Раб любви (ЛП)

Впервые в жизни Джулия ощутила на себе настоящее, всепоглощающее желание. Каждая клетка ее тела звенела, готовая принять те ощущения, которые умом она не вполне понимала, но, тем не менее, жаждала. Отчаянно. Шоколад ничто в сравнении с его вкусом. Он столь мастерски двигал языком, телом и руками, отмеряя для нее оптимальное количество наслаждения. Джулия припомнила, как с ее собственных губ сорвался мечтательный звук, полный обещания и страсти. Она жаждала поцеловать его, ощутить его вкус. Она сделает что угодно, лишь бы испытать это еще раз. Еще один поцелуй ...

Джулия моргнула, осознав, что снова потерялась в нем, и на сей раз он даже не прикоснулся к ней! Каким образом этот мужчина обрел над ней такую власть? И как, ради всего святого, ему удалось оставаться таким безучастным?!

Значит, она нежеланна?

"Я, - подумала она, - противлюсь неизвестно откуда взявшейся жалости к себе и унынию. Да, так и есть". Если бы она имела больше опыта, то смогла бы быть более уверенной в себе, вспоминая обо всех тех мужчинах, которых удовлетворяла, заставляя впадать в кому от сексуального блаженства. Но она никогда этого не делала. И не смогла бы. И, если на то пошло, вероятно, Тристан был опытней любой самой прожженной порнозвезды, при том что она целовалась как девяностолетняя старушка, страдающая от сердечной недостаточности.

На этой мысли те крохи уверенности, что еще оставались в ней, разлетелись вдребезги. Смущение обернуло свои кольца вокруг позвоночника, и вскоре она уже полностью находилась во власти этого чувства. Именно поэтому она никогда не позволит себе поцеловать его снова, и не имеет значения, сколько удовольствия ей приносит его малейшее прикосновение. С ним она постоянно будет на пределе, думая, что что-то делает не правильно и не удовлетворяет его. И что не достаточно женственная для него.

За исключением того момента, когда их губы встретились впервые, у нее не возникало таких мыслей; единственное, о чем она думала, - это его горячее тело, прижимающееся к ней, и порочные фантазии о них двоих.

"Нет. - Она встряхнула головой. - Это просто случайность. Что еще, как не она". Если бы он предстал перед ней с видом отрешенного любовника и попытался поцеловать ее снова, она бы переживала... переживала, что у нее несвежее дыхание или что ему не понравится ее тело... или что она может наскучить ему до смерти.

Но что, если так и случилось?

О, Боже, до чего же она разволновалась, а ведь в данный момент он ее даже не целует. Он нашел ее недостаточно опытной на сексуальном поприще. Джулия была в этом уверена. Вот почему он стал вдруг таким равнодушным и наверняка от души посмеялся над ее жалкими попытками. Она всматривалась в его лицо, ища любой намек на веселье. Однако она увидела только замешательство и... желание?

Нет, это плод ее воображения. Она видела лишь то, что хотела видеть, а не то, что лежало на поверхности.

- Идем в постель, - разорвал Тристан затянувшуюся тишину своим глубоким голосом. Он сжал ее руку.

Джулия вырвала руку из его хватки, загородив себя щитом гнева. Что угодно, лишь бы снова не попасть в его объятья.

- Ты будешь спать - или что там взбредет тебе в голову - один.

Его зубы сверкнули в недоброй улыбке.

- Один? Я так не думаю. Ты не целовала бы так страстно мужчину, если бы не хотела его в своей постели.

- Что, правда? Страстно? - Его слова привели ее в восторг. - Ты сказал это не потому, что хочешь доставить мне удовольствие?

Он стиснул зубы, было видно, как его челюсти ходили то влево, то вправо, пока от напряжения не щелкнула кость.

- Ты стала бы счастливей, если так и есть?

Он не отрицал, но и не согласился.

- Забудь, - проворчала она. - Просто ложись спать. Увидимся утром.

- Значит, мы обсудим наши интимные отношения в другой раз?

- Мы поговорим об этом, когда я сочту нужным. - Джулия упрямо вздернула подбородок. - Это... - она обвела рукой комнату, - твоя комната. Вон та - моя, - сказала она, указав рукой куда-то ниже по коридору.

