Страница 4 из 17
– М-м-да, – ответил Харт, едва проглотив суп. – Мне кажется, она прекрасно держится.
– А что думаете вы, капитан?
– Корабль и в самом деле неплох, сэр, – сдержанно заявил тот, хмуря при этом брови. – Командой я тоже доволен. Даст Бог, доберемся до Барбадоса в срок и без приключений. Но по нынешним временам я бы все-таки предпочел плыть на линейном корабле флота Его Величества. Тогда моя душа была бы перед вами чиста, сэр.
– Не беспокойтесь о своей душе, капитан! – посмеиваясь и потирая руки, Абрабанель сам подлил себе немного вина. – Иногда скромный вид приносит большую выгоду, нежели непобедимая армада. Во всяком случае, внимания он привлекает куда меньше...
– Нет, я решительно уверен, что наше плавание будет благополучным. Страны наши заключили теперь мир, испанцы, кажется, угомонились, и даже ужасный Морган, говорят, перешел на службу к Его Величеству. Чего же нам бояться?
– Не бояться, сэр! – капитан звякнул приборами, приступая к жаркому в маринаде. – Но опасаться на воде необходимо! Только глупцы выходят в море без опаски. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать?
Давид Абрабанель опять засмеялся, и его прищуренные глазки остановили свой взгляд на лице Уильяма Харта, лицо которого приняло мечтательное выражение.
– Кажется, наш молодой друг именно таков, капитан! – игриво заметил Абрабанель. – Нет-нет, я отнюдь не хочу назвать вас глупцом, дорогой Уильям! Но ваша жажда приключений написана у вас на лице. Еще недавно вам хотелось поскорее услышать плеск волн, скрип мачт и крики чаек, не правда ли? Сказать «прощай» родимому берегу и пуститься в неизведанное очертя голову и без сожалений – не так ли? О, я вас отлично понимаю! Эта прекрасная пора безрассудных надежд и предвкушений! Увы, ее уже не вернуть! А теперь вы, видно, мечтаете о неизведанных островах... Как я вам завидую, мой юный друг! Ведь у нас, стариков, уже ничего не осталось, кроме забот, и мы смотрим на мир совсем другими глазами.
Уильям невольно вспыхнул под внимательным смеющимся взглядом Абрабанеля. Ему хотелось ответить банкиру с достоинством зрелого, видавшего виды человека, но, как назло, в голову ему ничего достойного не приходило, и он был вынужден промолчать, как бы полностью соглашаясь с характеристикой, которую косвенно выдал ему работодатель.
– Мне кажется, отец, и вам не чужда некая авантюрная жилка, в противном случае вы сами ни за что не пустились бы в столь опасное предприятие, – голос у Элейны был мягкий и бархатистый, совсем не свойственный грубым голландкам.
Уильям горячим взглядом поблагодарил свою неожиданную заступницу.
К счастью, капитан в этот момент перевел разговор в другое русло.
– Простите, сэр! – сказал он, утирая губы салфеткой. – Мне придется немедленно вас покинуть. Я уже похвалил команду, но боюсь, что эти мошенники могут расслабиться на ветерке. Я должен проверить курс.
– Конечно, – кивнул Абрабанель. – Это прекрасный пример того, что я называю верностью своему долгу, дорогой Уильям! И как раз это я подразумевал, когда говорил о заботах, связывающих нас, точно путы на ногах лошади, пасущейся на зеленом лугу! Вокруг нее сочная трава, нежнейшие цветы и вообще благодать божья, но она не может никуда ускакать, потому что стреножена... Гм, однако я также должен вас покинуть. Под приглядом такого ответственного человека, как наш бравый капитан, дела на судне идут как нельзя лучше, а у меня еще бумаги...
– Десерт, господа, – возгласил матрос, выполняющий на судне обязанности стюарда. На серебряном подносе возвышалась горка засахаренных фруктов, чаша веницианского стекла с компотом из жареных персиков, абрикосов и слив и серебряное же блюдо с шоколадным печеньем.
– О, какое искушение! Приятного аппетита, господа. Ешьте десерт без меня – в мои годы сладкое только вредит. – Абрабанель с трудом поднялся с кривоногого креслица, как раз недавно введенного в моду Людовиком XIV.
Как только за патроном закрылась дверь, Хансен с преувеличенной любезностью обернулся к юной мисс Абрабанель.
