Молодые и сильные выживут (сборник)

Он знал теперь очень много о том, что произошло в Москве за последние месяцы, когда люди начали «просыпаться» и сбиваться потихоньку в стаи по интересам. Здесь у каждого была своя история, как правило, очень горькая. Тот же Борис – уникальный случай «пробуждения» с полным объемом памяти и хорошо сохранившейся личностью при этом – сумел найти семью: жену и сына. Мертвыми. Бородатый толстяк, опекавший мальчика Петю, был раньше учителем. Очнувшись незнамо где, он вспомнил координаты летнего загородного лагеря, где должен был по идее находиться, бросился туда и увидел, что в корпусах лежат мирно на кроватях скелеты его подопечных. Ольга вернулась в дом, который помнила с детства, и нашла останки своих родителей.

Сколько времени прошло с момента, когда мир поразила загадочная пандемия, никто не знал. Назывались разные цифры, от года до трех лет, но считать их достоверными не имело смысла. Чем люди занимались в этот период беспамятства, они тоже понятия не имели.

А многие и просто не хотели знать.

Гош докурил сигарету и тяжело вздохнул. Его так и подмывало спуститься по ступенькам, усесться за руль и бежать, бежать, бежать… Но куда? И зачем? Ему предстояло очень многое вспомнить, а для этого нужно было остаться здесь, в Москве. И терпеть, и ждать, и ежедневно подстегивать непослушную память. В надежде, что появится хоть малейшая зацепка.

– Оля… – прошептал Гош. – Оля, единственная моя… Где же ты?

Собака легла и положила морду ему на колени. Закрыла глаза. Задремала.

– Оля… – прошептал Гош.

Он тихо заплакал, пряча в ладонях горящее лицо.

…а где-то на окраине сознания уходило в поле стадо, и хрупкая девчонка колотила пятками по бокам гнедого жеребца, а кто-то сидел на заборе, держа под мышкой автомат и дуя пиво из бутылки, и играла музыка, и еще кто-то с очень знакомым лицом, гарцуя неподалеку на коне, радостно заорал: «Регуляторы, в седло-о!!!» – и ускакал вслед за девчонкой, визжа и улюлюкая. Гош обернулся, рядом стояла громоздкая боевая машина с непомерно толстым стволом, и пожилой мужчина прислонился спиной к броне.

– Кто такие Регуляторы? – спросил негромко мужчина. – Мальчишки теперь себя по-другому и не называют… Что за заразную историю ты им подбросил?..

Здесь, в Москве, на теплых каменных ступенях, Гош не знал, что ответить этому явившемуся из ниоткуда призраку. Но там, в той жизни, он что-то ему сказал.

И сказал, улыбаясь.

Часть II

Годом раньше. В поисках себя

Объездчики вернулись на рассвете. Кряхтя и ругаясь, они волоком затащили добычу в прихожую и кое-как поставили на ноги.

– Ну, Сан Сеич, получите-распишитесь, – сказал Цыган. – Вот и он, неуловимый Джо. Собственной, так сказать, персоной. С вас десять баксов за моральный ущерб.

Пленник обвел помещение мутным взглядом, закатил глаза, выпал из рук объездчиков и с деревянным стуком рухнул на пол лицом вниз.

– Только за моральный? – спросил пожилой мужчина, садясь на корточки и заглядывая потерпевшему за правое ухо. Там густо запеклась кровь.

– Ну, дырок-то он нам в машинах наделал порядочно, – важно заявил Белый. – «Тойоте» вообще, гад, все стекла раскокал до единого.

– И мое колесо, – подал голос Большой.

– И твое любимое колесо, – согласился Белый.

Костя и Цыган зашмыгали носами, но решили пока не смеяться.

– В лохмоты, – горестно вздохнул Большой. – А где я новое возьму?

– Если бы не это колесо у тебя на капоте, ты бы сам был в лохмоты, – сказал Белый. – Перестань ныть, я тебя умоляю.

– Некрасиво без колеса, – объяснил Большой.

– Достану я тебе новое! – утешил его Цыган. – Десять баксов.

– Главное, все живы, – сказал пожилой мужчина. – Чем вы его так?

– Это Костя. Прикладом. Мы его зажали в канаве и не давали подняться, а Костя сбоку подполз.

– Опасный трюк, мальчики.

– Вы же просили живьем. Вот он вам, целый и невредимый. Я, правда, не понимаю зачем.

