Страница 17 из 85
Отец, попробовал опять снять очки, но вовремя спохватился, ведь они были уже протерты – «Способен ли человек признать за кем-то право тоже называться «человеком»? Трудную задачку ты себе выбрала, ведь действительно собственные ощущения к делу не пришьешь. Может это все же не примитив или начало восхождения к разуму, а просто другой путь, не техническая цивилизация или вовсе разум ставящий целью не покорение, а сосуществование. Смогут ли люди принять такой разум? Ответ, как ни странно прост, люди смогут принять какой угодно разум если, он будет сочетаться с СИЛОЙ, достаточной для того чтобы уцелеть в многолетней, если не многовековой войне на истребление.
Это подтверждает сама история существования человеческой (то есть. европейской) цивилизации. Где, например, целая раса, создавшая величайшую культуру и науку имевшая красный цвет кожи? Уничтожена под корень, практически не оставив после себя, кроме циклопических сооружений, ничего. Даже про тех, кто доживал свой век в резервациях, уже вспоминают только исторические книги. Реально разумными всегда признавались только действительно способные дать сдачи, и очень крепко дать.
Даже те, кто умел хорошо прятаться и выживать в неприемлемых для прочих условиях, мало на что могли рассчитывать. Где коренное население джунглей Бразилии? Их джунгли понадобились скотоводам – под пастбища, а древесина – всем остальным…
А ведь такая ситуация может очень просто повториться и здесь, на Прерии, причем в это десятилетие или через несколько сот лет не скажет ведь никто. Что же сможет противопоставить, скажем, цивилизация биологическая, катку технического прогресса?
А вот не стоит считать что ничего. Например, человечество всю свою историю воюет с… крысами. И довоевалось, между прочим, до полного понимания бесполезности своих усилий окончательно решить вопрос с этим маленьким серым зверьком. И уже на полном серьезе некоторые готовы признать за ними право на разумность, если не индивидуальную то «видовую». Результат конфликта с видом хотя бы чуть умнее крыс вообще мало предсказуем, не говоря о большей разумности. Не будь, скажем, собаки столь привязаны к человеку…
Что же выходит – война попросту неизбежна? Причем не просто конфликт за ресурсы или рынки сбыта, а самый натуральный геноцид. А ведь ты со своими новыми знакомцами тогда неизбежно оказываешься по разные стороны прицела…»
Отец опять взял в руки очки и не спеша отложил их в сторону, попытавшись ободрить улыбкой. Улыбка вышла грустная – «Может, конечно, возможен и другой путь – интеграция. Вот только кого в кого? Будут твои новые знакомцы как индейцы в прошлом веке работать на строительстве небоскребов, благо, что четверорукие, за бутылку дешевого пойла или дозу валерьянки. Нет, это по сути та же война и геноцид, просто растянутый на больший срок».
«Что, нелегкие получаются вопросы для двенадцатилетней максималистки?»,- невесело подмигнул отец,- «а ведь надо что-то придумать.
Наверно все же самой правильной будет детская реакция – накрыть голову подушкой и сделать вид, что никакого Буки нет. Не говорить никому, что планета не пуста, а имеет собственный разум, тем более что последнее никому ты не докажешь а навредить можешь всем. Авось пронесет, и выбор «ты с кем?» за всю жизнь тебе делать не придется. Да вот ведь вопрос какой – жизнь, она может и не спросить. Если за все время нахождения здесь людей никто этих милашек так и не заметил, а теперь вот они взяли и явились, то вполне может быть что есть на то «обстоятельства неодолимой силы» и очень скоро выбор делать все же придется.
И вот теперь вопрос на миллион – «если даже выросшая в глухом селе девчонка смогла сделать вывод о неизбежности конфликта, то почему до того же самого не могла дойти противоположная сторона?» А любая война, как известно, требует полных и точных знаний о противнике. И может эта развеселая парочка, так неожиданно появившаяся из ниоткуда, есть весьма и весьма подготовленные разведчики, так сказать «резерв верховного командования»?
