Волчье семя

  Спокойно, капитан. Во-первых, догадка - еще не факт. Мало ли отставных вильдверов забилось в глушь, надеясь уйти от Очистительного Пламени? Но даже, если она верна, и они преследуют внука 'Медведя', то это совершенно не отменяет предыдущий расчет. Идем по следам, а там будет видно.

Глава 4

  Отто бежал через лес, не разбирая дороги. Скатываясь в овраги и поднимаясь по косогорам. Тараня колючий кустарник и виляя между стволами вековых дубов. Разбрызгивая воду пересекаемых ручьев и перемахивая через буреломные завалы. Отто бежал. Мягкую траву сменяли прелые листья, а им на смену приходил чавкающий мох заболоченных низин. В лицо кидалась липкая паутина, а из под ног вспархивали испуганные птицы...

  Но мальчик ничего этого не видел. Перед глазами, заслоняя всё, стоял дед. Пронзенный копьями, утыканный стрелами, изрубленный, окровавленный, но живой и сражающийся. Дед крикнул: 'Беги!', и мальчик выполнял последний приказ единственного дорогого ему человека. Он бежал.

  Тело, лишенное сознательного управления, делало всё само. Да, на одних инстинктах, но это были инстинкты вильдвера. Маленький мохнатый мальчишка летел по лесу со скоростью, недоступной не только человеку, но и большинству зверей.

  Хоть Отто и впервые принял Облик, это ничуть не мешало подсознанию управлять бегом так, будто это занятие было привычным. Родовая память ли, кто знает? Но Отто ни разу не налетел на вставшее поперек пути дерево, не зацепился за колючие ветки кустарника, и даже не споткнулся. По крайней мере, если это и происходило, то было столь мимолетно, что мальчик даже и не почувствовал.

  И именно тело потребовало от мозга возвращения в действительность, столь же неприятную, как и воспоминания. Нет, дорогу не перегородили ненавистные зеленые куртки. Не ржали лошади конницы, кольцом охватывающей лес. И хищный зверь не избрал Отто своей добычей. Впрочем, найдется ли хищник, что решится перейти дорогу вильдверу?

  Телу захотелось есть.

  Оно схватило подвернувшегося мелкого грызуна, свернуло шею и, вырвав кусок мяса, засунуло его в рот. Мех тут же забил горло. Это и вернуло Отто разум. Нет, его не смутил вид крови и оторванной головы. Даже не вспомнился родной двор, заваленный трупами. Но слишком уж непривычно для мальчика было поглощение сырого мяса. Отто остановился. Оглядел кровоточащий трупик в руке, с омерзением отбросил тушку в сторону и заплакал.

  Отто знал, что плакать недостойно такого большого мальчика, но ему было очень плохо. Хотелось домой, к деду, но там были злые люди в зеленых куртках. И страшный рыцарь в блестящих латах. И толстый монах в белом балахоне с нашитым рисунком из трех языков синего пламени. Дед убил монаха. И еще многих убил. Но другие остались. Злые люди убили деда. Если Отто вернется, его тоже убьют. Рыцари и монахи не щадят никого. Надо убежать, как можно дальше. Но куда? И зачем? Он один, маленький. Его каждый может обидеть. И кушать хочется. А нечего...

  Взгляд упал на остатки белки. Отто поежился. Это есть нельзя. Но очень хочется. И она вкусная, тот кусочек, что он проглотил, просто растаял на языке. Мальчик подобрал тельце, откусил немного и прожевал. Вкусно. Ну и что, что нельзя? Людей убивать тоже нельзя, а он сегодня убил двоих! Или троих. Но они же полезли первыми! Их в гости не звали. Сами пришли, сами начали махать оружием. Деда... На глаза снова навернулись слезы. Отто проглотил комок в горле и принялся за белку.

  Он перекинулся. Теперь он настоящий вильдвер! Вильдвер может съесть и белку, и крысу, и ему за это ничего не будет! Только не надо менять облик, если не хочешь поноса. А Отто и не надо! Когда перекинулся - лучше! Тот злой дядька, что держал его, пока остальные дрались с дедом, заорал, как резаный, и схватился за живот. А ведь Отто лишь легонько провел ему ногтем по пузу. А оно само развалилось...

  Белка кончилась. Отто облизал окровавленные руки и решительно вытер слезы. Он не будет плакать! Он уже большой. Взрослый вильдвер! Вильдверы не плачут, они думают! Так говорил дед!

