Проклятый

— Я покажу тебе, что настоящее, — сказала она.

— Что? О чем это ты говоришь?

Я услышал как будто пение, только это было не пение. Это напоминало скорее завывание плакальщиц на похоронах или пискливые нечеловеческие голоса суданских женщин. Вибрирующий, доводящий до безумия звук на самой границе слышимости, от которого свербела кожа. Он доносился отовсюду, с неба и с земли, а его напряжение минутами казалось невыносимым.

Я огляделся по кладбищу и к своему ужасу увидел очередных призраков, поднимающихся из гробов. Сначала появлялись головы, слепые, вырастающие из земли, как гротескные дыни. Потом плечи и остальная часть тела вырастали все выше, пока, наконец, призраки не зависли в воздухе так же как и Джейн, не касаясь колеблемой ветром травы.

Их было сотни, по одному из каждого гроба, Мужчины, женщины и дети; все они слабо мерцали в ночной темноте, выделяя остатки электричества, которым были заряжены при жизни. Чем больше их появлялось, тем громче они выли, пока все кладбище не стало сплошным воем.

— Это настоящее, — прошептала Джейн где-то внутри моей головы. — Это настоящее, Джон. Пойди и посмотри.

Я неестественно задвигался между аллеями. Призраки вздымались неподвижно в воздухе и всматривались в меня глазами, которые были как дыры в протертом от времени занавесе. Все находились в разной степени разложения. Я видел женщину с голым, блестящим черепом, от которого отвалилось тело, оставив только кость и несколько жиденьких кустиков волос. Я видел мужчину с обнаженными ребрами, в грудной клетке которого копошилась поблескивающая, дергающаяся масса червей, пожирающих его внутренности. Я видел подростка без нижней челюсти, Распухший гниющий язык которого свешивался из разодранного горла как галстук. Сотни призраков, умершие из Грейнитхед, некоторые почти нетронутые разложением, как будто вообще не умерли, другие в плачевном состоянии, гниющие и искалеченные, еле напоминающие человеческие существа.

Я обошел вокруг все кладбище, пока не очутился снова у ворот. Меня охватило непреодолимое желание убежать как можно дальше отсюда, но одновременно меня охватил ужасный страх, что если я побегу, то все эти призраки ринутся в погоню за мной и погонят меня.

Я остановился у ворот, поглядывая на город умерших, мерцающий, отмеченный пятном разложения. Джейн стояла немного дальше, поглядывая на меня.

— Я не могу к тебе вернуться, — сказала она своим тихим, отдаленным голосом. — Но ты можешь ко мне прийти.

Я отвернулся от нее. Я помнил, как она выглядела в день нашего бракосочетания. Я помнил, как она сидела на краю ложа, все еще в брачной фате, а ее юбка, подтянутая на бедрах, открывала великолепные пышные ляжки, пока она отстегивала белые чулки от белого пояса. Везде были цветы, вся комната была заполнена запахом гвоздик и душистого горошка. А лицо Джейн казалось излучающим какой-то колдовской блеск. Лицо девушки, которую я любил.

Этот же призрак не был Джейн. По крайней мере, той Джейн, которую я любил. Она ничем не отличалась от других призраков с Кладбища Над Водой, бледных электрических импульсов минувшей жизни. Мне нечего было здесь искать. Все эти призраки, хотя такие ужасающие, не могли мне сказать, что следует сделать, чтобы отослать их на вечный покой. Они были такие же, как и Джейн, и Эдгар Саймонс: они хотели лишь одного, чтобы их живые родственники поселились вместе с ними в их мире. Но все-таки я так и не знал точно, желали они этого или нет; они были слишком равнодушны, слишком поглощены своими собственными непонятными страданиями. Скорее, тут действовала какая-то сила, которая использовала их, чтобы притянуть живых в королевство смерти, может даже это была та самая сила, которая лежала на дне залива Салем, внутри корпуса «Дэвида Дарка».

Я направился в сторону Аллей Квакеров, уходя с кладбища. Я слышал, как Джейн зовет меня, но я не слушал ее. Она будет просить, чтобы я не покидал ее, чтобы я остался с ней и был ее любовником. Хоть я и очень тосковал по ней и дал бы не знаю сколько, чтобы снова ее увидеть, снова быть с ней, снова ласкать ее, но я не был готов совершить самоубийство. С тех пор, как я начал встречать мертвых, я стал намного лучше понимать стоимость жизни.

