Страница 8 из 72
Серго Орджоникидзе сыграл в ранней истории партии выдающуюся роль, не уступающую роли Сталина до революции. Он был более близок к Ленину как его ученик в партшколе под Парижем, чем сам Сталин. Именно ему, Орджоникидзе, Ленин был обязан восстановлением и воссозданием большевистской партии в России накануне войны. В 1912-ом году он ездил по поручению Ленина в Россию, чтобы подготовить созыв знаменитой Пражской конференции партии 1912 года с участием делегатов из России, которых подобрал там он сам. На этой конференции был избран новый ЦК партии из семи человек, одним из которых был Орджоникидзе. Сталин не был в его составе, так как его кандидатура была отведена делегатами (его Ленин кооптировал позже). Орджоникидзе был поставлен во главе Русского бюро ЦК и вернулся обратно в Россию (фальсификаторы сталинской школы позже писали, что Сталин был избран членом ЦК на конференции и якобы он, а не Орджоникидзе, возглавлял Русское бюро ЦК).
Сталин и Орджоникидзе — оба грузины по национальности — как человеческие и психологические типы были явными антиподами. В имперском большевике Орджоникидзе много сохранилось от грузинского дворянина, каким он был, — остатки кавказского рыцарства, честность, прямота, личное мужество, жертвенность — все те черты, которых начисто был лишен его будущий повелитель, поднявшийся с грузинского дна — Коба-Джугашвили, но как раз Сталин умел использовать честный характер людей в своих уголовных целях. Сталин впоследствии превзошел в глазах Ленина своего земляка в силу тех качеств, которых не доставало Орджоникидзе: Сталин был коварен, бесчеловечен и властен. Ленин точно знал, что Сталин способен на выполнение любых его заведомо античеловеческих заданий, вплоть до убийств «врагов революции», как это он доказал не только во время «эксов» на Кавказе, но и во время гражданской войны на фронтах.
Но именно этих качеств в характере Сталина Ленин испугался теперь, в период мирного строительства, когда от голых массовых репрессий надо было переходить, как он выражался, к «культурничеству», к мирным средствам, особенно, когда дело имеешь с таким сложным социальным комплексом как нерусские народы.
Ничего не было так чуждо Сталину как «мирные средства», когда это касалось политики вообще и национального вопроса, в особенности. Большое рвение в этом Сталин проявил в близких ему закавказских, в частности, грузинских делах. Это было не случайно. Грузинские старые большевики хорошо знали не только подвиги Кобы по организации эксов, но и его уголовные преступления, его интриги против собственных товарищей в борьбе за руководство в дореволюционном Кавказском союзном комитете, вплоть до прямого сотрудничества с царской полицией, чтобы убрать своих конкурентов по руководству (например, арест Шаумяна в 1908 году в Баку по доносу Сталина). Так вот, пока эти старые большевики руководили кавказскими и грузинскими правительствами, карьера Сталина в Москве находилась под вечной угрозой. Отсюда постоянные интриги Сталина против них, чтобы дискредитировать их в глазах Ленина. Дело дошло до того, что агенты Сталина пустили в ход сочиненные ими от имени грузинского правительства «проекты законов», согласно которым советская Грузия ограждает себя от других советских республик «кордонами», вводит высокий тариф за использование Батумского порта, более того — советская Грузия якобы готовит закон, по которому грузинкам запрещается вступать в брак с русскими. Эти фальшивки были разоблачены на 12-ом съезде «уклонистами». На основании таких фальшивок собственного изобретения Сталин и создал знаменитое «Грузинское дело», объявив почти весь состав ЦК и правительства Грузии «национал-уклонистами». Сталин утверждал, что их руками Грузией управляют «меньшевики» и грузинские «князья». Чтобы подготовить разгром «национал-уклонистов», Сталин трижды отправлял комиссии ЦК РКП (б) в Тифлис для сбора дискредитирующих их материалов, включая в эти комиссии своих личных сторонников — Дзержинского, Куйбышева, Каменева. Но даже такие комиссии оказались не в состоянии собрать какие-либо факты против мнимых «уклонистов», а Сталин свирепствовал все больше. Вот тогда и вмешался в это дело Ленин.
