Одна минута славы

— Не надо преувеличивать! — Он указал на синий «жигуленок».

— Боже мой, неужели ваша?! — съехидничала она.

— И не надейтесь, я бедный жених, — в тон ей ответил Вадим, — у отца позаимствовал.

Алена остановилась и приставила к его груди указательный палец. С усмешкой проговорила:

— Послушайте, если вы возомнили, что общение с вами доставляет мне ни с чем не сравнимое удовольствие, то очень ошибаетесь. Я милиционеров не люблю! И еще, на будущее: я не собираюсь рассматривать вашу кандидатуру в качестве жениха, так что наши встречи закончатся сразу, как только мы… а скорее всего я лично… В общем, после того, как схватят убийцу!

— Вы?! Лично?! А нам-то что делать?

— То же, что и раньше, то есть ни-че-го!

Теперь ее самолюбие было полностью удовлетворено, и она одарила опешившего Вадима людоедской улыбочкой.

Следователь опустил голову и сдержанно проговорил:

— Простите, я погорячился. У меня день выдался суматошный, вот я и налетел на вас, по инерции. Простите еще раз.

Торжественность момента как-то потускнела. Чтобы восстановить прежнее взаимопонимание, Алена бросила на собеседника взгляд, исполненный кротости, и спросила:

— Так какие инструкции я не выполнила?

Он вздохнул и, подойдя к машине, открыл дверцу.

— Вы должны были сообщить мне, что утром общались с Ларисой.

— А откуда вы узнали?

— Вы меня удивляете! — усмехнулся следователь. — Я же не делал секрета из того, что за вами установлено наблюдение. Да и телефон ваш на прослушивании.

— Вот оно как?! — Она притворно округлила глаза и захлопала ресницами. — А я уж и не надеялась…

— Это все-таки произошло. И наши ребята сообщили, что около десяти утра к вам приходила Лариса. О чем вы с ней говорили?

— А вы спросите у своих наблюдателей, — хмыкнула Алена.

— Бросьте ваши дурацкие шуточки! Сегодня нашли Марину Зубову — администратора съемочной группы студии «Степ»!

— Нашли? В каком смысле?

— В тяжелом смысле, тьфу ты, совсем с вами запутался. В тяжелом состоянии. Сейчас она в реанимации.

— А что такое?

— Вы задаете очень хорошие вопросы, — раздраженно заметил Вадим. — Как раз из тех, на которые невозможно ответить. Понятия не имею, что с ней случилось. Ее нашел осветитель в одном из павильонов «Мосфильма», кто-то нанес ей удар по голове тяжелым предметом. Короче говоря, у нее черепно-мозговая травма. Сейчас она в коме.

— Надо же, девушек вы попрятали, так убийца за творческую группу взялся. Того гляди и до режиссера очередь дойдет.

— До режиссера — вряд ли. Он улетел в Египет три дня назад.

— Марину жалко, но при чем здесь Лариса?

— Ну что ж. Раз вас не пришлось отпаивать валерьянкой и утирать ваши слезы по поводу судьбы приятельницы…

— Не были мы с Мариной приятельницами. Я ее и видела-то раза три! — начала оправдываться Алена, хотя раскаяние все-таки чувствовала, поэтому и оправдывалась.

Как ни странно, но Алена действительно не очень переживала, и трагедия, случившаяся с Мариной, казалась ей всего лишь очередной выходкой преступника. При других обстоятельствах, возможно, ее и в самом деле пришлось бы валерьянкой отпаивать, но не теперь. В конце концов, глупо ждать от человека адекватных эмоций, когда он узнает о третьем по счету нападении…

— Хорошо-хорошо. Если позволите, я все-таки закончу…

Она умолкла и приготовилась слушать.

— От вас Лариса сразу же направилась на «Мосфильм». Там, на проходной, встретилась с директором студии «Степ» Александром Сакисяном. Они орали друг на друга минут десять, потом Лариса громко крикнула: «Идиот!» — и быстро ушла. Наш сотрудник попытался последовать за ней, но ей удалось уйти от слежки — кстати, весьма профессионально, словно всю жизнь только этим и занималась. Зато через полчаса к той же проходной подкатил известный вам Харитонов, которого, между прочим, мы две недели бесплодно разыскивали. Он вошел в здание «Мосфильма» и вышел оттуда через час, тоже в весьма нервном состоянии. А еще через полчаса осветитель нашел Марину, которую ударили по голове как раз в промежуток между встречей Ларисы с Сакисяном и выходом Харитонова из проходной «Мосфильма».

