Страница 45 из 196
Притянув к себе каменщика, сторож укрылся за стволом толстой ели, из-за которого они все могли видеть, оставаясь незамеченными.
— Ты видишь? — испуганным шепотом спросил сторож. — Узнаешь, кто это?
— Графиня… — почти беззвучно прошептал каменщик.
— Она идет в парк.
— Давай-ка лучше уйдем от греха подальше.
— Нет, дорожка проходит в стороне. Стой спокойно, и она нас не заметит.
— Хотел бы я знать, что ей нужно в такой час в парке?
— Там, позади нас, графский склеп.
— Страсти какие! Что ей там могло понадобиться в такой час?
— Почем я знаю? Стой тихо. Попробуем проследить за ней.
— Бог мой! Она выглядит настоящим привидением.
— Молчи, она уже близко, — шепнул сторож.
Оба молча прижались к стволу дерева. Страх начал пробирать и каменщика. Таинственная ночная фигура произвела на него сильное впечатление. Это, несомненно, была графиня. Все слышанные ими в деревне россказни получили неожиданное подтверждение. Значит, все, что ей приписывают, не выдумки.
Но что ей делать ночью в склепе? Неужели ей неведомо чувство страха? Что ей нужно ночью в обители мертвых?
Между тем графиня была уже близко. Она, конечно, не могла подозревать, что в этот полуночный час на нее устремлены две пары глаз.
В одной руке она держала маленький подсвечник, обе свечи которого были, однако же, погашены, в другой — какие-то предметы, среди которых, как показалось сторожу, были щипцы и молоток.
Графиня шла твердым, уверенным шагом и скоро скрылась в густой тьме, окружавшей подходы к склепу.
Сторож и его спутник не трогались с места, ожидая, пока графиня минует их, чтобы не выдать себя неосторожным движением. Не сказав друг другу ни слова, они тем не менее единодушно решили проследить за ней, чтобы узнать, чем она собирается заниматься в столь поздний час в обществе мертвецов.
Послышался скрип ржавых петель. Графиня отворила дверь и вошла в склеп. Тогда сторож и каменщик вышли из своей засады и осторожно приблизились к склепу. Шорох ветвей заглушал их шаги.
Подойдя к сложенному из массивных камней склепу, они увидели через приотворенную дверь слабый свет внутри. Любопытство победило страх. Они подкрались к двери и заглянули внутрь.
Графиня поставила на плиты пола подсвечник, зажгла свечи и с помощью принесенных с собой инструментов принялась отвинчивать болты, которые крепили крышку одного из гробов. Это был гроб графини Анны. Рядом стоял гроб графа. Дальше покоились их родители и сестры.
Сторож и каменщик, широко раскрыв глаза, в ужасе смотрели, как при неверном свете свечей графиня склонилась над огромным гробом.
Отвинтив крепления, она, напрягая все силы, сдвинула крышку гроба графини Анны.
Что предстало ее взору, кроме набальзамированного трупа прежней хозяйки Варбурга, — этого стоящие за дверью сторож и каменщик видеть не могли, они следили за самой графиней. Высокая, статная, в белом платье, та явственно выделялась в окружавшем ее полумраке и тоже казалась существом загробного мира…
Порыв ветра ворвался в приоткрытую дверь и погасил стоявшие на полу свечи. Теперь лишь лунный свет проникал в склеп и слабо освещал графиню. Страшное и зловещее зрелище представилось наблюдателям.
Бледное лицо графини было потрясающей красоты, и в то же время горящий взгляд, устремленный внутрь гроба, внушал невольный ужас.
Постояв некоторое время над набальзамированным трупом своей предшественницы, графиня поставила крышку на место и подошла к гробу графа. Она принялась отворачивать болты, и в этот момент сильный порыв ветра захлопнул дверь склепа, скрыв дальнейшее от любопытствующих глаз.
— Значит, это правда, — шепнул сторож своему спутнику. — Воскресные ночи она должна проводить в гробу. Теперь мы сами в этом убедились.
— Да, — согласился каменщик, — она открыла гроб и что-то в него положила.
— Она не выходит? Свет погас, дверь закрылась, теперь она останется там на всю ночь. Только с первыми петухами она освободится и сможет вновь вернуться к людям.
— А если все-таки войти и посмотреть? — нерешительно предложил каменщик.
— Ни за что на свете! — воскликнул сторож. — Я не трус, но тут не спасет никакая храбрость.
— А я так пошел бы…
— Не вздумай, уйдем отсюда прочь, — прервал его сторож. — Пора нам обоим по домам. Теперь уже около часу ночи.
Спустя несколько минут приятели были уже далеко от склепа. Выйдя из парка, они разделились, и каждый двинулся своей дорогой.
Вскоре после этого показалась и графиня. Она заперла дверь и направилась к замку по освещенной лунным светом лужайке.
XVIII. ЭТО НЕ ЛИЛИ
Прошло две недели после праздника, устроенного фон Эйзенбергом. Стало быть, почти полмесяца с того дня, как доктор Гаген принял к себе неизвестную девушку.
В один из теплых сентябрьских дней по дороге, ведущей из города в замок, катила элегантная открытая коляска. В ней рядом с асессором Бруно фон Вильденфельсом сидела молодая красивая дама, тепло закутанная, несмотря на теплую погоду. Золотистые волосы ее густыми волнами выбивались из-под шляпы. Худое, бледное лицо свидетельствовало о недавно перенесенной тяжелой болезни. Глаза, оттененные длинными ресницами, были тусклыми и с беспокойством смотрели на Бруно.
— Не волнуйся, моя дорогая Лили, — ласково говорил он. — Прошу тебя, гляди на все спокойнее.
Лили! Да, это была спасенная от смерти молодая графиня. Но как она изменилась! Падение в пропасть и многодневное беспамятство не могли остаться без последствий.
Куда девались ее смеющиеся блестящие глаза, румянец на нежных щеках, веселый, беззаботный смех. Черты лица остались прежними, но выражение очень изменилось. И, как ни странно, девушка теперь стала необычайно походить на свою молочную сестру Марию Рихтер.
Лили испуганно сжала руку Бруно.
— Я боюсь, — прошептала она. — Маман ни разу не пришла навестить меня, пока я выздоравливала. Ты сам говоришь, что она даже не верит, что это я.
— Ей придется в этом убедиться, — сказал Бруно.
— Я чувствую, ты сам боишься этой встречи.
— Нет, дорогая Лили, если я и боюсь, то лишь за тебя.
— Маман не захочет узнать меня — даже когда я назову ей того, кто хотел меня убить.
— Должен сказать тебе, Лили, что, по-моему, ты ошиблась тогда. Сама посуди — ночь, буря, ты была взволнована. Мало ли кто может померещиться в темноте.