Сфинкс

— До свиданья, мистер Кейлер. Приятно было познакомиться.

— Лори…

— Но мне действительно пора ехать. Мама будет ждать меня.

— Позвольте мне хотя бы отвезти вас домой. Это самое малое, что я могу для вас сделать.

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Это мой личный шофер.

— Лори, я настаиваю. В Госдепартаменте у меня репутация отчаянного политика, и я настаиваю.

Лори прикусила губу. Она повернулась к своему строгому шоферу-телохранителю и спросила:

— Можно?

Последовала долгая пауза. Гин знал, что сенатор Хозбаум и некоторые его приятели наблюдают за ним. Но это его не беспокоило, сейчас его больше всего занимали необычные отношения между Лори и ее молчаливым шофером. Гин спокойно и уверенно посмотрел на шофера, а тот в свою очередь рассматривал его.

Наконец шофер едва заметно кивнул. Лори улыбнулась:

— Спасибо, я принимаю ваше предложение.

— Это самое разумное, что я услышал за весь вечер, — сказал Гин с облегчением. — Я только попрощаюсь с госсекретарем.

Лори кивнула:

— Хорошо. Я буду ждать вас на улице.

Гин подмигнул сенатору Хозбауму и, проталкиваясь между гостями, отправился на поиски Генри Несса. Как обычно, молодой и энергичный госсекретарь был окружен стайкой женщин, воркующих как голубки. Они с восторгом обсуждали любую банальность, которая слетала с его губ. На руке у него повисла Рета Колдвелл, его невеста, на ней было облегающее рубиново-красное платье, которое подчеркивало ее выпуклости не в тех местах, где надо.

— Генри! — позвал Гин. — Эй, Генри!

Генри Несс обернулся. На его лице застыла уверенная улыбка. Такая улыбка автоматически появляется на лицах опытных политиков, когда кто-нибудь скажет им «эй!». В конце концов, это может быть и фотограф. После скандально известного хмурого взгляда Никсона каждый в демократическом лагере старался всегда выглядеть жизнерадостным.

— Как дела, Гин? — спросил госсекретарь.

— О'кей, спасибо.

Они пожали друг другу руки прямо над головой миниатюрной дамы.

— Я прослушал хороший отчет по твоему мексиканскому делу, — покровительственно похвалил Несс.

— Да, все идет хорошо, — кивнул Гин. — Но я вижу, что у тебя дела еще лучше. Прими мои поздравления, Генри. И ты, Рета. Ты отлично выглядишь.

Она зло посмотрела на него. Гин знал ее давно, с тех пор, когда был еще молодым неопытным политиком и работал в законодательном собрании округа. Возможно, она помнит, что он видел ее мертвецки пьяной на одной из вечеринок, тогда она многих смутила своими слюнявыми поцелуями.

— Генри, я должен вас покинуть, — сказал Гин. — Это необходимо. Желаю тебе всего наилучшего. Надеюсь, вы оба будете счастливы.

Генри Несс снова пожал ему руку, слегка улыбаясь, и обернулся к своей восторженной женской аудитории.

«Генри любит общаться с женщинами, — думал Гин, проталкиваясь к выходу. — Они никогда не дерзят, не задают затруднительных вопросов о боеголовках и ракетах на турецкой территории или о влиянии коммунистов на чернокожую Африку. Женщинам интереснее узнать, каков он в постели».

Гин взял свой плащ и пошел к открытой входной двери через полированный мраморный зал. Дождь прекратился, но тротуар был еще мокрым, и теплый вечер обещал еще не один ливень до наступления ночи.

Лори и ее шофер стояли на ступеньках, и когда Гин приблизился, ему показалось, что она наклонилась и что-то шепнула ему на ухо. Гин замедлил шаг, но Лори увидела его и улыбнулась. Не говоря ни слова, ее шофер спустился по ступенькам к автомобилю — блестящему черному лимузину с сигнальной лампой на крыше. Он сел в машину, включил мотор и ждал с видом бдительного сторожевого пса.

Лори надела красную бархатную накидку и откинула назад волосы.

— Мне кажется, мой шофер нервничает, — сказала она. — Мама велела ему не спускать с меня глаз, поэтому он с такой неохотой согласился, чтобы вы меня проводили.

Гин взял ее за руку.

