Старое русло

Все они были рослые и мужественные на вид, имели широкие короткие бороды, и только один, ехавший впереди, был с чистым подбородком; над верхней губой темнели небольшие, чуть опускающиеся книзу усы. Он хоть и был моложе всех, но, вероятно, предводительствовал этим войском; это было видно и по одежде и по вооружению. На шлеме его сверкало золотое украшение в виде сердца; горит лука был украшен золотыми пластинками; блестел на солнце пояс, обитый серебром. Серебром же были выложены и ножны меча, крестовина которого имела ту же форму сердца, что и украшение на шлеме. На ногах были металлические поножи для защиты голени от стрелы и удара копьем. Снаряжение коня все блестело, унизанное серебряными и медными пластинками — круглыми, продолговатыми и квадратными.

Юноша опустил руку на длинную рукоятку меча, и все воины его сделали то же. Брат Малый сделал своим знак приостановиться и, дав шпоры коню, с поднятой свободной рукой устремился навстречу грозному войску. Мальга не слышала, о чем он говорил с молодым военачальником, но увидела, как тот снял руку с меча и все воины последовали его примеру.

Войско приблизилось, блестя оружием, конским снаряжением и доспехами. Брат Мальги показал товары, подъехал с молодым вождем к сестре, назвал ее и сказал, что сестра отправилась с ним в мирный торговый поход, чтобы посмотреть иные земли и царства. На миг Мальга и юноша-вождь встретились взглядами, и для Мальги это стоило того, чтобы узнать, кого она встретила.

Юноша был красив. На чистом румяном лице светились серые с бойким соколиным взглядом глаза. Русые вьющиеся волосы спускались из-под железной шапки. Чешуйчатый панцирь, казалось, вот-вот лопнет, когда он шевелил могучими плачами.

Он назвался Атеем и пригласил всех к себе в гости.

Массагеты приехали в укрепленный город, и Атей распорядился собрать всех жителей. В один день массагеты продали свои товары и очень выгодно.

Атей не отходил от Мальги и брата ее. Он расспрашивал брата о жизни массагетов и все смотрел на Мальгу. На другой день в разговоре с братом он заявил, что хочет взять Мальгу в жены. Брат ответил, что он только брат, что у них есть отец — вождь племени, — от него все зависит, а с Мальгой Атей может поговорить.

Мальга сказала Атею, который ей очень понравился, то, что обещала отцу. Атей с горящими глазами упрашивал ее, вставал на колени, обнажал меч и клялся, глядя на его синее дрожащее лезвие, в преданности всем массагетам. Мальга была верна своему слову.

Тогда в присутствии брата они порешили так: Мальга поедет назад, расскажет обо всем отцу; тот, конечно, даст согласие, и она сразу же отправится сюда в сопровождении брата, которого Атей тоже полюбил, как родного.

На прощание Атей и брат Мальги, обменявшись мечами, взрезали каждый себе руку, смешали кровь, выпили ее и назвали себя кровными братьями. Атей, как подарок невесте, сам повесил на шею Мальге бусы, каких она не видела раньше. Хотя это были стеклянные бусы, но так отгранены и отполированы, что светились разными цветами. А самое главное — к ним была присоединена подвеска, падающая на грудь. Подвеска была из чистого золота, имела такую же форму, что и украшение на шлеме Атея, — форму сердца, и на ней была выгравирована тамга — начальные буквы имен жениха и невесты, сплетающиеся вместе. Они поклялись друг другу в любви и верности именем Табити — богини-покровительницы домашнего очага…

Мальга ехала обратно радостная — оттого, что выполнила обещание отца и сделала доброе дело для своих соплеменников, счастливая — в преддверии супружеской жизни, полной любви и взаимных ласк…

Но на обратном пути случилось несчастье. На массагетов напали неведомые, очень злобные и дикие на вид враги. Завязалась долгая кровопролитная битва. Хотя массагеты и победили, отогнали врагов, но тоже потеряли половину воинов и среди павших был самый храбрый и сильный — брат Мальги…

С тяжестью на сердце вступили массагеты в пределы родного края, особенно грустна была Мальга. Даже вид издавна знакомых мест не радовал массагетов. Никто не встречал их. Первое жилище, встретившееся на пути, оказалось заброшенным — ни одной живой души.

