День египетского мальчика

Милица Эдвиновна МАТЬЕ

ДЕНЬ ЕГИПЕТСКОГО МАЛЬЧИКА

ЕГИПЕТ — РЯДОМ С НЕВОЙ

Милице Эдвиновне Матье не довелось сойти с корабельного трапа на пристань Александрии, не довелось приземлиться на Каирском аэродроме. Но она видела Египет, потому что знала эту страну, как знают ее лишь те, кто посвятил Египту годы и годы подвижнического труда.

Родилась Милица Эдвиновна на исходе прошлого века в хмурой крепости, повитой туманами Балтики и корабельными дымами. Там, в Кронштадте, жила она недолго: тяжелобольную девочку отвезли в Петербург, в клинику Турнера.

Бесконечные месяцы, за окнами смены времен года, а вокруг все те же больничные стены. Но если ты наделен воображением, ты уходишь из палаты в далекое путешествие, навстречу опасностям и приключениям.

Девочка, по имени Милица, странствовала не в одиночку. Ее сопровождали молчаливые подруги — куклы. Однажды, взявшись за руки, они пересекли страны и моря и очутились там, где медленны воды желтого Нила, где пирамиды отбрасывают резкие, четкие тени…

В том далеком краю Милица Эдвиновна осталась навсегда и ее куклы тоже, хотя они жили в доме у Невы. А на другой стороне широкой державной реки на береговом граните возлежали задумчивые изваяния. На их пьедесталах значилось:

И там же, на правом берегу Невы, был университет.

В клинике Турнера больную девочку увлек загадочный Египет. В университете студентка Матье слушала лекции блестящих знатоков Востока — академиков Тураева и Струве. И вскоре она вправду оказалась в Древнем Египте: в Эрмитаже, хранительницей египетских древностей.

С того дня до кончины своей в апреле 1966 года более четырех десятилетий отдала Милица Эдвиновна Эрмитажу.

Не в глубь веков — в глубь тысячелетий пролегал путь историка. И на этом долгом, трудном, подчас изнурительном пути ярко, реально возникали перед мысленным взором картины древнейшей культуры. Подробные, точные, почти осязаемые.

Искусство Древнего Египта — вот на чем сосредоточилось пристальное внимание ученого. Искусство Древнего Египта — вот что хотелось М. Э. Матье понять, изучить и поведать нам, ее современникам.

Чуткие руки ученого касались тысячи предметов, будто излучавших живое тепло удивительных мастеров древности. Она вчитывалась в папирусы, словно бы запечатлевшие трепет вдохновенных поэтов, усердие безымянных писцов.

В залах и кладовых Эрмитажа слышался ей шум и говор древних городов, глухой стук мотыги земледельцев, окрик надсмотрщиков и стон рабов, возводивших усыпальницы фараонов.

Работы заслуженного деятеля искусств, доктора исторических наук, профессора Матье неизменно удостаивались высокой оценки советских и зарубежных ученых. «Во времена Нефертити» и удивительная монография «Искусство Древнего Египта» переведены на многие языки мира, они вошли в золотой фонд египтологии.

Ученые из Каира и Александрии после встреч и бесед с Матье признавались, что поначалу все принимали за мистификацию. Не трудно, а просто невозможно было верить в то, что они беседовали с человеком, который не испил нильской воды, никогда не дышал знойным воздухом Африки, с человеком, который никогда не поднимался по ступеням Карнакского храма.

Книги Матье привлекали не только специалистов. Казалось бы, не завлечешь человека, чуждого египтологии такой монографией, как «Мифы Древнего Египта». Но тайна трудов Матье была в том, что страницы ее подлинно научных трудов отображали вполне земные, вполне реальные человеческие беды и радости. И поэтому волновали, брали за сердце читателя, далекого от сугубо научных исторических интересов.

