Скифские саги

— Да, я тоже убиваю людей, но счет моих жертв идет на десятки, а Рашну намерен уничтожить тысячи и тысячи. Даже жестокость кровавых владык древнего Ашшура покажется детской забавой в сравнении с тем, что будет творить Рашну!

Тут Скилл умолк, ожидая, каков будет ответ Бомерса.

— Ты знаешь, скиф, я верю тебе. — Слуга одарил Скилла пристальным взглядом. — Но буду честен — я не в силах сделать то, о чем ты меня просишь. Я не смогу, я струшу.

— У тебя не хватит решимости выплеснуть под ноги Рашну кувшин с вином? — изумился Скилл.

— Да. Я могу пообещать тебе все, что ты просишь, но в тот момент, когда придет пора действовать, я просто-напросто не смогу заставить себя сделать это. Я поставлю сосуд на стол и уйду. И ты окажешься в дураках, а мне вовсе не хотелось бы, чтобы так случилось, так как я и впрямь обязан тебе.

— Хорошо, что ты хотя бы честен.

— Я тоже считаю, что это хорошо! — подхватил Бомерс. — Но вот что я тебе посоветую. Если ты, конечно, готов принять мой совет.

— Говори, — велел Скилл.

— Я знаю человека, который поможет тебе.

— Дорнум? — Скиф покачал головой. — Он отказался.

— Не Дорнум. Я имею в виду наместника. Выпуски его из темницы и проведи в залу, где будет Рашну.

Полагаю, его появление вполне заменит опрокинутый сосуд с вином.

Скилл оживился:

— Это мысль! Но согласится ли наместник помочь мне?!

На мгновение задумавшись, Бомерс ответил:

— Он — разумный человек. Не думаю, чтобы неприязнь к тебе затмила его разум настолько, что он откажется выслушать тебя. Кроме того, наместник люто ненавидит чародея, понимая, что это именно он — а не вы трое — лишил его власти и перстня.

В словах Бомерса был резон. Отпустив его с миром, Скилл направился в темницу, где томился свергнутый властелин Бактры.

За время, проведенное в темнице, наместник оброс и одичал. В его облике не осталось ровным счетом ничего от того холеного господина, который некогда, не скрывая брезгливости, соизволил бросить перчатку лучнику Скиллу. Увидев скифа, наместник решил, что пришла его смерть, и вознамерился встретить ее достойно. Каково же было удивление узника, когда Скилл извлек из принесенной с собою сумы запечатанный сосуд с вином и пару бокалов и произнес:

— Нам надо поговорить…

Бомерс оказался прав, наместник без малейших колебаний согласился помочь своему недругу. Когда Скилл напомнил ему, что неудача или оплошность будут стоить жизни, наместник с грустной усмешкой заметил:

— Как можно потерять то, чего уже лишен.

Скилл не стал откладывать дело в долгий ящик, так как Рашну с каждым днем обретал все большую власть. Нужно было спешить, в противном случае чародей мог сконцентрировать в себе магию кольца и перестать зависеть от него. Скиф назначил исполнение плана на ближайший праздник, посвященный дню рождения правителя Бактры, то есть дню рождения Скилла. Ему исполнялось ровно тридцать — дата, достойная быть отмеченной. Не очень-то приятно умирать в свой день рождения, но более удобного случая могло не представиться, так как Рашну затевал грандиозный поход на запад, после которого должен был обрести такую власть, при которой надобность в помощниках, подобных Скиллу, отпадала.

И вот назначенный день настал. Сначала прошло официальное торжество, во время которого Скилла чествовали горожане и посланцы тех соседних племен, что поспешили признать власть правителя Бактры в надежде, что она будет менее обременительной, чем персидская, или из страха. Церемония была проведена с подобающей случаю пышностью и отличалась фальшью, переполнявшей каждые слово и жест. Потом властелин Бактры и его друзья собрались в более тесном кругу, дабы усладить себя пиром и плясками грациозных танцовщиц. После второго или третьего по счету бокала сидевший на самом краю стола Бомерс обратился к своему повелителю с просьбой:

— О, могущественный владыка! — провозгласил слуга, склоняясь в низком поклоне. — Окажи своим рабам честь! Продемонстрируй нам то непревзойденное умение, с каким ты владеешь страшным оружием под названием лук!

