Мы нижеподписавшиеся

Малисов. Не ори. Они за стенкой, все слышно.

Шиндин. Кто за стенкой?

Малисов. Члены комиссии.

Шиндин. Чего? Какие члены комиссии?

Малисов. Те самые. Которые акт не подписали.

Шиндин. Здесь??!

Малисов. Так точно! Они возвращаются домой. Нам специально взяли билеты в один вагон, чтоб тебе было удобно работать с товарищами. Имей в виду: акт должен быть обязательно подписан в поезде. Пока мы едем. А иначе они завтра утром доложат руководству, что хлебозавод не принят,— тогда уже из них подписи не выбить! Понял задачу?

Шиндин (закурил, прошел до двери, вернулся обратно). Сколько их человек?

Малисов. Трое. Один мужик и дамочка так-сяк, а председатель комиссии – очень неприятный тип. Может, слышал, такой Девятов Юрий Николаевич?

Шиндин покачал головой – не слышал.

Малисов. Я когда утром увидел его на перроне – сразу понял: всё, акта не будет! Мы два года назад – ещё до Егорова, при Грижилюке – сдавали ему молочную ферму в одном совхозе. Все было сделано за исключением благоустройства – не подписал! Грижилюк позвонил в облисполком, зам-предоблисполкома Иван Иванович по телефону ему сказал: подписывай под мою ответственность,— и эта сволочь не подписала! Все квартальные показатели, премии – всё полетело!

Шиндин вздохнул, у него плохо курилась сигарета, он опустил окно, выкинул окурок. Сел на полку.

Малисов. Между прочим, ты уселся на шляпку своей супруги.

Шиндин (приподнялся – обнаружил шляпку). Что это такое?

Малисов. Это головной убор Аллы Ивановны.

Шиндин. А почему она здесь?

Малисов. Потому что Алла Ивановна едет с нами.

Шиндин (в полном уже обалдении). Почему она едет с нами?

Малисов. Узнала, что мы едем, и тоже напросилась. Уж извини, но как непосредственный её начальник я выписал командировку. Вот её сумка, вот её плащ.

Шиндин. Зачем?!

Входит Алла Шиндина. Это полненькая, красивая, молодая женщина – одета празднично.

Шиндина. О, Господи! А я его на перроне жду! Из-за тебя чуть от поезда не отстала! Откуда ты взялся?

Шиндин (сдерживая гнев). На кого ты Вовку оставила?

Шиндина. Переночует у соседки, ничего страшного. Что ты так смотришь? Тебе можно, мне нельзя? Я тоже хочу проветриться!

Шиндин. Что он принес сегодня?

Шиндина. Кто?

Шиндин. Вовка что принес из школы?

Шиндина. Две двойки принес. Будто ты не знаешь, что он приносит.

Шиндин. Почему же ты поехала? Надо же сидеть с ним, делать уроки! Вечером придет плотник набивать антресоли! Ты же мне жить не давала из-за этих антресолей – а теперь уехала? На следующей станции сойдешь! Ясно тебе?

Шиндина. Лёнечка, это скорый поезд – до Елино он идет без остановок.

Шиндин. Значит, на ходу спрыгнешь! Под гору потише пойдет – и спрыгнешь! (Малисову.) Где акты?

Малисов вынимает из ящика портфель, ставит на полку. Не спеша он извлекает из портфеля три бутылки коньяку – ставит на столик, бутылку шампанского – ставит на столик, лимоны, коробку конфет...

Шиндин. Это что такое?

Малисов (бесстрастно). Боевое снаряжение для предстоящей операции. Все в точности, как велел Егоров. (Протягивает Шиндину стопочку бумаг.) Вот акты – пять экземпляров.

Шиндин (полистав). А почему вы утром меня не нашли? На месте же легче с людьми разговаривать. Надо было пригласить в ресторан, оставить переночевать, организовать для них охоту или рыбалку. Прогулку по реке!

Малисов. Я приглашал в ресторан – они отказались.

Шиндин. Надо было меня найти – они б не отказались! А теперь я не знаю, как это сделать. Сейчас они улягутся – что я должен, будить? Здрасьте, меня зовут Лёня, подпишите акт?

Малисов. Видишь ли, я, например, уверен, что Егоров напрасно нас послал. Они все равно не подпишут. Могу дать голову наотрез.

Шиндин. Тогда зачем же мы едем?