Страх, сильнее чем в недавней кровопролитной схватке, вселился в сердце Мальги и ее сопровождающих. Только пустыня расстилалась перед ними, и ни одного человека; только развалины, и ни одного дома с запахом жилья.

«Что с отцом? — объятая тревогой, думала Мальга, — что с братьями? Неужели все погибли!..»

Да, так оно и было… Нагрянули на массагетов с юга враги. Не было у племени сильного, как прежде, вождя — в старости сидел он дома; не было опытного военачальника, старшего сына вождя, — прах его покоился в обширных степях между реками Жаик и Едиль. Наголову были разгромлены массагеты и жилища их разграблены, а старый вождь умирал в одиночестве от смертельной раны: жены его были увезены на седлах, единственная дочь уехала далеко… «Лучше бы она не возвращалась, вышла бы по своей воле замуж и осталась там. Ах, зачем было связывать ее своим словом?.. Но слова не вернешь, и она приедет. Приедет, и что же увидит? Я не смогу дожить и увидеть ее, чтобы сказать ей иное слово… Без него она не вернется, я знаю ее…».

И он, приподнявшись, собрав все силы, обломком ножа, которым защищался до последних сил, сначала вычертил на стене свою тамгу, потом по буквам «Мальг»… А дальше не мог, силы оставили его, и самое нужное, самое главное слово осталось не написанным, оно замерло в его остановившемся сердце.

Мальга вбежала и упала на труп отца. Напрасно она ждала, чтобы губы его произнесли хоть слово. Тогда она оглянулась вокруг — на стены и пол. И увидела тамгу отца и свое недописанное имя. Буквы, вычерченные дрожащей от бессилия рукой, воспринимались как заклятье: я говорю тебе — будь верна моему слову, Мальга, единственная…

Приехавшие с ней всадники — остаток дружины разбрелись в разные стороны искать своих сородичей и совсем забыли о Мальге. Ах, если бы с ней был брат!..

Она долго ждала, но никто из массагетов не возвращался.

Что ей было ждать? К Атею возврат невозможен: слово отца не произнесено. Атей не дождется своей невесты и проклянет ее, брата, с которым смешал свою кровь, проклянет всех массагетов и никогда не подумает прийти на помощь им.

Ей нечем было покончить с собой. Нож отца лежал сломанным — он отслужил свое. Тогда она поднялась в свою комнату, выдернула шёлковый шнурок — тонкий, но очень прочный — тот, что стягивал ее шаровары, прикрепила его к потолку, сделала петлю и повесилась.

Бусы она не сняла. Она умерла с именем Атея на груди. Но разве мог он узнать, с какой думой она умерла?..

Вот, собственно, и вся трагическая история с Мальгой, и не только с Мальгой, а и со всеми массагетами — они рассеялись, смешались с другими племенами и утратили свое наименование…

Григорий Петрович, окончив рассказ, посмотрел на профессора, потом на Алибека, как бы спрашивая: «Ну, каково ваше мнение?»

Стольников не скрывал своего восхищения:

— Никогда не думал, что Григорий Петрович так богато наделен силой воображения. Но история получилась довольно правдивой. Я не согласен лишь с тем, как вы представили конец всех массагетов, но дело не в этом. Важно, что вы, Григорий Петрович, на очень бедном материале установили связь массагетов с древним народом Причерноморья. Что касается выдуманной вами Мальги… у меня только один вопрос: в то, что она повесилась, я не верю — в те времена такой прием самоубийства считался позорным. Вы сможете доказать?

— Безусловно, — ответил без запинки Григорий Петрович. — Докажу и то, что Мальга — не плод фантазии, — и обратился к Алибеку: — А у вас какие вопросы?

— У меня много… Вообще все это кажется выдумкой.

— Давайте вопросы. Выкладывайте все сразу.

— Как вы узнали имя Атея — ведь вам известна только начальная буква. Откуда вы знаете, что у Мальги были братья, что старший сопровождал ее и погиб на обратном пути? И вообще — почему вы уверены, что она ездила к скифам? Бусы могли быть куплены… Еще — в дополнение к вопросу Николая Викентьевича, — почему вы думаете, что Мальга повесилась на шнурке от шаровар? Наконец, откуда вам известно, что она красива, сильна, высокого роста? Красавица — это как бы по трафарету: если уж рассказывать, то о красавице…