Страница 58 из 66
По-видимому, покупая эту мебель в начале восьмидесятых, Кит находил ее изумительно футуристической, как бы не от мира сего. И она была не от мира его, поскольку однажды, когда я имел неосторожность сделать несколько необдуманных ремарок по поводу глэм-рока, Кэмдон-Лока или Пол Пота, он тихо и спокойно мне признался, что семидесятые полностью прошли мимо него.
У нас с Китом было определенное взаимопонимание: мы оба — феноменальные мнемонисты. Кит был первым человеком, с которым я мог играть в го[53]-шахматы в уме. «Го-шахматы в уме» — игра моего собственного изобретения; суть заключается в том, что, играя в обычные допотопные шахматы в уме, в любой момент любой из игроков может превратить игру в го. В этом случае оба игрока трансформируют шестидесятичетырехклеточную шахматную доску в площадку на триста шестьдесят одну клетку для го, и каждая из оставшихся шахматных фигур заменяется на соответствующее количество фишек го (ферзь — десять, ладья — восемь и т. д.), которые после этого конгруэнтно выстраиваются. Понятное дело, что если вы закоренелый шахматист, то и в го будете на высоте.
Кит был чертовски виртуозным игроком в го-шахматы в уме, и я не мог не списать это на те годы, что он провел в одиночестве заключения.
— Ты что, систематически упражнялся в абстрактном мышлении и специальным образом тренировал память, пока сидел в одиночке? — спросил я его однажды, когда он обставил меня три раза кряду.
— Нет, — резко ответил он и заковылял по набережной Бэттерси — мы неизменно играли во время прогулок.
Кит был огромным детиной: борода лопатой, волосы до плеч. Подозреваю, он полагал, что с таким хайром выглядит рок-звездой незапамятных десятилетий, но на самом деле скорее напоминал священника девятнадцатого века, помешанного на сексуальных запретах и торжестве монархии.
Когда нам наскучивали го-шахматы в уме, мы сочиняли воображаемые диалоги. Особенно нас с Китом вдохновляли «Разговорчики с Ордом». Орд был генералом лет восьмидесяти, который принимал участие во всех военных кампаниях первой половины двадцать первого века. Яркий, открыто демонстрирующий свою нетрадиционную ориентацию, жестокий, блистательный Орд всегда имел что сказать по любому вопросу. Он изобрел и запатентовал собственную линию средств по уходу за кожей в условиях боевых действий; он объединил все восточные боевые искусства в комплекс упражнений, подходящий для самых жирных и откормленных европейцев, после чего продал миллионы DVD-копий с видеокурсом. Во время наиболее продолжительных и кровопролитных кампаний Орд вешал табличку над входом в свою самораскладывающуюся штабную палатку собственного изобретения, на которой было написано: «У меня умственный коэффициент девяносто девять процентов, а у тебя?» Штабные офицеры, бывшие в его подчинении, могли на практике полностью ощутить смысл этих слов, и, когда они поддавались его агрессивному вниманию, им открывались, помимо прочего, его абсолютный аскетизм и исключительная склонность к ученым занятиям. Орд перевел «Упанишады» на уличный язык чернокожих гетто Лос-Анджелеса. Он видел себя в уходящей вглубь веков череде великих ученых и полководцев, начиная с Уилфреда Тезигера, Лоуренса Аравийского и графа Толстого, и заканчивая Фридрихом Вторым, Акбаром Великим, королем Артуром и даже Марком Аврелием.
Мне нравилось быть Ордом, но Кит в этой роли просто не знал себе равных. Когда он был Ордом, а мне доставалась роль Фламбарда — его тайного биографа и секретаря, — мы могли не выходить из ролей столько, сколько занимает путь до Тэддингтон-Лок вверх по реке или до «Миллениум Доум»[54] вниз.
Не имело значения, как далеко мы забредали — эти прогулки вдоль берега были для нас единственным спасением, возможностью вырваться из удушливых пределов южного Лондона. Не для нас с Китом были тепличные салоны для успешных и креативных, где высокие ампирные потолки венчались международной атмосферой непрестанного умничанья. Равно как не было нам доступа в разбитые на крышах парки для бомонда, где расхаживали богачи, у которых даже тазовые кости из платины, и где, копируя друг друга, верещали разноцветные попугаи.