Надо ли говорить, что эта просьба была частью плана и единственным, на что отважился согласиться Бомерс.

Изобразив некое сомнение, должное означать — а уместно ли подобное здесь, в пиршественной зале, Скилл в конце концов удостоил Бомерса милостивого кивка и приказал ему принести лук и стрелы. При этом он незаметно покосился на сидящего чуть поодаль Рашну, отметив, что лицо чародея выражает сомнение. Видно, тот заподозрил что-то недоброе. Но отступать было поздно, потому Скилл положился на волю судьбы. Приняв из рук Бомерса лук, он трижды под восторженные возгласы друзей и придворных поразил установленную в противоположном конце залы мишень, после чего повесил грозное оружие на спинку своего кресла. Все время, пока Скилл стрелял, Рашну, с трудом скрывая напряжение, наблюдал за ним, сейчас он наконец позволил себе расслабиться. И напрасно.

Как раз именно в этот миг в зале объявился бывший наместник Бактры, загодя выпущенный Скиллом из темницы и до поры до времени прятавшийся в своих прежних покоях. Облаченный в грязные одежды, с лицом, заросшим бородою, он совсем не походил на того надменного правителя, каким привыкли видеть его обитатели дворца. Но тем не менее наместника сразу узнали. Оживлённые разговоры смолкли. Все, затаив дыхание, ждали, что же будет дальше.

Выйдя на середину залы; оборванец остановился точно против того места, где сидел Рашну, и гневно воскликнул:

— Наконец-то я могу видеть тебя, мерзавец, низостью и обманом овладевший моим городом! Да пусть все кары мира падут на твою мерзкую голову! Да пусть твое лживое сердце разорвут на части демоны ада! Я проклинаю тебя и твое потомство, тобою еще не рожденное!

Остолбенев от неожиданности, пирующие внимали этим проклятиям. Первым опомнился Гартикс. Оттолкнув кресло, на котором сидел, он бросился к наместнику с явным намерением схватить наглеца. Но опомнившийся Рашну опередил своего ретивого слугу.

— Не трогай его! — Голос чародея походил на львиный рык. — Я сам!

Рашну вытянул вверх левую руку, кольцо на его пальце запульсировало. Цвет чудесного камня становился все более густым, пока не приобрел оттенок налитого влагой изумруда. Тогда Рашну начал медленно опускать руку, вытягивая ее по направлению к наместнику. Сидевшие вокруг чародея люди невольно подались прочь, опасаясь попасть под губительный луч. Лишь наместник остался недвижим. Он сыграл свою роль, и теперь все зависело от Скилла, который уже взял в руки лук.

Выстрел должен оказаться непременно точен. Скилл чувствовал тоненькое биение вздувшейся на его виске жилки, пальцы, оттянувшие тетиву, побелели от напряжения. Рука Рашну поравнялась с массивной фигурой наместника. Пора! Тонко тренькнула освобожденная от оков тетива. Вибрируя, подобно живому существу, стрела проделала отмеренное ей расстояние, срезав палец с перстнем под корень.

Рашну закричал от неожиданной боли. Окровавленное кольцо со звоном покатилось по столу и упало на пол, прямо под ноги пирующих. Поднялась суматоха. Большинство гостей, не понимающих, что происходит, но быстро сообразивших, что рискуют очутиться в центре таких событий, какие могут стоить головы, бросились вон из залы, другие пытались спрятаться — кто за портьеры, кто под стол. Но некоторые из тех, что полезли под стол, наверняка делали это не из желания укрыться.

Перстень! Скиллу во что бы то ни стало нужен был перстень. Или Рашну. Но перстень валялся где-то на полу, а чародей, воспользовавшийся начавшейся сумятицей, куда-то исчез. Зоркие глаза скифа так и не смогли высмотреть его в толпе ломящихся в узкие двери гостей. Потому приготовленная для Рашну стрела вонзилась в грудь одному из вождей кочевников, попытавшемуся посредством меча разделить нынешнего владыку Бактры надвое. Скилл юркнул под стол. Перстень! Где же этот перстень?!

— Скиф, вот он! — Высунувшись из-под стола, Дорнум показывал Скиллу бесценную безделушку. — Я нашел его!