— Ого! — выдохнула она. — Здорово у вас дело поставлено!

— Не очень, — поморщился Вадим. — Ларису-то упустили. Она вам не звонила?

— Может, и звонила, только телефон у меня весь день был занят. Я договаривалась о новых интервью.

— Где бы она могла находиться?

— Дома — где же еще? Не понимаю, что вас смущает в поведении Ларисы. Крикнуть Сашке, что он идиот, может любая женщина. Он действительно идиот. Ни одну юбку пропустить не в состоянии.

— Но она крикнула после того, как побеседовала с вами. Что вы ей такого наговорили?

— Верите или нет, но ничего особенного.

— Может, мне все-таки повезет, и я услышу, о чем вы там говорили?

— Ладно. Началось с того, что мне пришлось признаться, что я соседка Ляльки, следовательно, раньше всех узнала об убийстве. А поскольку я журналистка, то решила написать статью о девушке, которая снялась в рекламе. Слово за слово, и я рассказала, как вышла на Ингу, как встретилась с Ольгой — и так далее. Мы с Ларисой обсудили, кто бы мог быть убийцей…

— «Мы обсудили», — передразнил Терещенко. — Какая прелесть!

— Вы еще самого главного не знаете.

— Я весь внимание, — усмехнулся следователь.

— Песня! — с гордостью выпалила Алена.

— Песня?!

— Ну да! Помните, я говорила вам, что бабушка в Электростали вспомнила: в ночь убийства из квартиры Инги долго доносилась одна и та же песенка и постоянно в ней повторялось «лав, лав». Да и я что-то похожее сквозь сон вроде бы слышала. Правда, мне часто песни снятся, вот Ивар Скрипка совсем одолел — чуть ли не каждую ночь в моих снах поет эту, из «Титаника», причем поет, мерзавец, голосом Селин Дион, жалобно так поет…

— Может, это любовь? — усмехнулся Вадим.

— Скажете тоже! Впрочем, это я так, для примера, про Скрипку сказала. Ну, понимаете: на себя я не надеюсь, в смысле песен, сквозь сон. Но бабушка — совсем другое дело. Не могло же мне присниться, а ей послышаться одно и то же. Так вот, вчера я эту песню вычислила. Только держитесь за руль крепче, а то в аварию влетим. Это песня Элвиса Пресли «Love me tender, love me sweet», улавливаете связь?

— Связь, несомненно, улавливаю. — Похоже, на Вадима ее открытие не произвело особого впечатления. — Если вы намекаете на одноименные гигиенические средства. Только песня — исключительно ваша версия. Ни один из свидетелей не слышал ничего похожего.

— А старушка?

— Старушка могла слышать песню вечером или вообще днем. Знаете, ведь у пожилых людей с памятью плохо… Мешала ей песенка спать после обеда, вот она и подумала, что она ей ночью мешала.

— Ну а я?! Я ведь еще достаточно молодая! — возмутилась Алена.

— Вы сами признались — песни вам часто снятся. У вас вообще натура романтическая.

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что сказал. Ничего обидного, по-моему.

— А как же слова?

— Вот в этом-то все и дело. Вы услышали песню со словом «лав», которое повторила соседка Инги, а тут еще до боли родное слово «тендер». Ну как вы могли удержаться, чтобы не провести параллелей? Нет, когда расчетливый человек совершает убийство, он вряд ли врубит музыку, чтобы соседи слышали.

— Вот и я о том же. По всему выходит, что убийства совершил маньяк.

— Убийца косит под маньяка. А это не одно и то же. Нет, музыка ему не нужна в любом случае.

— А я все-таки думаю, что работает маньяк, — заявила Алена. — Просто вы признавать не хотите.

— Меня в этой ситуации интересуют совсем другие вещи, например, связь Ларисы и Сакисяна, связь Харитонова с «Мосфильмом»… Но мне кажется, я уже очень близок к разгадке. — Вадим помолчал немного и проговорил, словно размышляя вслух: — Почему же Лариса от вас побежала к Сакисяну?

— Почему?! — выдохнула Алена. — Да потому, что я ей песню поставила. Она ее услыхала и побелела как полотно, чуть не упала. Выключить попросила!