За честь друга

«Слава Богу, темно», — подумал он.

Прохожий хмыкнул и скрылся за углом. Джонни ускорил шаг. Вскоре большие дома закончились, между кустарниками виднелись только дощатые бараки. Это начался «бедный квартал» Форт-Уорта, где жили мексиканцы и метисы.

Помощник все вспоминал, как держал в руке оружие бывшего рейнджера, как красив был револьвер, как удобно лежал он на ладони. Хорошо бы его забрать. Если будет разбирательство, он всегда сможет сказать, что револьвер, видимо, упал в темноте на землю. Главное — стараться не показывать его Хьюитту…

Они уже вышли за пределы города. На севере в лунном свете виднелись каменистые холмы. Джонни протянул руку и положил ее на кобуру.

Дальше все произошло мгновенно.

Прохладный воздух привел Кейна в чувство. Поначалу он не двигался, пытаясь восстановить силы. Он думал, что Джонни вывозит его из города с тем, чтобы застрелить в безлюдном месте. И когда он почувствовал прикосновение руки помощника, то отреагировал сразу, собрав воедино всю свою энергию. Он повернулся на седле, перебросил через него правую ногу и что было сил ударил. Носок сапога угодил помощнику прямо в лицо. Кейн сполз с седла, оказался на земле и стал искать упавшего. Услышав, как тот застонал, он бросился на звук, вцепился в противника и приподнял его. Тогда он нанес ему несколько прямых ударов кулаком в лицо. Луна на мгновение осветила это лицо, разбитое в кровь и покрытое темными пятнами. Помощник распластался на земле. Кейн встал, шатаясь подошел к лошади, ухватился за седло, но забраться наверх не смог. Он постоял немного, прислонившись лбом к теплой шее животного, затем еще раз попытался сесть в седло. Лошадь нервничала и дергалась.

Наконец он оказался в седле и бессильно склонился к холке. Лошадь пошла на север, и Кейн не стал ей мешать.

На рассвете он заметил небольшой ручей, который вился среди кустов. В этом месте была густая тень от скал и двух старых ив.

Он спустился к ручью и обмыл горящее лицо. Вода в этом месте сделалась красноватой. Он с трудом вытащил свое одеяло, завернулся в него и устроил в кустах нечто вроде берлоги, как раненый зверь. Лошадь стала спокойно щипать траву и пошла вдоль ручья. Кейн лежал на спине и смотрел в небо из-под распухших тяжелых век. Шок понемногу проходил, и он незаметно заснул…

Когда он проснулся, наступал вечер. Он подошел к воде, чтобы промыть раны на голове. На животе саднил большой кровоподтек, ребра болели, каждое движение заставляло его страдать. Только сейчас он заметил, что револьвер на месте. Он зарядил его. Может быть, они и не собирались его убивать, а просто решили вышвырнуть из города…

Он осмотрел свои вещи. Все было здесь, даже его старый «Фронтиер». Он сунул его обратно в сумку и решил, что пора двигаться дальше.

Он ехал все время, пока светила луна, и перед рассветом достиг Красной Реки. Теперь он чувствовал себя лучше.

Кейн остановился купить продуктов в маленькой грязной деревушке под названием Гэйнсвилль. Лавочник посмотрел на него с удивлением.

— Вам нужен доктор, мистер, — мягко сказал он.

— А здесь он есть?

Кейн вновь ощутил острую боль в затылке, где кожа от удара лопнула не менее чем на три дюйма. Тут нужно было накладывать швы.

— Да, — сказал торговец. — Видите тот маленький коричневый домик за конюшней?

Кейн посмотрел в запыленное окно.

— Да.

— Это там.

— Спасибо.

Он заплатил и вышел. Покупки он сложил в сумки, где уже лежали небольшая сковородка, чайник и разные мелочи: соль, сахар, спички, немного муки и банка патоки.

Он повел лошадь вверх по улице. Деревня была почти пуста, лишь кое-где мальчишки играли с деревянными револьверами, крича и паля во все стороны. Кейн миновал поле их сражения.

Среди цветов и сорняков он едва разглядел ржавую покосившуюся табличку:

«Чарльз Б. Флорен, доктор медицины.»

