Зинуля

Петренко в мягких домашних тапочках, в новеньких синих трикотажных штанах, в майке; за ним – его жена, полноватая женщина, завитая, в цветастом халате.

Петренко (встречая девушек). О, какие гости! Что стряслось, девчонки?

Клава. Зина до сих пор сидит в лесу! Надо что-то делать!

Петренко. Во даёт! (Смеясь, поворачивается к жене). Ты слышишь? Она ещё там сидит! Я тут жене рассказал, пришел с работы, так она чуть со смеху не подохла!

Жена Петренко. Она у вас не больная?

Нина. Не больная, но болеет!

Клава одернула Нину.

Нина (отмахнувшись). Да ладно!

Петренко. Ну, садитесь, в ногах правды нет. (Отодвигает стулья). Я был уверен, вы забрали её, она давно дома...

Девушки рассаживаются вокруг стола, Петренко садится на диванчик, рядом с ним опускается жена. Видно, что Петренко и его жена – одно единое, именно две половинки, а не каждый сам по себе, видно, что в этом семействе царит полное доверие, никаких скандалов, никаких ревностей – глупостей, все прочно притёрто, все навек.

Петренко (очень доброжелательно). Девчонки, честное слово, я даже не знаю, как вам и помочь. Это, конечно, не дело – сидеть ей там. Еще простудится. Но она же придумала эту бредятину – будто я нарочно не туда бетон повез... Месть! Она вам рассказывала?

Валя (со значением). Рассказывала!

Жена Петренко внимательно посмотрела на Валю.

Нина (покосившись неодобрительно на Валю). Да всё нормально...

Жена Петренко. Что – нормально? Костя, ты им расскажи, как она на коленях перед твоим самосвалом стояла... Небось об этом умолчала, стыдно? (Глядя на Валю). Или рассказывала? А?

Нина покачала головой.

Жена Петренко. То-то (К Петренко). Ты расскажи, расскажи. А то они...

Петренко (смеётся). Да это вообще целый концерт был. Вскочила в кабину – как жаба: «Петренко, я прошу тебя, скажи начальнику, что это ты перепутал! Ты шофер, ты рабочий, тебе ничего не будет!» У меня челюсть отвисла. «Опомнись, говорю, ты что?» «Останови!» Я остановил – она скок, упала, побежала... Вдруг бац: перед машиной на колени! «Петренко, я прошу тебя... Ты же мужчина... Ты же мужчина!» Я быстро объехал её – думаю, сейчас раздеваться начнет. Еще этого не хватало. А назад еду – она уже на пеньке сидит. Я решил, надо забрать... Успокоилась, должно. А она – ультиматум! «Пока, говорит, не признаешься, что это была месть за мою докладную, я отсюда не встану. Ты мне признался, теперь признавайся начальнику!» – «Где признался? В чем признался?» «В машине, говорит, ты мне признался. Забыл?» Нагло, нахально, прямо в глаза врет! А у самой глазенки чистые! Кошмарная девка! Главное, властёнки-то у неё было там, в этой будке – кот наплакал, а смотри, как она за неё. Стеной! На все способна!

Жена Петренко. Она или чокнутая, или аферистка!

Валю передернуло.

Петренко. Ну как теперь быть – я просто не знаю? Поеду – вы же скажете: «А, поехал, испугался, что она там сидит, значит, что-то есть!» Я же вижу – вы ей верите, а не мне...

Клава. Да не в этом дело...

Жена Петренко. Как же не в этом... Именно в этом! Что же он поедет... Против себя? И так из-за неё машину потеряли, теперь ещё и честь терять?

Нина. Да верим мы, верим!

Валя (вспыхнув). А я не верю! Я Зинуле верю! Она не способная обмануть!

Наступила пауза.

Нина (покрутила возмущенно головой, Вале). Та чокнутая, так ты хоть не будь! Пришла в дом к человеку и кричишь, что ему не веришь? Ты что, была там, слышала, видела? А я, например, спокойно верю, что она все придумала! (Передразнивает). «Не способная обмануть»... А кто нас сегодня толкал на враньё? Да если бы он такое сделал (кивнула на Петренко), зачем бы он стал ей докладывать? Сделал и сделал. Это же чушь собачья – зачем человеку на себя наговаривать? Она придумала, потому что сняли. И нас обманула! (К Петренко). Только все равно надо её оттуда забрать... Человек всё-таки. Может, поедете?