Всегда очень занятая, поглощенная своим делом, передвигавшаяся по залам и коридорам Эрмитажа в коляске, Милица Эдвиновна Матье исследовала египетские памятники, переводила на русский язык древние египетские папирусы.

Ее квартира как бы продолжала эрмитажные анфилады. Но здесь, дома, она видела своих старых и нестареющих подруг-кукол, спутниц детских странствий. И Милица Эдвиновна отправлялась с ними в новые путешествия. Они опять были в Древнем Египте, но теперь уже с героями книжек. Книжек для детей. Так давнее, минувшее в больничной палате, пересеклось с поздним, эрмитажным, так воображение слилось с точным знанием.

Сначала М. Э. Матье создала повесть «День египетского мальчика», затем «Кари — ученик художника». И автору поистине удалось поймать «быстрокрылую птицу юношеского внимания», как говорил историк Ключевский.

Издавна уж так повелось, что с детства мы знакомились с греческой историей, греческими мифами, с подвигами Спартака. А Египет, самый древний Египет, с его повседневностью, с его высочайшей культурой, с его бытом, его «воздухом», как бы оставался за далеким горизонтом.

Матье перенесла нас в Древний Египет. Она рассказала, как проводил свой день египетский мальчик, о доме из глины, в котором он жил, о колотушках, которые он получал от школьного учителя. Рассказала об иероглифах, которые он выводил тростниковой палочкой на черепках и на папирусе, о странных буквах, напоминающих рисунки.

Любовь к детям, редкостное умение просто поведать о сложном отличают творчество Матье. Весь богатейший материал, собранный и тщательно изученный ею, ожил на страницах повести, в картинах, полных движения и света.

Можно написать роман об Атлантиде или о Венере. О таких романах можно спорить: ни Атлантиды, ни Венеры никто не видел. В повестях Матье воссоздан мир, который оставил множество памятников материальной и духовной культуры. И люди из Египта, люди, которые видели этот мир своими глазами, не могли поверить, что то же самое (если не прозорливее, чем они) видела и эта женщина, никогда не покидавшая свою страну.

Известно, что дарование исторического беллетриста — дарование совершенно особого рода: тут необходимы не только знания, но и интуиция. Конечно, знания могут быть и без интуиции. Но интуиции не обойтись без знаний.

В творчестве Матье все это удивительно сплавлено, она писала то, что видела, осязала, чувствовала. Это было доступно лишь ученому, обладающему художественным видением.

Дети отозвались на ее книги точно и правдиво:

«…Нам все кажется, что автор жил там сам…»

Маленький Сети жил в Египте 33 века назад. Рано утром его будила мама, и ему, как всем школьникам на свете, не хотелось вставать. Но упоминание о плетке учителя мигом поднимало Сети с циновки. Ох уж этот учитель Шедсу! И Сети — Миу-нофер (что значит «хороший кот») и его друг Ини — Миу-бин (что значит «плохой кот») мстили ему за придирки и плетку. А вот другой учитель, Аменхотеп, — тот добр и справедлив. И на его уроке так приятно, хотя и трудно выводить на глиняном черепке иероглифы. Надо постараться, и тогда Аменхотеп может разрешить писать на настоящем папирусе.

А счет?

Сети может написать любое число. Он знает, что единицы обозначаются палочками, десятки — знаком, изображающим кусок веревки, сотни — свернутой веревкой, тысячи — болотным растением, десятки тысяч — пальцами, сотни тысяч — головастиком, а миллион — человеком, который даже руки поднял от удивления перед таким большим числом.

А в конце книги приложены сказки и рассказы, те самые, которые читали и переписывали в школе египетские мальчики почти 4000 лет назад.

Другая книга Матье, «Кари — ученик художника», начинается так:

Сильнее Уасет всех городов…

Не сражаются вблизи нее, велика ее сила.

Она — их владычица, более могучая, чем они.

Так воспевали древнеегипетские поэты самый большой и самый замечательный из городов Египта, его столицу Уасет, или Фивы, как называли его греки.