- Я убрал свое оружие. Теперь ты должна провести ночь со мной.

Боже, для мужчины, который старался угождать женщинам, ему требуется чересчур много объяснений. Вероятно, раздражение придало ей сил, потому что следующие ее слова прозвучали довольно твердо:

- Мы будем спать по отдельности.

- Джулия, - мягко прошептал он, все следы былого гнева исчезли с его лица, как кубики льда в пустыне. Ресницы медленно опустились, наполовину прикрыв глаза, губы приоткрылись. - Нет никаких причин отказывать себе в удовольствии.

- Повторяю: я не заинтересована в тебе как в сексуальном партнере. - Она казалась сильной и уверенной в себе женщиной, которая знала, чего хочет и от чего отказывается. Так почему же тогда она не чувствует этого на самом деле?

- Я уже доказал, что твои слова - неправда. Ты становишься жидким пламенем в моих руках. Твои ноги обвивались вокруг моих, тесно прижимая меня к тебе, твои губы на моих, твое тело жаждало меня. Я прикасался к месту между твоих бедер - оно было влажным для меня. Так что не говори мне, что не хочешь меня как сексуального партнера.

Потому, как язык Джулии прилип к небу, она поступила, как самая настоящая трусиха: ничего не говоря, она просто повернулась и сбежала в свою комнату, заперев за собой дверь. Она закрыла глаза и опустилась на кровать. И чего она этим добилась? "Неприятностей, - тут же отозвался ее разум. - Ты получила целую кучу неприятностей".

  Глава 5

Чтобы начать разговор, у тебя есть только два слова: да и хозяин.

Тристан вот уже долгое время мерил шагами маленькую прихожую. И с каждым шагом он проклинал женщину за ее непостоянство. Но также он проклинал и себя. Он хотел Джулию, пытался заставить ее хотеть его. Маленький грех по сравнению с ее: она заставила буквально гореть его тело, а затем прогнала.

В Империи такого не случилось бы: женщины толпой окружали его.

Империя. Само слово окутало его волной одиночества и потери, проникло внутрь, причиняя боль, почти разрушая. Больше никогда он не увидит дом, вздымающуюся волнами белую траву, разноцветное небо. Парящих драконов. Никогда больше не увидит восход четырех солнц вместе и четырех лун по отдельности. Никогда не узнает, появилась ли жена у его друга Роука. Дети.

Никогда не узнает о нынешней жизни - и смерти - его ближайших друзей и семьи. Или уже прошлой жизни. Сейчас они были уже мертвы, так как жили тысячи лет назад в его былой жизни. Люди и места, которые были так важны для него, теперь были похожи на туман в его голове, иногда густой и осязаемый, а иногда настолько прозрачный, что он бы и не узнал, существовали ли они на самом деле, если бы не тягучий, вездесущий аромат.

Он все еще болезненно переживал их потерю. Болезненно, потому что больше никогда не познает истинной дружбы, у него не будет собственного дома. У него будут только прихоти и вечно меняющиеся желания его гуан ренов.

Горечь наполнила жизнь, эмоции, которым он редко позволял проявляться, но с которыми ничего не мог поделать сейчас, окутали его отчаянием, таким явственным, что Тристан чуть ли не зарычал от физической боли. Со злым выражением на лице он посмотрел на пустое пространство вокруг. Он будто посмотрел в зеркало, и отразилась лишь эта пустота и внутри него, которую он обычно прятал. Он потерял свое будущее. Своих возлюбленных.

Может, даже душу.

Что теперь у него было, кроме вечного рабства? Безнадежность присоединилась к горечи, ведя отчаянную войну против его решительности, каждая эмоция царапала Тристана изнутри, раня его и оставляя ссадины. Только гордость все еще останавливала от капитуляции, держала в неповиновении и препятствовала тому, чтобы он кричал в небеса, умоляя Зирру освободить его. Не то чтобы она услышала, но все же желание иногда появлялось. Да, только гордость поддерживала его, из-за которой он и был в таком отчаянии. И все же она одна помогала ему оставаться в здравом уме.