Страница 55 из 65
Прошло некоторое время, прежде чем я собрался с мыслями, когда страх отступил, и я мог соображать. Стиснув зубы, я медленно повернулся так, чтобы подошвы моих ботинок упирались в дверь. Передохнув несколько секунд, я резко согнул ноги и ударил ими в дверь.
Когда после третьего удара дверь с треском распахнулась, я издал громкий вздох облегчения. Я лежал, тяжело дыша, но улыбался, несмотря на боль в голове. На небе была луна; меня осветил бледный свет. Я посмотрел на свое тело. Грудь, руки и ноги от бедра до лодыжки были обмотаны веревками. Хорошо он надо мной потрудился.
Тогда я медленно выполз наружу, двигаясь наподобие гигантского червяка. Оказавшись на улице, я заметил, что дверь была закрыта на деревянную задвижку, которую я сшиб ударом ног. «Будь это замок…» – подумал я, но тут же отбросил эту мысль. «Не трать время на пустые страхи», – велел я себе. Хватало реальных проблем, ждущих решения. Я снова оглядел себя. Единственное место, откуда я мог начать, находилось около моей правой кисти. Напрягшись, я сумел дотянуться до узла – он был как маленький камень. Слабо теребя его – все, что мог сделать, – я ничего не добился. Я недоумевал, почему так болит правая рука, пока не вспомнил, что ударил ею Джека.
Я продолжал теребить узел, но совершенно безуспешно. Вдруг я остановился в припадке злого отчаяния и боли.
– Помогите! – завопил я.
Голос мой звучал напряженно и хрипло.
– Помогите!
Я умолк, ожидая услышать ответный крик. Кроме отдаленного шума прибоя, не было слышно ничего. Я снова закричал и кричал до тех пор, пока не заболело горло. Тщетно. Вокруг никого не было. Надо было выпутываться самостоятельно. Изогнувшись, я попытался увидеть гостиницу, но она исчезла из виду. «Элиза, не уезжай, – думал я. – Дождись меня, пожалуйста, Дождись меня».
На несколько секунд мне показалось, что я опять ускользаю, перемещаюсь в сторону этой тонкой грани между временами. Я лежал неподвижно, пока это не прошло – на сей раз быстрее. «Почему это происходит?» – удивлялся я. Из-за удара по голове, из-за моей удаленности от отеля? Или из-за всех потрясений, происшедших со мной?
Чтобы снова не навлечь на себя такое, я старался переключиться на сиюминутные проблемы. Еще раз внимательно себя осмотрев, я начал изобретать способ ослабить путы. Мне удалось кое-что придумать: я принялся ослаблять веревки вокруг колен, стараясь разъединить колени и растянуть веревку. Прижав друг к другу края ботинок, я увеличил усилие за счет рычага и смог сильнее нажимать коленями на веревку. Мои губы растянулись в улыбке, когда я увидел, что веревки ослабли. Теперь я мог слегка раздвинуть ноги.
Стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в голове и покалывание в груди, я продолжал трудиться над веревкой, пока не сумел приподнять носок правого ботинка и зацепиться им за нижнюю часть веревки. Потом надавил на веревку ступней – носок ботинка соскользнул. Я упрямо попробовал опять, на этот раз ощутив, как давление веревок на ноги ослабевает.
Не знаю, сколько ушло на это времени, но постепенно я спустил веревки вниз, и теперь они плотно опутывали мои лодыжки. Я попытался вытащить через просвет правый ботинок, но не смог. Напрягшись (должно быть, от моих усилий ослабли также веревки, стягивающие грудь, потому что дышать стало не так мучительно), я стал проталкивать вниз левый ботинок, пока он не соскользнул с ноги. Затем вытащил из пут правую ступню, а потом левую. Ноги были свободны!
Радость победы быстро потускнела, когда я понял, что вторая половина трудов будет намного сложнее. Стараясь не поддаваться унынию, я сосредоточился на том, чтобы встать. Ноги у меня настолько онемели, что на это ушло более минуты – первые пять раз я падал. Потом, когда восстановилась циркуляция крови, ощущая покалывание и боль, я сумел подняться, хотя и медленно, на подгибающихся ногах.
Я огляделся по сторонам. Что теперь? Бежать назад в гостиницу до половины связанным? Мысль показалась мне абсурдной. Надо было полностью освободиться. Мой ищущий взгляд остановился на фундаменте сарая, камни которого были скреплены крошащимся цементным раствором. Там, где стена на несколько дюймов отошла от фундамента, край цемента казался весьма острым. Торопливо приблизившись к нему, я упал на колени и, наклонившись вперед, принялся тереть веревку об этот край.