– Я сказал «по возможности – живьем». Цыган, принеси аптечку, пожалуйста.

– Момент, Сан Сеич.

– Это было дело принципа, – сказал Костя. Он устало присел на край стола и положил автомат на колени. – Застрелить человека может любой недоносок. Особенно такого опасного человека. Его просто грех не шлепнуть, когда он к тебе спиной повернется… А мы его по всем правилам. Блокировали, прижали, стукнули. Знаете, Сан Сеич, есть у меня все-таки подозрение, что я в прошлой жизни воевал.

– И что ты об этом думаешь? – спросил пожилой, внимательно глядя на Костю снизу вверх.

– Ну… Я думаю, что мне это не нравится. Теперь, во всяком случае. Не мужское это дело – война. Там убить могут.

– Хор-рошая философия, – неодобрительно протянул Белый и полез в карман за сигаретами.

– Какая есть, – ответил Костя без малейшего вызова в голосе.

Цыган принес аптечку.

– Может, на стол его? – спросил он. – Неудобно же вам.

– Давайте на стол. Костя, лампу, пожалуйста, сделай поярче.

– Поедем сегодня за керосином, да, мужики?

– Только поспать вам надо, мальчики. Кто у нас дежурит с утра?

– Я, – сказал Большой, нависая над бездыханным телом и примериваясь, как бы его половчее ухватить. Росту в Большом было два с лишним метра, весил он килограммов сто двадцать. Никто в комнате даже не подумал ему помочь. Это считалось в порядке вещей – если нужно передвинуть что-то тяжелое, зови Большого. А то еще обидится, что не позвали.

– Руки бы ему развязать, – задумчиво сказал пожилой, глядя, как Большой, словно пушинку, отрывает тело от пола и кладет его на стол.

– Черта с два! – с неожиданной злобой рыкнул Костя. – Я бы ему еще и ноги к рукам присобачил. Загнул колени, и за лодыжки – к кистям. И в зубы кляп.

– Да ладно, – Белый положил было Косте руку на плечо, но тот дернулся, уклоняясь.

– Это опасный человек, – с нажимом сказал Костя. – Я его не для того ловил, чтобы он нас всех тут загрыз. А действительно, Сан Сеич, для чего я его ловил? Вы же так и не объяснили толком…

Пожилой раскрыл аптечку, достал ножницы и примерился с ними к ране на голове пленника. Волосы у того были черные, густые, слегка вьющиеся и очень неровно остриженные. Под ярким светом лампы оказалось, что крови на них видимо-невидимо.

– Сильно ты его, – упрекнул Костю пожилой. – Боюсь, не было бы сотрясения.

– Ему выбирать не приходилось, – заступился за Костю Белый. – И вообще, шеф, этому деятелю так и так жить осталось недолго. Туляки уже против него целое ополчение собрали, человек двести, не меньше. Кстати, Цыган, запустил бы ты движок и радировал в Тулу, что он у нас. И не забудь отметить, что с них причитается. Конечно, не десять баксов…

– Сделаем, – кивнул Цыган. – Только зачем движок? Я с машины.

– Не добьет.

– А я попробую.

– Не добьет, – прогудел Большой.

Цыган обиженно хрюкнул, сделал несколько шагов к двери, но потом решил, видимо, что на самом деле не добьет, и пошел на задний двор, к дизелям.

– Погоди, – остановил его Белый. – Лучше я. А то у некоторых здесь и руки – крюки, и язык без костей.

Цыган снова хрюкнул, но возражать не стал, а, напротив, с видимым облегчением вытащил сигареты и вернулся к столу. Похоже, его не особенно радовала перспектива общения как с дизельной электростанцией, так и с радистом городских.

– Не сердись, – попросил его Белый, уходя за дверь. – Что-то я злой сегодня. Это все стрельба по людям.

– Нервное занятие, – согласился Цыган.

Костя зевнул. Цыган, выпуская клубы дыма, смотрел на пожилого мужчину. Тот все стоял с ножницами над телом, о чем-то глубоко задумавшись.

– Красивый парень, – заметил Цыган. – Лицо такое… Стильное лицо. Интересно, кто он был в прошлой жизни?

– Сан Сеич знает, – сказал Большой.

– Думаю, что да, – кивнул пожилой. – Но мне даже себе признаться в этом как-то боязно. Вот смотрю на него, а сам думаю – вдруг не выйдет? Очень стыдно мне будет, мальчики, если вы рисковали понапрасну.