дочь от первой жены, как раз достигшую брачного возраста. Теперь оба они были женаты на дочерях друг друга.
Положение изменилось: уже Святополк хотел мира с половцами, а Мономах – войны. Своим дружинникам Мономах объяснял это тем, что мир с половцами все равно непрочен, что половцы – исконные враги Руси, что он поклялся отомстить за брата. Но была и другая, возможно, главная причина, о которой князь предпочитал молчать, – его вражда со Святополком. Когда Святополк был за войну, Мономах в пику ему был за мир, теперь же – наоборот.
Тугор-хан тем временем решил извиниться и лично перед Мономахом, у которого ему довелось гостить как-то в Чернигове. Они вместе пировали на свадьбе Святополка и Марджаны, после чего Мономах, радовавшийся тогда миру, предложил Тугор-хану по возвращении в степь заехать к нему. Сейчас Тугор-хан направил к Мономаху своих послов Итларя и Кытана.
Но послы ехали к Мономаху не без опаски, понимая, как тот должен быть оскорблен. Каждый был со своей дружиной. Подойдя к Переяславлю, Кытан встал возле крепостных валов и попросил у Мономаха в заложники кого-либо из его детей. Мономах скрепя сердце отдал Кытану своего маленького сына Святослава и поклялся не причинять половцам зла. Только после этого Итларь с дружиной вошел в город, а Кытан остался возле валов.
Итларь был принят со всем возможным почетом.
– Не надо извинений, – говорил Мономах. – Я прекрасно понимаю, что земляки твои, поддержавшие Олега Святославича, такие же разбойники, как и его тьмутараканское войско. Великий хан не должен ни отвечать, ни извиняться за них.
Затем разговор перешел на совсем другую тему.
– Слышал я, князь Владимир Всеволодович, – начал Итларь, – что у тебя племянница на выданье.
Речь шла о молодой Анне Ростиславовне.
– Да, – ответил Мономах, – и, поскольку брат мой погиб (замечу, не убит был твоими земляками, а утонул в реке), я ей вместо отца.
– Могу ли я прислать к ней сватов? – вежливо спросил Итларь. – Я человек знатный; безродного наш хан не отправил бы к тебе послом.
– Присылай, и они будут приняты с радушием, – согласился Мономах. – Отчего же не упрочить мир между нашими народами? Если великий князь дважды породнился с вашим ханом, отчего мне не породниться с его верным слугой? Уверен, что и покойный брат меня бы одобрил. Мы всегда были за мир с вами.
Половцы отправились почивать в самом прекрасном расположении духа, уверенные в том, что посольство их удалось на славу.
Дружина Мономаха тем временем не спала и убеждала князя перебить половцев.
– Как я могу сделать это? Я ведь дал им клятву, – возражал Мономах.
– Нет в том греха, княже, – убежденно сказал старший дружинник Ратибор, у которого ночевал Итларь. – Они тоже дают клятву, а потом губят землю Русскую и кровь христианскую проливают.
– Но у них в заложниках мой сын! – воскликнул Мономах.
– Святослава надо выкрасть, – сказал Ратибор. – Только когда он будет в полной безопасности, мы начнем убивать поганых.
Тут к Мономаху неожиданно прибыл дружинник Святополка Славята по какому-то пустячному делу с обычным наказом во всем повиноваться переяславскому князю, и это разрешило сомнения Мономаха. Лучшего подарка ему трудно было придумать. Теперь можно было втянуть Святополка в затеваемую свару.
Мономах послал Славяту и небольшую часть своей дружины выкрасть сына и убить сонного Кытана вместе с его воинами.
Украсть Святослава оказалось делом нетрудным. Его стражи крепко спали, и дружинники легко подхватили ребенка, глядевшего во тьму грустными глазами. Мальчик, признав своих, не противился. Он не мог только понять, почему отец отдал его половцам.
Оказавшись среди русских, Святослав, не проливший у половцев ни единой слезинки, начал тихо плакать.
– Успокойся, малыш, – сказал Славята, обнимая его, – все уже позади.
Он велел одному из дружинников идти вместе с сыном Мономаха в город, а затем они ринулись убивать половцев. Славята не сомневался, что между Мономахом и его господином существовал тайный договор и что он, Славята, был послан к Мономаху именно за этим.
Кытан и все остальные были убиты – они не успели даже толком понять, что происходит.
А Итларь со своей дружиной, не подозревая об этом, мирно спали на дворе у Ратибора.
В воскресенье, двадцать четвертого февраля, Итларь проснулся необычайно радостным. Ему не терпелось увидеть Анну Ростиславовну, о красоте которой он был наслышан.
Шел час заутрени, но русским было не до церковной службы. Ратибор приказал всем дружинникам и отрокам вооружиться, а затем велел протопить избу.
Тогда же Мономах прислал к Итларю своего отрока Бяндюка, который сказал:
– Князь просит вас позавтракать в теплой избе у Ратибора, а после зовет к себе.
Половцы охотно согласились и вошли в избу, где тут же были заперты.
После этого сын Ратибора Ольбер и еще несколько человек влезли на крышу избы и сделали там дыру. Ольбер взял лук и попал Итларю в самое сердце, сразив посла наповал. По радостному крику Ольбера все, кто не был в избе, поняли, что Итларь убит.
– Ратибор всегда потворствовал своему чаду, – сказал стоявший во дворе Алеша Попович другу Добрыне. – Эх, дали бы мне выстрелить – я бы это сделал не хуже.
– Мало чести в таком выстреле, – отвечал Добрыня. – Добро бы поразить врага в бою.
– Запомню я твои слова, – обещал Алеша, – ох запомню.
Он перекрестился, и оба богатыря полезли в окно добивать дружину Итларя.
Несчастный Итларь вошел в русские былины как Идолище Поганое. Его убийство по ошибке приписали Илье Муромцу, который находился тогда в отлучке по княжескому поручению. Просто-напросто Илья был куда известнее Ольбера.
Когда-то Мономах осуждал Святополка за то, что тот запер половецких послов в избе. Теперь же он сам не только запер их, но и убил, что во все времена считалось тяжким преступлением, однако чем не брезговала даже первая на Руси христианка княгиня Ольга (тогда, правда, она еще не была христианкой).
Как только Тугор-хан узнал об убийстве своих послов и о том, что в этом деле участвовал дружинник Святополка, он не замедлил ответить по достоинству. Нет, больше он уже не отправлял на Русь никаких посольств. Он поступил иначе, отправив в Киев пленного русского раба, для пущей убедительности ослепив его и отрубив ему обе руки. Раба сопровождал русский же поводырь. Обоих заставили наизусть заучить послание хана.
В нем говорилось, что, несмотря на двойные родственные связи со Святополком, он разрывает отныне всякие дружественные связи с Русью. Тугор-хан сообщал также, что только отцовская забота о Марджане не позволяет ему отдать юную дочь Святополка на поругание своим воинам.
Святополк, вынужденный теперь войти в союз с Мономахом, готовился к походу против половцев. Оба они направили послание к Олегу, укрывавшему у себя сына Итларя, чудом уцелевшего после бойни в Ратиборовой избе (он бежал через окно). «Или убей его, или отдай его нам, – писал Мономах, составлявший письмо. – Он враг и нам, и всей Русской земле». Олег ничего не ответил, и хотя обычно молчание считается знаком согласия, на этот раз оно явно было знаком отказа. Олег отказывался и выдать Итларевича, и участвовать в походе.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.