Вот и думай – на чьей стороне ты ужеиграешь. И что будешь делать конкретно ты, когда с одной стороны окажутся твои дядя с тетей, их дети и вообще все человечество, а с другой вот эта перемазанная соком мордашка, торчащая из малинника, которая за один день сумела влезть в душу так, что и с мясом не оторвешь…» - Отец, вроде как извиняясь, развел в стороны руками, но успел вдруг весело подмигнуть, прежде чем под напором реальности исчезнуть, превратившись в щемящее воспоминание. Что же, живые должны решать свои проблемы сами, не тревожа понапрасну дорогих ушедших, а все же жаль, что в этот раз с ним не было мамы…
Тут проснулся, наконец, визор и вякнул - «опасность», а мохнатое тельце с радостным писком и сияющими глазами, вылетело из малинника как пушечное ядро, сбивая Ингу с ног. Приземлились, правда, мягко - тоже на мохнатое и придушенно пискнувшее, Бой как-то умудрился подобраться сзади и «подстраховать». Комок из трех тел, десяти рук и двух ног с писком-визгом покатился по траве, излучая радость встречи – глобальные геополитические проблемы межвидовых отношений были забыты напрочь.
__________
Как оказалось нашей парочке умение пользоваться посудой совсем не чуждо, причем в духе времени конца прошлого, двадцатого века, посуду продвинутые дикари предпочитали одноразовую. Очень удобно – поел, вылизал да и выбросил, никаких проблем с мытьем и хранением.
Этот момент Инга выяснила, когда ей «порадовались» приличной горкой малины в сплетенной из свежесорванных листьев тарелке. Действительно, ну не в руках же эту вкусноту носить. Впрочем, эти природные коммунисты мигом перевернули рюкзак и тоже «порадовались» домашним пирогам с крынкой молока. Пироги только ляскнули, а вот с молоком вышла заминка – чтобы научится потреблять сей продукт не из сиськи, нужна немалая практика, это не говоря о том, что крынка она больше под анатомию человека приспособлена.
Так что пока язык до молока доставал, потребление этого деликатеса шло ударными темпами но в четкой очередности, а вот как только уровень опустился, возникла ситуация из сказки «Лиса и Журавель». Правда, парочка мигом доказала, что они по сообразительней Лисы – молоко было просто налито в крышку крынки и пока один держал, второй лакал (крышка-то она с колечком с обратной стороны, на землю ее не поставишь). После чего держащий облизывал мордочку напротив от того молока которое «по усам текло» и кормящий с кормильцем менялись местами. Вот такой вот завтрак, совмещенный с умыванием.
И, судя по ловкости и координации с которой все было проделано, ребята совсем не дикие – представление о столовых приборах, хотя бы в виде плошек, они имеют. Они кстати и Ингу таким манером накормить пытались, но она сказала, что из дома и есть не хочет (что было правдой), потому ограничилась малиной с половинкой пирога.
А вот после завтрака новые знакомые проявили свою звериную сущность в полной мере, потому как, не слушая никаких возражений, затащили Ингу в середину малинника, да уложили на кучу сухой листвы и сена. После чего устроились по краям и засопели в четыре дырки, заявив тем самым, что после хорошей еды положено спать. И что неудивительно – оказались при этом совершенно правы. Существо, которое живет исключительно собственным трудом, оно вообще редко ошибается в таких бытовых мелочах.
Инге даже баранов считать не пришлось, одного запаха трав которые знакомцы натаскали в подстилку хватило чтобы отрубиться едва успев устроится поудобнее.
Пробуждение было солнечным. Солнечный зайчик сначала попытался приподнять веки, потом перебрался на нос, а потом горячо задышал в ухо – пришлось просыпаться. Впрочем, зрелище того стоило, рядом в траве совершенно бесшумно резвились два громадных котенка отбирая друг у друга визор и попутно разыгрывая сценку из басни «Мартышка и очки» с поправкой на то, что мартышек было две, а очки одни.
Игрушку было жалко, сама еще толком не наигралась, но еще жальче было лишать ребят игрушки, правда еще оставалась призрачная надежда на то, что корпус выдержавший попадание картечины сможет пережить и попадание в лапки двух первобытных человеков. Впрочем, веселье сразу кончилось, как только было замечено, что Инга проснулась, визор совсем не пострадавший тут же был ей возвращён, в целости и сохранности, после чего ее подтащили к месту, где были аккуратно разложены все ее вещи.