Я прошел едва одну третью часть пути до Аллеи Квакеров, когда заметил двух или трех призраков с кладбища, которые поддерживали мой шаг, двигаясь по склонам холма на расстоянии в каких-то двадцать ярдов. Я оглянулся. Сзади их было больше, примерно с дюжину. А еле слева с полдюжины стремилось за мной вдоль берега.

Приближаясь, они непрерывно завывали пискливыми голосами. Иногда этот звук был резок и выразителен, иногда приглушен ветром, но он не смолкал ни на секунду — ужасный, неимоверно военный клич, как будто умершие с Кладбища Над Водой жаждали моей крови.

Я побежал, сначала не очень быстро, чтобы проверить, могут ли за мной гнаться эти призраки. Они замерцали и ускорили свой полет. Они двигались как-то удивительно: некоторые из них бежали, другие кувыркались в воздухе, как призрак Джейн, третьи планировали с распростертыми руками, а их погребальные саваны трепетали за ними в морском бризе, как будто хвосты чаек. Меня охватил глубокий извечный страх, тот самый, который испытывали люди в семнадцатом веке, когда в город являлись прокаженные нищие, танцуя, подпрыгивая и показывая ужасные раны. И все это время я слышал пронзительный завывающий звук, в котором теперь звучала радостная нота, как будто призраки знали, что вскоре достанут меня.

Теперь я на самом деле побежал. Но как быстро могут двигаться призраки? Наверняка они могут легко меня опередить и только из игры поддерживают дистанцию! Но не это меня должно было сейчас волновать. Я должен был побыстрее вернуться домой.

— А что потом? — подумал я. Призрак Джейн легко мог забраться внутрь. Сегодня ночью она открыла переднюю дверь, даже не касаясь рукоятки. Я слышал свое свистящее дыхание и шелест трущихся друг о друга штанин брюк. Не думай об этом, сказал я сам себе. Просто беги.

Я глянул вправо. Кошмарные призраки все еще держались за мной, танцуя и вибрируя на ветру. Слева берег начал сужаться и приближаться. Я четко различал преследующих меня чудовищ, которые двигались с гипнотической медлительностью и все же без труда догоняли меня. Я не отважился взглянуть через плечо, так как мне казалось, что ужасное завывание раздается как раз за моей спиной. Я поклялся бы, что слышал даже шелест травы, через которую скользили духи.

Всего двести ярдов отделяли меня от дома, когда я понял, что не успею. Мне казалось, что у меня вместо ног были неуклюжие протезы, вытесанные из тяжелой древесины. Мое дыхание рвало мне легкие, ледяной пот обливал лоб. И все время бело-голубые призраки преследовали меня с ужасной, нечеловеческой выдержкой, как будто ночные демоны.

Я почувствовал, как что-то вцепилось в мои волосы, как будто летучая мышь или рука скелета. Я резко сбросил это что-то и снова ускорил шаг, заставляя себя бежать вверх по склону усилием воли и преодолевая барьер боли и полного истощения. Звук погони все приближался. Призраки почти сидели у меня на затылке, завывали, кричали и шептали: стой, стой, останься с нами, возвращайся, не покидай нас.

Неожиданно я почувствовал, как что-то подняло меня — буквально подняло в воздух, после чего я упал и перекувыркнулся по жесткому травянистому склону. Я попробовал подняться, но тогда какая-то невидимая сила бросила меня навзничь так резко, что у меня даже что-то треснуло в позвоночнике и воздух со свистом вырвался из легких. Я пытался встать второй раз и второй раз меня повалило на землю. На этот раз я был будто придавлен к траве и камням, как будто на мне лежала какая-то огромная тяжесть, не давая двинуться.

Призраки собрались вокруг меня. Затухающая электрическая энергия, которая когда-то представляла их душу, ползла как черви, по чешуйчатым, тронутым разложениям лицам. Они шелестели, как старая бумажка, скомканная и расправляемая бесчисленное количество раз; как дыхание, которое слышно на старом покинутом чердаке, хотя на нем никого нет. И они выделяли такую ощутимую вонь, не столько гниющего тела, сколько, скорее, сожженных кабелей и испорченной рыбы.