Но та, откинувшись в кресле, перебирала зеркальце и другие безделушки, висевшие у нее на поясе.
– Скажите, господин Харт, отчего вы нанялись к моему отцу? – вдруг спросила она, подняв на юношу миндалевидные глаза.
– О, сударыня, все очень просто. Как угадал ваш батюшка, мне и вправду с младенчества хотелось посмотреть свет, побывать в тех удивительных краях, из которых нам привозят чудесных птиц, ароматные пряности и необыкновенной красоты драгоценности. Я столько слышал об этом из рассказов, а мой дядюшка даже однажды подарил мне удивительную деревянную маску с далеких берегов Черного континента. Он даже обогнул мыс Горн и рассказывал мне о Летучем Голландце, который уже сто лет не может проплыть это страшное место и вернуться домой.
– Знаете, я тоже упросила батюшку взять меня с собой. Матушка умерла уж года четыре назад, и я больше не хотела оставаться одна в большом доме и ждать отца. Рассказы о красотах Нового Света совсем вскружили мне голову. Отец сначала и слушать не хотел, а потом передумал. Даже странно.
– Мне кажется, он погорячился, хотя благодаря его сговорчивости мы обрели вас, – Хансен попытался поднести руку девушки к губам, но та ловко увернулась и снова взялась за зеркальце.
Харт почувствовал, что ему будет лучше откланяться.
Носовая качка прекратилась, судно больше не металось вверх-вниз, как загарпуненный кит, а ра-номерно покачивалось на зеленоватых волнах океана. Все начало путешествия Уильям провел в каюте, страдая от морской болезни, поэтому он пропустил выход из пролива Ла-Манш и очутился прямо в открытом океане.
Поскольку он еще не курил трубки, он не мог убивать послеобеденное время, предаваясь этому морскому пороку. Посему единственным развлечением для него было наблюдение за океаном и восхищение бескрайним окоемом, раскинувшимся перед ним. Он поднял голову навстречу соленому ветру и снова погрузился в воспоминания...
– Не забывайте, мой юный друг, завтра – 5 июля, и с рассветом мы отправляемся. Сон молодого человека так сладок – долго ли проспать все на свете... Прикажите, чтобы вас хорошенько будили утром!
Но опасения ростовщика были напрасны. В эту ночь Уильям ни на секунду не сомкнул глаз, несмотря на то что он пробыл в доках до позднего вечера, а отужинал в портовой таверне, за обе щеки уписывая тушеные бобы с жареной камбалой и жадно вслушиваясь в разговоры, которые гудели вокруг него. В таверне пили, ели, играли в кости и драли глотки моряки с разных кораблей со всех концов земли, обветренные, загорелые, покрытые шрамами, видевшие своими глазами морских чудовищ и волны высотой с Тауэр; леса, населенные кровожадными дикарями и диковинными животными и топкие болота, зараженные лихорадкой; рубившиеся врукопашную с пиратами и блуждавшие по непроходимым гилеям в поисках легендарной страны Эльдорадо, где золотые слитки валяются прямо под ногами...
Басра, Магриб, Эдо, Мансур, Картахена, Эспаньола... Названия далеких портов и стран звучали как музыка органа; плавающие в крепком сизом дыму имена кораблей и знаменитых капитанов обретали плоть и жизнь, – Харт буквально пробовал их на вкус, шепотом повторяя за матросами незнакомые слова... За стенами таверны до рассвета шумел и чадил огромный порт, и разве мог Уильям заснуть в эту ночь?!
Проснувшись от воплей хозяйского петуха, умывшись из лохани и кое-как почистив башмаки, совершенно не выспавшийся, но полный надежд, что, явившись на причал ранее прочих, он тем самым выкажет свою пунктуальность и рвение, Уильям побежал в доки.
Едва забрезжил серый рассвет. В тусклом небе легкий ветерок перегонял темные, длинные, как водоросли, тучи. С неба сыпалась изморось, отчего вся одежда юноши моментально пропиталась влагой. Тяжелая, пахнущая рыбой и водорослями вода лениво билась о камни причалов. Поскрипывали снасти, позвякивали якорные цепи, недовольно кричали разбуженные чайки. Звуки тонули и искажались в стоящем низко над водой тумане, таком плотном, что, казалось, его можно было резать ножом.