Кейн привязал лошадь к изгороди и толкнул полуоторванную калитку. Дойдя до двери, он остановился перед огромным колоколом и надписью, предлагавшей звонить. Он что-то проворчал сквозь зубы и с силой постучал. В доме было тихо. Он постучал громче. Ответа не последовало. Выругавшись, он ухватил цепочку и яростно ударил в колокол.

— Одну минуту!

Поначалу Кейн не обратил внимания на женский голос и прищурился, стараясь что-нибудь разглядеть за окном. Его бросало то в жар, то в холод.

Вдруг голос зазвучал совсем рядом. Он увидел, что дверь открылась и что на него смотрят блестящие черные глаза.

— Доктор Флорен дома? — хрипло спросил Кейн.

— Я и есть доктор Флорен, мистер. Входите, не то вы сейчас упадете.

Удивленный Кейн попытался улыбнуться, но вдруг ему показалось, что черные глаза уплывают куда-то вдаль. Он ухватился за женщину, чтобы удержаться на ногах.

— Попробуйте идти, — сказала она спокойно. — Вот так… одна нога, потом вторая…

Кейн почувствовал раздражение.

— Что бы я делал без ваших советов! — огрызнулся он.

— Держитесь, держитесь, вы вот-вот потеряете сознание, — живо продолжала она.

— Какая разница, рано или поздно все равно потеряю!

Кейн повалился на диван в первой от входа комнате, вероятно, приемной.

Только теперь он начал обращать внимание на доктора Флорен. Черт возьми, она была совсем еще молоденькой девушкой! И к тому же очень милой. Он негромко выругался, ему было не по себе. Женщин-врачей и особенно женщин-дантистов он ненавидел, а в больших городах Среднего Запада их становилось все больше.

Он наблюдал, как она моет руки и достает какие-то пузырьки, компрессы, ножницы и коробочку с иглами.

— Вскрытие делать не нужно, мисс, — сказал Кейн. — Мне бы только голову зашить, и все…

Она посмотрела на него. Его поразил контраст между ее глубокими черными глазами и нежной светлой кожей. Девушка была высокой и хорошо сложенной, под ее белым халатом вырисовывалась пышная грудь. Кейн прикинул, что ей, должно быть, лет двадцать пять, не больше.

— Это далеко не все, что нужно сделать, — сухо ответила она.

— О'кей… Чарльз, — иронично сказал он. Она быстро взяла один из пузырьков, слегка покраснев.

— Чарльз Флорен был моим отцом, — сказала она. — Меня зовут Синди Флорен, а ваши шутки можете оставить при себе. Вы готовы? Сейчас будет больно…

Кейн не ответил. Она приблизилась к нему.

— Разденьтесь до пояса.

Кейн стукнул себя пальцем по лбу.

— Доктор, рана-то на голове!

— Делайте то, что я говорю, или садитесь на свою лошадь и езжайте в соседнюю деревню, кажется, там тоже есть врач.

Он снял рубаху, борясь с головокружением и тошнотой. В висках у него стучало. Тем не менее он чувствовал, как притягивает его эта женщина, и проклинал свои инстинкты.

Синди Флорен посмотрела на него. С того самого момента, когда она открыла дверь, он был ей противен, как были противны все эти пациенты, приходившие к ее отцу. Они стали являться сразу после того, как он приехал сюда, к Красной Реке. Все они были похожи друг на друга: жестокие, уверенные в себе, продырявленные пулями, но строившие из себя крепышей и героев, как только Синди подходила помочь отцу. Все они были из одного племени — из племени убийц. У каждого неизменно болтался на поясе револьвер, у всех были одинаковые глаза — недоверчивые и проницательные. У всех был один и тот же голос — ровный, холодный и полный презрения к жизни и к людям. Синди часто вспоминала счастливые времена: учебу на Востоке и свой первый кабинет в Филадельфии… Какая бездна отделяла ее от всего этого! Там она была Доктором, уважаемым человеком, к ней приходили респектабельные пациенты с респектабельными болезнями… И кем сделался ее отец здесь, в Гэйнсвилле? Мясником. Ветеринаром! Запоры, боли в животе, роды, ножевые и пулевые ранения — больше ничего! Теперь все это доставалось ей. Когда отец слег и умолял ее взять кабинет, она не смогла отказать. Кроме нее у отца никого не было. И вот уже два года она зашивала здесь ножевые порезы, вытаскивала пули, принимала роды, предписывала постельный режим алкоголикам, только что вышедшим из запоя…