Страница 61 из 81
Спартанцы и их союзники торжествовали. Опустошив афинский лагерь и взяв на буксир афинские корабли, Лисандр под звуки флейт и победных песен вместе с пленными отплыл в Лампсак. Все три тысячи взятых в плен афинян были приговорены советом победителей к смерти.
Положение Афин после гибели флота и войска у Эгоспотамы стало безвыходным. У них уже не было сил и средств восстановить флот. Кроме того, враг не давал им передышки.
Вскоре Лисандр послал гонцов в Спарту с известием, что он направляется со своими двумястами кораблями на Афины. Под афинскими стенами уже стояла большая пелопоннесская армия. Когда корабли Лисандра подошли к афинскому берегу, город оказался осажденным и с суши, и с моря. Но афиняне все еще не сдавались, хотя положение их было безнадежным. У них не было уже ни союзников, ни флота. Вскоре не стало и продовольствия. В осажденном городе начался голод, от которого каждый день умирало множество людей.
Наконец, доведенные до крайности афиняне направили к спартанскому царю Агису послов, выразивших готовность подчиниться Спарте при условии, что Длинные стены будут оставлены невредимыми. Агис ответил, что он сам не может заключить с афинянами мир, и предложил послам отправиться в Спарту. Когда же афинское посольство прибыло в Спарту и повторило там, на каких условиях афиняне предлагают заключить мир, спартанцы предложили им вернуться назад и, «если Афинам действительно нужен мир, подумать».
Спартанцы не умели брать хорошо укрепленных городов, но они вовсе и не стремились штурмом овладеть Афинами. Они предпочитали хладнокровно ждать у афинских стен, когда голод сделает свое дело.
Афинских граждан охватило отчаяние: если сдаться, всех ожидает рабство; если вступить в новые переговоры — пока придет ответ из Спарты, множество людей умрет от голода. Но никому не приходило в голову согласиться на уничтожение афинских стен, и когда кто-то из граждан внес предложение сдаться на милость победителя, его немедленно заключили в тюрьму. Афинское народное собрание приняло особое постановление, запрещающее гражданам вносить такого рода предложения.
При таких обстоятельствах выступил Ферамен и предложил народному собранию отправить его послом к Лисандру: там он разузнает, требуют ли спартанцы срытия афинских стен и обращения всех афинян в рабство, или им это нужно только для того, чтобы обеспечить прочность мира со Спартой.
Предложение Ферамена приняли, и он пробыл у Лисандра три с лишним месяца, выжидая, пока афиняне дойдут до такого состояния, что готовы будут согласиться на любые условия. Лишь на четвертый месяц Ферамен вернулся в голодающий осажденный город и сообщил, что Лисандр долго медлил с ответом и удерживал его при себе, а в конце концов сказал Ферамену, чтобы тот отправился в Спарту.
Народное собрание, обсудив сообщение Ферамена, выбрало его вместе с другими девятью послами для окончательных переговоров со спартанцами. Ферамена и других послов, прибывших к Спарте, спросили, по какому делу они сюда явились. Когда послы ответили, что они уполномочены говорить о мире, спартанские эфоры ввели их в город.
Было созвано народное собрание спартанских граждан, на котором присутствовали представители Коринфа, Фив и других союзных Спарте городов. Союзники, особенно торговые соперники афинян — коринфяне и фиванцы, требовали разрушения Афин и продажи всех жителей города в рабство. Один фиванец предлагал разрушить город и на его месте устроить пастбище для овец. Но спартанцев такое решение участи Афин не устраивало.
Спартанцы хорошо понимали, что, если Афины действительно будут стерты с лица земли, их место займет тот же Коринф. Тогда он станет опасен для спартанцев. Поэтому они предпочли сохранить Афины, чтобы противопоставить их Коринфу и другим городам.
В конечном счете условия мира оказались не такими жестокими, как можно было ожидать. Афины потеряли все свои владения, за исключением Аттики, Саламина и еще двух небольших островков в северной части Эгейского моря. Афинский союз был распущен, Афины вступали в союз со Спартой.