Нет, мы ограничивались горизонталью. В нашем городе пыльных парков вокруг небольших клочков земли были разбросаны постройки тридцатых, вдоль более длинных лоскутов — строения пятидесятых, а здания шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых громоздились, по сути, на территории самих парков. Дегенеративные парки с ничтожными признаками водоемов и хромыми, недоношенными аркадами. Викторианские парки с их полинявшим имперским великолепием и некогда экзотическими насаждениями, воспроизводящими черты захудалой торговли с былыми доминионами. На территории Воксхолл-парка, который особенно возлюбили уличные алкаши, находился жалкий рядок миниатюрных домишек — биржа, церковь, кинотеатр, — которые были грубо, но прочно отделаны бетоном с ошметками водоэмульсионной краски. Правда, во время нашего второго прогулочного сезона я как-то обнаружил, что эти сооружения подверглись мелкому вандализму: церковный шпиль погнут, крыша биржи проломана, на фасаде кинотеатра — огромное граффити. Само собой, это ничто по сравнению с проделками Орда, в две тысячи тридцать третьем году (а потом еще раз в две тысячи сорок седьмом) наблюдавшего, как илистая пойма Дхалесвари превратилась в лаву, когда его боевые реактивные вертолеты разнесли трущобы в Дакке. Сущие пустяки.
Как и для многих прочих, предлогом для наших прогулок по парку была Дина, безумная далматинка Кита. Никто честно и откровенно не хочет признаться в том, что он просто любит лондонские парки, поэтому тысячи людей традиционно ссылаются на алиби в виде собаки. Некоторые заходят так далеко, что заводят детей, дабы оправдать собственное безделье детским катанием на качелях или кормлением уток. У Орда имелась масса колкостей по поводу собак. Его собственная помесь, генномодифицированный южноафриканский риджбек-пудель, дожил, в пересчете на человеческий возраст, до пятидесяти семи и загрыз примерно столько же народу. Орд носил Робена на руках и, после того как этот волкодав подох, стал особенно циничен по отношению к тварям, считая их не более, чем полезными паразитами.
— Разве не дико, — говорил Кит, будучи Ордом, — что вы, двое с виду умных взрослых мужиков дошли до того, что не всякому собачнику удается! При отсутствии мало-мальских средств к существованию, ощутимой выгоды, да пусть даже полезных связей, вы стали жертвами паразитической свинки! Чтобы освободить вас от этого ошейника, необходим полный коллапс социального устройства!
— Возможно… — признал я и, накинув мантию Фламбарда, продолжал: — Орд, судя по всему, ты побывал во многих горячих точках, где твоим собакам была возвращена природная жесткость и их использовали стаями во время травли и тому подобное?
Но Орда так просто голыми руками не возьмешь.
— Собачка обосралась, Фламбард, — огрызнулся он. — Подбери-ка за ней лучше.
Я надел на руку пакет с надписью «Сэйнсбери»[55] и сделал все необходимое, размазав жидкие какашки по асфальту. Чем Кит ее кормил?
— Пожалуй, вам двоим стоило стать гомиками и зависать в «Эротических качелях», — съехидничал Орд. — Еще больше затягивает!
Орда волновали бандажи всех видов, хотя он открыто признавал свое полное отсутствие вкуса в этой области. Покинув Воксхолл-парк, мы шли мимо «Эротических качелей» — клуба, который располагался в сводчатой заднице побитого железнодорожного виадука. Пару раз мы заходили внутрь пропустить по глотку, под конец брали «Рэд-булл» с водкой, наблюдая все это время садо-мазо-ягодицы, теревшиеся друг о друга. С нами был оперный критик-бисексуал, который в ожидании появления Жана-Поля Готье[56] рассуждал о новеллах Теофиля Готье. Но едва ли имело значение, захаживали мы в «Эротические качели» или нет, — в этом городе и так почти всегда было темно и тесно. Не важно, гуляли мы по Бэтттерси-парку или слонялись возле Электростанции[57] и по пустошам на побережье Темзы, — нам никогда не удавалось избавиться от оков нашей собственной клаустрофобии.
53
Го (также вэйци, также бадук) — логическая настольная игра. Древние китайские легенды приписывают ее изобретение Яо и Шуню, первым из упоминающихся в летописях китайских правителей (XXVI–XXIII вв до н. э.).
54
«Миллениум Доум» (Millenium Dome) — спортивно-концертный комплекс в Лондоне, открытый 1 января 2000 года.
55
«Сэйнсбери» — сеть супермаркетов в Англии.
56
Жан-Поль Готье — известный французский модельер, во многом определивший облик высокой моды 80-х и 90-х.
57
Знаменитая Электростанция Бэттерси, мелькавшая, в частности, в фильме «Хэлп» (1965) и на обложке альбома «Энималс» (1977) группы «Пинк Флойд».