Воровская честь

Скотт ничего не сказал.

— Пожалуйста, уезжайте. Оставьте нашу деревню и быстрей уезжайте. Возьмите джип, а мы закопаем солдат. Тогда никто не узнает, что вы были здесь. Иначе Саддам убьёт нас всех до одного.

— Скажите вашим людям, что мы не желаем им зла, — сказал Скотт.

— Я верю вам, — ответил старик, — но, пожалуйста, уезжайте.

Скотт выскочил вперёд и стащил форму с самого высокого из солдат, пока Кохен держал старика под прицелом. Азиз проделал то же самое с другими тремя, а Ханна тем временем схватила из «кадиллака» сумку Скотта и запрыгнула на заднее сиденье джипа.

Азиз бросил в джип форму и сел за руль. Двигатель все ещё работал. Он включил заднюю передачу и развернул машину в обратном направлении, пока Скотт запрыгивал на переднее сиденье. Машина медленно двинулась из Туз-Хурмату. Кохен развернул пулемёт в сторону деревни, одновременно ударяя кулаком другой руки по раненой ноге.

Скотт увидел, как на дорогу осторожно вышли несколько местных жителей и бесцеремонно поволокли с дороги тела солдат. Один из них забрался в «кадиллак» и стал сдавать его в переулок. Через несколько секунд их уже не было видно. Скотт повернулся и стал смотреть вперёд.

— До шоссе ещё мили три, — сказал Азиз. — Что будем делать?

— У нас только один шанс проскочить через границу, — ответил Скотт. — Поэтому сворачивай-ка пока вон в ту рощицу. Нам нельзя появляться на шоссе до наступления полной темноты.

Он посмотрел на часы. Они показывали 7.35.

Ханна почувствовала, что на лицо ей капает кровь. Она посмотрела вверх, увидела глубокие раны на ноге Кохена и, быстро оторвав край своего яшмака, попыталась остановить кровотечение.

— Как ваши дела, Кохен? — обеспокоенно спросил Скотт.

— Не хуже, чем когда меня укусила женщина в Танжере, — ответил он.

Азиз расхохотался.

— Как ты можешь смеяться? — сказала Ханна, продолжая обрабатывать рану.

— Потому что это из-за него она укусила меня, — сказал Кохен.

После того, как Ханна закончила бинтовать, все четверо переоделись в иракскую форму и стали наблюдать за дорогой. За час по ней проехало несколько деревенских жителей на осликах и чуть больше прошло пешком в ту и в другую сторону, но единственным транспортным средством за все это время был старый трактор, возвращавшийся в деревню после работы в поле.

Постепенно стало ясно, что жители деревни сдержали своё обещание и не стали связываться с армейскими патрулями.

Когда на дороге в уже наступившей темноте больше ничего нельзя было разглядеть, Скотт в последний раз изложил свой план. Все согласились, что выбор у них был ограничен.

До границы оставалось сорок пять миль, но теперь Скотт понимал, какую опасность они могли принести в любую деревню, попавшуюся им по пути. Он отнюдь не считал свой план идеальным, но ждать в горах было больше нельзя. Пройдёт немного времени, и здесь будет полно солдат.

Скотт проверил, как на них сидит форма. До тех пор, пока они будут находиться в движении, их будет трудно отличить в темноте от обычного армейского патруля. А вот на шоссе они смогут простоять неопознанными не больше нескольких секунд. Все зависело от того, насколько близко им удастся подъехать к пограничному пункту незамеченными.

Скотт дал команду, и Азиз вывел джип на извилистую дорогу, начав трехмильный путь к шоссе. Они проделали его за пять минут, не встретив ни одной машины. Но стоило им оказаться на шоссе, как мимо стали проноситься грузовики, джипы и даже танки, двигавшиеся в обоих направлениях.

Никто из них не видел, правда, как с шоссе свернули два мотоциклиста, танк и три грузовика и на большой скорости направились в Туз-Хурмату.

Азиз выжимал из машины все, что мог. Кохен оставался сзади за пулемётом, в то время как Скотт смотрел вперёд, надвинув на лоб свой берет. Ханна сидела притихшая в ногах у Кохена с автоматом в руках. Первый встретившийся дорожный знак показывал, что до границы осталось шестьдесят километров. На какой-то момент внимание Скотта привлекла нефтяная скважина, ухавшая насосами в стороне от дороги. Расстояние до Киркука уменьшилось с пятидесяти пяти километров до сорока шести, затем до тридцати двух, но с каждым знаком и с каждой нефтяной скважиной движение на шоссе становилось все интенсивнее, и скорость у них быстро падала. Спасало только то, что ни один из проезжавших патрулей, похоже, не обращал на их джип никакого внимания.