Через несколько минут веревка начала истираться, и я набрал в легкие побольше воздуха, надеясь еще больше ее ослабить. Это не помогло. Я продолжал работать еще быстрее.
Но вскоре пришлось остановиться и прислониться головой к сараю – все поплыло у меня перед глазами, и я понял, что вот-вот потеряю сознание. «Не сейчас, – подумал я, – не сейчас, когда свобода так близка». Я несколько раз прерывисто вздохнул. «Не уезжай, Элиза, – мысленно молил я. – Задержи поезд. Скоро я буду там. Очень скоро».
Головокружение уменьшилось, и я вновь принялся тереть веревку о край цемента. Прошла минута-другая, и я смог спустить ее по бедрам и освободиться. Я сделал глубокий вдох. Лицо и шея у меня были мокрыми от пота. Вынув носовой платок, я промокнул им кожу, потом, сделав еще один глубокий вдох, пошел в сторону гостиницы.
Поначалу, не видя впереди огней, я подумал, что иду не в том направлении, остановился и повернулся. В другом направлении тоже не было огней. Меня пробрал озноб. Как же узнать, куда идти? «Погоди-ка», – подумал я. Вход в сарай был примерно со стороны океана. Похоже, я шел правильно. Снова развернувшись, я заспешил по берегу.
Постепенно я осознал, что поднимаюсь по пологому откосу. Раньше я этого не заметил, должно быть пребывая в глубоком отчаянии. Я пытался держать темп, однако ноги у меня, казалось, были налиты свинцом. Пришлось остановиться и передохнуть, прижимая левую ладонь к затылку, чтобы ослабить пульсирующую боль. Меня напугала обнаруженная там шишка. Создавалось ощущение, что бейсбольный мяч разрезан пополам и зашит под кожу. Даже слегка дотронувшись до нее, я зашипел от боли.
Немного погодя я заставил себя идти дальше. Наконец, поднявшись на откос, я увидел вдали гостиницу – на расстоянии по меньшей мере мили, а скорее двух. Застонав при мысли о том, какое расстояние предстоит преодолеть, я устремился вниз с откоса, немного скользя при спуске. Дойдя до низа и с трудом проковыляв по песку, добрался до линии прибоя, где почва была плотной, и потрусил вперед, стараясь не двигаться плавно. Не отрывая взгляда от купола гостиницы, я попытался выкинуть из головы все мысли о боли, все дурные предчувствия. «Она не уехала». Только эту мысль я и позволял себе.
К тому времени, как дошел до дощатого настила, я дышал с трудом и ноги так устали, что, несмотря на мою решимость, пришлось остановиться. Теперь, почти одновременно с ритмом дыхания, пронизывая меня по временам, возникало и пропадало чувство дезориентации. Я старался его проанализировать в надежде, что смогу отразить эти постоянные атаки. Вероятно, оно возникало вследствие потрясений, через которые мне пришлось пройти. Когда я снова буду с Элизой, это чувство пройдет и ее любовь вновь привяжет меня к этой эпохе.
Не дав рассудку нанести ответный удар, состоящий в предположении, что ее может не быть в гостинице, я неуклюже зашагал по настилу, стиснув зубы и устремив взгляд на гостиницу. «Она еще там, – твердил я про себя. – Она не уедет. Железнодорожный вагон будет стоять все там же. Она прикажет оставить его там, пока…»
Я остановился, застигнутый приступом головокружения. «Этого не может быть», – думал я. Но глаза мои отчетливо видели, что это так. Подъездной железнодорожный путь был пуст.
«Нет». Я покачал головой. Ладно, вагон уехал, а Элиза осталась – имеет это смысл или нет. Я ведь читал об этом. Она отправила труппу вперед себя в Денвер. Но сама по-прежнему здесь.
Я сам не заметил, как вновь перешел на бег. Гостиница была слабо освещена; почти все окна темные – могло быть три или четыре часа утра. «Не имеет значения, – сказал я себе. – Она в своем номере, не спит. Ждет меня». Я не стал рассматривать другие варианты, просто не мог себе этого позволить. Во мне жил такой огромный страх, что, если бы я дал ему волю, он бы меня поглотил. «Она здесь», – думал я. Сконцентрировавшись на этой мысли, я воздвигал барьер против страха. Она здесь. Она здесь.