Шиндина (язвительно). Лёнечка, вы едете потому, что Егоров уверен: ради него ты на все пойдешь! Будешь носом землю рыть, но сделаешь! Извините, Леонид Прохорович, что посмела подать голос. На, переобуйся! (Передает ему туфли.)

Он швыряет их на пол. Входит проводник.

Шиндин (с ходу). В чем дело? Надо стучать, потом входить!

Проводник. Билет давай.

Шиндин. Выйди!

Проводник. Давай билет. Орешь!

Шиндин. Я принесу сам тебе билет. А сейчас выйди! (Распахнул перед ним дверь.)

Проводник. Чтоб через пять минут был билет, понял? (Выходит.)

Закрывая за ним, Шиндин задерживается у двери – в коридоре кто-то привлек его внимание.

Шиндина (протягивает ему билет). На, отнеси человеку. Хам.

Шиндин (положил билет в карман, Малисову). Ну-ка, глянь, кто это там стоит?

Малисов (подходит к двери, осторожно выглядывает – тут же дверь прикрывает). Это он и есть – Юрий Николаевич, председатель комиссии.

Шиндин (снова приоткрывает дверь и некоторое время рассматривает стоящего в коридоре Девятова. Прикрыл дверь. Малисову). Они знают, что ты в этом вагоне?

Малисов. Нет, я из купе не выходил.

Шиндин. Это единственное, что ты сделал толкового за сегодняшний день. (Садится, быстро переобувается. Встает.) Значит, так. Я пошел знакомиться с Юрием Николаевичем – вы пока не высовывайтесь. Ясно? (Выходит из купе.)

Сцена 3.

Коридор вагона. Вагон сильно покачивает. У спущенного окна, держась за поручень, стоит и курит Девятов – ему лет пятьдесят, невысокого роста, широкоплечий, длинные черные волосы аккуратно причесаны назад, на нем спортивный, хорошо отглаженный костюм. Чувствуется, что это человек себялюбивый, гордый и решительный. Во всем его облике есть какая-то строгая чёткость.

Шиндин (подходит к Девятову, с наглой бодростью). Добрый вечер соседям!

Девятов, не поглядев, кивнул – он явно не расположен вступать в разговор.

Шиндин (достает сигареты). Разрешите прижечь?

Теперь Девятов посмотрел на него – коротко, цепко, без интереса, как сфотографировал, и дал спички.

Шиндин (прикуривая). Представляете, какой гад! Выбросил беретку! Сорвал с головы и выкинул.

Девятов. Что-что?

Шиндин (возвращает спички). Я опаздывал и стал его просить: пусти через заднюю дверь. А тут поезд тронулся. И он сорвал с головы беретку и выкинул!

Девятов. Я не понял – о ком вы говорите!

Шиндин. Да проводник!

Девятов. А!

Шиндин. Сейчас вообще какие-то жуткие пошли стариканы! Как заразы какие-то! Ну ты же видишь, я опаздываю, не успею уже вокруг обежать, так пусти, будь человеком! Нет, стал выпендриваться! Не положено! Их бы власть, они бы всем дышать запретили! (Вдруг.) Вы домой или в командировку?

Девятов. Из командировки.

Шиндин. А я наоборот.

Девятов. Вам лучше.

Шиндин (горько). Лучше! Я вот сейчас уехал, а жена кого-нибудь приведет... Знаете, был молодой, глупый, красотку искал... а теперь локти кусаю. Развелся бы – так сына жалко. Вот такой малец растет – в школе круглый отличник, умница, папку любит. Мне она его не отдаст, а если с ней оставить – загубит. Вот так и живу в позоре, извините за откровенность. Знаете, до того уже наболело, любому готов рассказывать... Одна радость – работа...

Девятов. Сочувствую. (Гасит окурок, собирается уходить.)

Шиндин. В картишки не играете?

Девятов. Увы!

Шиндин. Я имею в виду не на деньги. В подкидного!

Девятов разводит руками.

Шиндин. А в домино?

Девятов. Благодарю. (Скрывается в купе.)

Шиндин остается один. Некоторое время он мучительно соображает, как быть дальше. Подходит к двери купе, куда скрылся Девятов, хочет постучать, но не решается. Возвращается к окну. И вдруг его осенило. Он вынимает из кармана билет, который дала ему жена, оглядывается и быстро всовывает билет между стеклами спущенного окна. Билет застревает. Он стучит пальцем по стеклу – билет проваливается глубже. Теперь все в порядке. От волнения Шиндин даже малость вспотел. Успокоившись, пригладив волосы, решительно подходит к купе членов комиссии. Стучит.