За считанные минуты деревня была наводнена солдатами элитной гвардии Саддама. Даже в темноте им потребовалось всего десять пуль и столько же минут, чтобы отыскать «кадиллак», и ещё тридцать пуль, чтобы найти ещё не зарытые могилы четверых убитых патрульных.

Генерал Хамил, выслушав по телефону доклад старшего офицера, потребовал от него лишь частоту, на которой работала радиостанция джипа, пропавшего в Туз-Хурмату этим вечером. Генерал бросил трубку, посмотрел на часы и настроился на частоту.

— Они, наверное, все ещё ищут грузовик или розовый «кадиллак», — говорил Скотт, когда прозвучал сигнал радиотелефона. Все четверо замерли. — Ответь, Азиз, — сказал Скотт. — Внимательно выслушай и постарайся выяснить все, что сможешь.

Азиз снял трубку, выслушал короткое сообщение и, сказав по-арабски: «Есть, сэр», вернул трубку на место.

— Они нашли «кадиллак» и приказывают всем джипам прибыть на ближайшие армейские посты, — сказал он.

— Скоро они поймут, что в этом джипе едут не их люди, — сказала Ханна. — Если уже не поняли.

— Если повезёт, у нас ещё может быть минут двадцать времени, — предположил Скотт. — Сколько ещё до границы?

— Девять миль, — ответил Азиз.

Генерал понял, что это был Зибари, иначе ему бы назвали кодовый номер патруля, как было принято в элитной гвардии.

Теперь ему известно, в какой они машине и к какой границе направляются. Он схватил телефон и прокричал новый приказ. Двое офицеров бросились вслед, когда он выскочил из кабинета и выбежал во двор здания. Лопасти его персонального вертолёта уже медленно вращались.

Азиз первым заметил конец длинной колоны автоцистерн с нефтью, ожидавших своей очереди на проезд неофициальной границы. Скотт посмотрел вдоль колонны и спросил Азиза, сможет ли он объехать её справа.

— Нет, это невозможно, сэр, — ответил молодой курд. — Так мы, в конце концов, окажемся в кювете.

— Тогда нам ничего не остаётся, кроме встречной полосы.

Азиз вывел джип на осевую линию и отчаянно пытался сохранить прежнюю скорость. Вначале ему удавалось проскакивать мимо стоявших автоцистерн и уворачиваться от встречных машин. Но когда до границы оставалось четыре мили, шедший им навстречу армейский грузовик упорно не хотел уступать им дорогу.

— Снести его с дороги очередью? — спросил Кохен.

— Нет, — сказал Скотт. — Азиз, продолжай движение, но всем приготовиться выпрыгнуть и укрыться среди автоцистерн, а затем собраться вместе.

Когда Скотт уже приготовился к прыжку, грузовик отвернул и свалился в канаву.

— Теперь все они знают, где мы, — сказал Скотт. — Сколько миль до пограничного пункта, Азиз?

— Три, три с половиной максимум.

— Тогда жми, — скомандовал Скотт, понимая, что Азиз и так выжимает все, что может. Через милю, которую им удалось проскочить почти за минуту, над ними пролетел вертолёт, осветивший лучом прожектора всю дорогу. Вновь раздался сигнал радиотелефона.

— Не отвечай! — прокричал Скотт Азизу, пытавшемуся удержать джип на осевой линии и не потерять скорость. Когда на обочине мелькнула двухкилометровая отметка, вертолёт развернулся и, уверенный, что выследил свою добычу, направил прожектор прямо на них.

— Нас догоняет джип, — сказал Кохен, разворачивая пулемёт.

— Кончай с ним! — крикнул Скотт.

Кохен не заставил себя ждать и дал очередь сначала по ветровому стеклу, а затем по колёсам, благо что сверху ему светили. Преследователей занесло, и они врезались во встречный грузовик. На их месте появился другой джип. Пока Кохен изучал обстановку на дороге, Ханна вставила в пулемёт заряженный магазин, который валялся на полу.