Петренко. Вы поймите – для того чтобы её из леса выволочь, я же должен ей пообещать что-то. У неё же заскок. А что я пообещаю? Что признаюсь в том, чего не было?

Нина. Ну пообещайте. Мы вас просим... Ну, вот я вас прошу – пообещайте! Её бы только до общежития, а мы встретим!

Жена Петренко неодобрительно покачала головой.

Нина (жене Петренко). Да вы не беспокойтесь. Если что – скажем: «Это мы его попросили так поступить. Мы!»

Жена Петренко. Вы скажете, а она (указывая на Валю) не скажет.

Нина. А что она может сказать другого? Это что, неправда, что мы его просим? Правда! Да, мы просим, чтоб ваш муж её обманул и привез! Ради неё же и просим!

Петренко. Да не в этом дело... Я могу попробовать. Ну что-то пообещаю, там видно будет. А потом? Вы-то с ней как, справитесь? Не выкинет она ещё чего-нибудь?

Нина. Да справимся, справимся. Это уже наше дело. Только бы её привезли. До утра она никуда у нас не денется, а завтра начальника попросим – оставит её. Больше ей ничего не надо... Чтоб только её в этой будке оставили. Поезжайте, потом она вам спасибо ещё скажет! (Вале). Что ты в стол смотришь? Ты же прекрасно знаешь, как она темноты боится, у неё там в лесу сердце лопнет... Со страху!

Петренко прикинул что-то в уме, поглядел на Валю, на жену. Жена молчала.

Петренко. Ну, хорошо. Только я с ней теперь боюсь без свидетелей. Кто поедет со мной?

Нина посмотрела на Клаву, Клава на Нину. Валя сидит нахмурившись.

Петренко. (поднимаясь). Ну, вы решайте, а я пока переоденусь...

В лесу, на поляне.

Зинуля сидит одна на своем пеньке. Ночь, темно, жутковато шумит ветер в деревьях. После того как Фёдор Иванович отсюда уехал, она успела и нареветься и тихо поплакать, а теперь – поёт. Сидит, сжавшись в комочек, подняв куцый воротник курточки, и поёт бесконечно печальную песню без слов.

Вдруг из черноты ночи выползают огромные ручищи Петренко – обхватили её головку, закрыли лицо.

Зинуля (вопит). Ааааааааааааааааа! (Вырывается, бежит без оглядки).

Петренко хохочет. Узнав его голос, Зинуля останавливается, мрачнеет.

Петренко (смеётся). Ну... Ну! Я-то думал – герой, ночью одна в лесу! А ты, оказывается, трусиха, а? (Поднимает с земли один из кирпичей, приготовленных Зинулей, отбрасывает. Смеётся). Ай-ай-ай! Ай-ай-ай!

Подбегает Клава – видимо, Петренко быстро пошел вперед, чтобы напугать Зинулю, Клава отстала, теперь догнала.

Клава (к Петренко). Ты что? Дурак! Разве так можно? Зинуленька, мы за тобой пришли!

Зинуля (подходит угрюмая, изможденная. Негромко). В чём дело? Что вам надо? (Усаживается на пенёк, показывая этим, что ничего не изменилось).

Петренко. Подружки твои за горло меня взяли! Прямо, как эти... Как хунвейбинки, ворвались в квартиру! Я-то думал, ты давно дома. А ты, оказывается, упрямая ослиха. Молодец!

Зинуля молчит.

Клава. Зин, поедем. Он завтра пойдет к начальнику...

Петренко. Сдаюсь! (Смеясь, воздел руки кверху). Только не до конца! Я начальнику скажу так: «Черт попутал – перепутал!» Они же оба стоят на речке, эти объекты,– что тебе очистные, что тебе водозабор. Ну, зашло одно за другое. А когда понял – дурака свалял. Примерно... Вот так, если согласна – всё! Кончаем эту бодягу... Мир – дружба! Тогда и твоя взяла, ну, и я не совсем в дерьме буду. По рукам? (Незаметно подмигнул Клаве).

Зинуля (подумав). Хорошо. Пускай так. Только пойдем к Виктору Николаевичу прямо сейчас.

Петренко. Ты что? Он уже спит! Ему снится сейчас, что он стал управляющим трестом. Такой сон перебить... Грех!

Зинуля. Я сказала. Не устраивает – можете уходить.

Петренко. Ну хорошо, хорошо... (Передразнивает). «Я сказала, ты сказал». Вставай! (Берет её за плечи).