IV. Разногласия между Лениным и Сталиным по национальному вопросу
Своей жизненной миссией после завоевания власти над Россией Ленин считал проведение в этой гигантской и многонациональной стране двух беспримерных в истории экспериментов: во-первых, построить бесклассовое социалистическое общежитие, опираясь на прямое насилие («диктатура пролетариата») и, во-вторых, создать из более 190 народов и народностей разных рас, языков и религий одну единую коммунистическую нацию с единым языком и единой атеистической верой, опираясь на косвенное насилие (идеологическая перековка, языковая ассимиляция, «интернационализация» рас и семей). За пару лет перед смертью Ленин понял всю утопичность этой миссии. «Военный коммунизм», задуманный Лениным по его же признанию как непосредственный переход к социализму, был похоронен под грохот орудий кронштадтских матросов, крестьянского восстания в Тамбове, под явной угрозой нового восстания авангарда революции рабочих Петрограда. Вот слова Ленина от 17 октября 1921. года с откровенным признанием провала своей социалистической утопии, весьма актуально звучащие как раз сегодня: «Мы думали, что по коммунистическому велению будет выполняться производство и распределение… Если мы эту задачу пробовали решить прямиком, так сказать, лобовой атакой, то потерпели неудачу… Не удалась лобовая атака, перейдем в обход. Будем действовать осадой и сапой» (Ленин, т. 33, стр. 47).
Тяжелое разочарование потерпел Ленин также и в своих попытках «лобовой атакой» разрешить национальный вопрос в советской России. Переименовав бывшую Российскую Империю в РСФСР, Ленин считал само собой разумеющимся, что все нерусские народы войдут в эту РСФСР. Однако национальные коммунисты Украины, Белоруссии, Грузии, Армении и Азербайджана, соратники и ученики того же Ленина, предпочли остаться вне РСФСР и создать свои собственные суверенные советские социалистические республики со своими границами, правительствами, парламентами, собственными компартиями. Конечно, национальные компартии были подчинены московскому общепартийному центру ЦК РКП(б) во главе с Лениным, но местные правительства не подчинялись правительству РСФСР. Разумеется, Ленин и в мыслях не допускал, что этот условный суверенитет местных республик может стать длительным состоянием. Вся проблема с нацреспубликами сводилась к тому, как их присоединить к РСФСР, чтобы такое присоединение не выглядело как их поглощение или аннексия новой Россией, хотя и советской.
Национальные коммунисты нерусских советских республик, приняв тактическую концепцию Ленина за его истинную программу в национальном вопросе, почти единодушно держали курс на переход от условного суверенитета к полному суверенитету своих республик во всех областях государственной жизни, кроме обороны и внешней политики, которые координировались с Москвой особыми союзническими договорами. Политической и юридической базой здесь служили, кроме сочинений Ленина, решения высших руководящих органов партии — Апрельской конференции 1917 года, VIII съезда партии 1919 года, X съезда партии 1921 года по национальному вопросу. Решения Десятого съезда партии на этот счет были очень определенны и весьма конкретны. Вот что говорилось в резолюции X съезда о национально-государственном строительстве в нерусских советских республиках: в отношении нерусских народов «политика царизма состояла в том, чтобы убить среди них зачатки всякой государственности, калечить их культуру, стеснять их язык, русифицировать их… Задача партии состоит в том, чтобы помочь трудовым массам нерусских народов догнать ушедшую вперед центральную Россию, помочь им:
а) развить и укрепить у себя советскую государственность в формах, соответствующих национально-бытовым условиям этих народов; б) развить и укрепить у себя действующие на родном языке — суд, администрацию, органы хозяйства, органы власти, составленные из людей местных; в) развить у себя прессу, школу, театр… на родном языке» («КПСС в резолюциях», ч. 1, М., 1953 г. стр. 559). Поняв эти решения буквально, национальные республики приступили к возрождению национальной культуры, науки, искусства, национальной экономики, к созданию национальных воинских формирований, к решительной и всеобщей «коренизации», по выражению Сталина, всех видов органов власти и ее аппарата на всех уровнях.