— Он всегда такой немногословный? У меня такое чувство, что, если я укушу вас за ушко, он изобьет меня до смерти и я не успею даже сказать: «Прощай, Капитолий».

Лори рассмеялась:

— Он очень хорошо выполняет свои обязанности. Мама говорит, что он самый добросовестный слуга, какого она когда-либо встречала. И еще он специалист по кравмаге.

— Кравмага? Что это, черт возьми?

— Ну, это вид самозащиты, типа кун-фу. По-моему, это придумали израильтяне. Задача этого вида борьбы — уничтожить противника всеми возможными способами.

Гин приподнял брови:

— Не лицемеря, то же самое можно сказать и о политике.

Они стояли на мокром от дождя тротуаре и ждали, пока машину Гина выведут из парка. Лакей в желтой ливрее стоял поблизости, покуривая сигарету. В нескольких сотнях ярдов, через лужайку, поднимался в небо освещенный шпиль памятника Вашингтону, он напоминал призрачное надгробие в сыром вечернем воздухе. Где-то вдалеке раздался звук сирены.

— Вы не должны злиться на Матье, он выполняет свою работу, — сказала Лори.

— Матье? Так зовут вашего шофера?

— Он немой, не может сказать ни слова. Он работал на французскую спецслужбу в Алжире. Повстанцы вырвали ему все ногти и отрезали язык.

— Вы, наверное, шутите.

— Нет, это правда.

Гин повернул голову и долгим задумчивым взглядом обвел черный лимузин, который все еще стоял у обочины с включенным двигателем. В машинное зеркальце он увидел устремленные на них глаза Матье, суровые и настороженные.

— Да, такое любого сделает раздражительным.

Лори кивнула:

— Я тоже так думаю. Это ваша машина?

Белый «нью-йоркер» Гина коснулся обочины, и лакей открыл перед ними дверцу машины. Гин сунул по доллару лакею и официанту и сел за руль.

— Вы будете показывать мне дорогу? — обратился он к Лори.

Она покачала головой:

— Матье будет ехать впереди. Вы должны только следовать за ним.

— Никаких отклонений от курса?

— Никаких, если не хотите, чтобы он пустился вдогонку за нами, и я вас уверяю — он не даст нам удрать.

Гин включил фары и отъехал от обочины.

— Вам не надоедает, что вас постоянно держат в узде? — спросил он. — Ведь вы уже взрослая девушка.

Лори расстегнула застежку, и накидка соскользнула с ее плеч. В мерцающем свете уличных фонарей он видел блеск ее влажных губ, сверкание изумрудного ожерелья и переливы облегающего грудь щелка. В машине запах ее духов был еще сильнее. Слишком неистовый и манящий аромат для девушки, которая вела себя так скромно и рассуждала о морали. Почему-то этот запах напоминал ему что-то звериное.

— Полагаю, мы вам кажемся странными, — хрипло промолвила Лори. — Но вы должны помнить, что мы не американцы. Мы в чужой стране. Это заставляет нас держаться вместе. Не говоря уж о…

— О чем?..

Она опустила глаза:

— Мы не такие, как все. А когда вы не похожи на других, то стремитесь уединиться в своей компании.

Лимузин с включенными задними фарами повернул налево, Гин последовал за ним. Снова пошел дождь, несколько капель упало на ветровое стекло. Гин включил дворники.

— Можно задать вам вопрос? — обратился он к Лори.

Она кивнула:

— Спрашивайте, если это не очень личное.

— Я думаю, что это довольно личное, и вы можете не отвечать. Это вопрос, о котором думает любой мужчина, когда встречает такую красивую девушку, как вы.

— Вы опять мне льстите.

— Черт возьми, я делаю вам комплимент! Вам когда-нибудь делали комплименты? Неужели никогда раньше вам не говорили ничего подобного?

Она отрицательно покачала головой.

— Так или иначе, — сказал он, — вот мой вопрос. Я хотел бы узнать, есть ли у вас постоянный друг, поклонник. Вы связаны с кем-нибудь или вы свободны?

Лори смотрела в сторону.

— Это имеет значение? — произнесла она.

— Ну, я не знаю. Это имеет значение для многих девушек. Если девушка серьезно встречается с кем-то, она не собирается встречаться с кем-нибудь еще. Все-таки существует верность на свете, хотя вы, возможно, так не думаете.