Спарта отняла у афинян все остававшиеся у них корабли, кроме двенадцати сторожевых.
Вскоре были разрушены и знаменитые Длинные стены, соединявшие город с гаванью Пиреем в единое укрепленное кольцо. Лисандр собрал всех флейтистов, какие нашлись в городе, и присоединил к ним тех, которые были у него в лагере. Под звуки музыки и победных песен в присутствии всех союзников, одетых в праздничные одежды, с венками на головах спартанцы приступили к разрушению афинских укреплений.
Вслед за тем спартанцы посадили в Афинах послушное им правительство, получившее мрачное прозвище правительства «тридцати тиранов». В составе тридцати тиранов нашлось место и Ферамену.
Так закончилась поражением Афин 27-летняя война. Результаты этой войны были очень серьезны. Цветущая пора истории древней Греции окончилась навсегда.
Тридцать тиранов
(С. Я. Лурье)
Афинянина Мелесия никто и никогда не мог обвинить в сочувствии демократии. Наоборот, он казался прирожденным и естественным ее врагом. Во время пелопоннесской войны Мелесий имел много друзей в Спарте, тайно сносился со спартанцами и с жестокой радостью узнавал о военных неудачах своих сограждан. Страшное поражение афинян при Эгоспотамах во Фракии осенью 405 г. до н. э. наполнило его сердце мстительным восторгом.
Наконец, в 404 г. до н. э. осуществилась мечта его жизни. Власть «дурных людей» (так называли аристократы демократов) была окончательно свергнута спартанцами, на акрополе находился спартанский гарнизон, у власти стал «совет тридцати» — близкие друзья и родственники Мелесия.
Правда, новый вождь государства Критий всего за два года до переворота изображал из себя самого крайнего демократа и пользовался таким доверием демократических вождей, что они поручали ему важные и тайные дела.
Но Мелесий и его друзья знали, что Критий, принадлежавший к знатному роду в Афинах, в душе был сторонником Спарты и ее порядков и втайне мечтал об уничтожении той самой демократии, которой он для видимости служил, упорно и осторожно собирая сторонников будущего переворота.
Для этой работы нужны были средства, и Мелесий, хотя он сильно разорился в годы господства демократов, тайно давал их Критию; еще больше денег получал Критий от друга Мелесия — Никерата, отец которого, знаменитый полководец Никий, был одним из богатейших людей в Афинах, владельцем тысячи рабов в серебряных рудников на Лаврионе.
В один из дней Мелесий пробудился от послеобеденного сна в самом лучшем расположении духа, что случалось с ним очень редко. Ему доложили, что его ждет племянник Крития — Платон.
Платон, красивый юноша-аристократ, в свои 23 года славился в Афинах как один из образованнейших людей. Он ненавидел демократию не менее самого Мелесия и потому при новом олигархическом строе занял высокий государственный пост. Приход Платона обрадовал старого Мелесия, и он с приветливой улыбкой вышел навстречу молодому человеку.
— Страшные дела творятся, Мелесий, — сказал Платон.
— Что случилось? Новые успехи демократов? Они вновь наступают из Фил? По-моему, мы напрасно беспокоимся: пока на акрополе стоит спартанский гарнизон, нам нечего бояться.
Незадолго до этого Мелесий получил известие о том, что афинские демократы, бежавшие за границу и собравшиеся в соседних с Аттикой Фивах, захватили пограничную аттическую крепость Филы и посланный против них отряд афинской аристократической молодежи потерпел поражение.
— Я не о Филах говорю. Не на поле битвы, а в городе творятся ужасные дела. Ты знаешь Леонта из Саламина?
— Ну, еще бы — это богатый, воспитанный, спокойный и вежливый человек. Он недавно гостил у меня…
— Наши правители убили Леонта под каким-то предлогом, чтобы воспользоваться его деньгами. Они арестовывают и убивают множество людей — не каких-нибудь демократов, а наших людей — только за то, что у них есть деньги. Я враг демократии, но я люблю свой город, и я не могу видеть, как во главе нашего государства стоят подлецы и спартанские прислужники.