  Дед очень умный! И сильный! Настоящий 'Медведь'! И Отто станет 'Медведем'. Не зря же дед называл его Медвежонком. Надо вспомнить всё, что говорил дед, и делать, как он учил. Отто начал вспоминать. Память работала отлично: 'Терпеть голод нельзя! Никогда и ни за что! Особенно, если перекинулся. Тогда можно съесть любого зверя, не варя и не жаря. Но потом долго нельзя возвращаться в обычное состояние. А то понос будет!'

  Отто молодец: он съел белку, и голод немного поутих. Но не прошел совсем. Мальчик обвел взглядом окружающие деревья, принюхался. Затем бесшумно скользнул в сторону большого дуба и прыгнул изо всех сил. Тетерев лишь в последний миг почуял неладное, всполошился и попытался взлететь. Не успел. Птицу Отто ел гораздо медленнее, тщательно пережевывая вкусное мясо. Когда еда кончилась, мальчик с сожалением посмотрел на кучку перьев и косточек, решил было еще поохотиться, однако ничего подходящего вблизи не почуял. Расстроился, но не сильно. Есть не хотелось, да и дед не советовал переедать. Охотиться весело, но... К тому же захотелось спать. Нет, спать сейчас нельзя. Спать надо ночью. От заката и до рассвета!

  Пока же надо уйти как можно дальше от дома, переставшего быть домом. Злые люди обязательно пошлют погоню. Она идет медленно, но неуклонно. Если людей в зеленых куртках немного, их можно подстеречь, прыгнуть и убить. Только Отто не знает, сколько человек пойдет по его следам. Тогда - бежать. Куда? Дед говорил, на восход солнца, потому что там нет жрецов Сожженного. Кто такой этот Сожженный, Отто не знает, но его жрецы - это монахи. И дед всегда прав. Всегда-всегда! Значит, так Отто и сделает.

  Мальчик посмотрел на солнце, сверился с внутренними ощущениями, порадовался, что и до этого шел куда нужно. Потом зарыл останки белки и птицы, переворошил залитые кровью листья и побежал дальше. Но уже не сломя голову, а спокойно и размеренно, как и положено истинному 'Медвежонку'.

Глава 5

  Кони шли по лесной дороге размашистой рысью. Фигуры в седле, затянутые в кожаные доспехи, смотрелись одним целым с благородными животными. Этакие кентавры о двух головах. Опыт всадников выдавала не только посадка. Доспехи-то простые, а вот притороченное оружие...

  Не слишком длинные клинки, прячущиеся в слегка изогнутых к концу ножнах, и лишенная украшений рукоять, по строению более подходящая ножу ... Крайгмессер. Оружие городской стражи. Простой и удобный нож-переросток незаменим в тесноте городских улочек и узких коридорах замков, да и в сшибках на степных просторах не подведет хозяина. Но у благородного всадника крайгмессер мог оказаться не во вьюке только, если всадник хотел оказаться в перекрестье недоуменных взглядов окружающих. Или если ему было наплевать на эти взгляды.

  Арбалеты, что топорщили кобуры, были скрыты от чужих глаз, но сама конструкция чехлов говорила о постоянной готовности к бою.

  Но последнюю точку ставили кони. Рыжие, а вернее красные, столь яркие, будто хотели сравниться цветом с Очистительным Пламенем, жеребцы знаменитой кроатской породы! Крупные, необычайно сильные и выносливые, способные и на рысь, и на иноходь, что само по себе невозможно для других пород, кроатцы легко меняли аллюры по желанию всадника. Огромная редкость! Не каждый барон может себе позволить такого скакуна! Если по чести, то и не каждый граф. Герцоги - те да. И то не все. А уж сразу и столько в одном месте... Никто не помнит о недавнем сражении, где погибло минимум три герцога?

  Но не оружие, и даже не кони вызвали бы наибольшее удивление у стороннего наблюдателя. Всадниками были женщины. Крупные, сильные, в мужской одежде, с оружием, но женщины. Впрочем, широкие белые плащи с изображением куньей морды на спине объясняли всё.

  Орден Дев-воительниц был немногочислен, но репутацией пользовался серьезной. Мало кто решался переходить дорогу 'куницам'. Банды ягеров, равно воинские отряды дворян старались не связываться с 'бешеными суками'. Впрочем, называли их таким образом за глаза и с оглядкой, не дай Господь, услышат. Сами же воительницы не боялись ни Господа, ни Нечистого. Даже со Светочами Веры неоднократно сходились в открытую. И не только в теологических спорах. Бывало, ведьм вытаскивали прямо из костров, плюя святым отцам не только в душу, но и в лицо. Иногда в прямом смысле. Не любили сестры Очистительное Пламя. Предпочитали Хладное Железо клинков.