Страница 57 из 60
– Спасибо, друг. – Кроуфорд благодарно пожал запястье марона и улыбнулся ему.
Тот сверкнул зубами и выскочил из пещеры, туда, где под открытым небом спал его товарищ. Кроуфорд поднес бесполезную карту к лицу и с жадностью вдохнул пропитавший ее аромат нероли. – Вот и все, – прошептал он и закрыл глаза.
Отчего-то в его ушах зазвучала далекая музыка. Та-ти-та-там-та, там, там, там… Это была павана, медленная, давно вышедшая из моды, павана, которую они с Лукрецией танцевали всего один раз в жизни, под Рождество. Сияли свечи, пах натертый воском пол, зеленые венки из омелы украшали стены, а на столах, заваленных жареными поросятами и пудингами, источали аромат красные яблоки да пахли солнцем и пряностями пузатые кружки с подогретым итальянским вином…
– Вставай, Дик, проснись, – Потрошитель тряс его за плечо. – Вставай, дела плохи. Вчера ночью подошли французы, значит, они будут здесь, как только рассветет. Я видел угли их костров там, внизу, на тропе. Боюсь, они прижмут нас к реке.
В одной карстовой пещере, где они заночевали, было темно, как в матросском сундуке. Где-то в глубине бежала по камням вода, в спертом воздухе пахло сыростью и давно не мытыми человеческими телами.
– Капитан, порох отсырел. Если нас здесь зажмут, мы не сможем долго обороняться. Надо уходить, капитан.
Кроуфорд резко сел и потер руками лицо.
– Говоришь, у нас нет выхода?
– Надо уходить сейчас, капитан.
– Я сейчас вроде как балласт, Джек. Мне далеко не уйти. – Кроуфорд усилием воли попытался не трястись. – Дай мне мою флягу, Джек. Коки больше нет.
– Возьми, Дик.
Кроуфорд еле отвинтил крышку и, лязгнув зубами по металлическому горлышку, вылил в себя последние два глотка.
– Значит, они совсем близко. Одно утешает – здесь их ждет не меньшее разочарование, чем нас. Утраченные иллюзии, да и только! – Кроуфорд попытался рассмеяться, но приступ кашля согнул его пополам.
– Если нас зажмут – только рукопашная, и да поможет нам Бог! Думаю, ляжем мы все здесь, хоть и противно моряку гнить на суше. Обидно так глупо сесть на мель, сэр. Будто серая погибель наползла на нас в собачью вахту и сманила на рифы.
– Отчего ты вспомнил про призрака, Джек?
– Однажды я видел ее. Серую погибель. Мы шли на «Мести», как раз вскоре после того, как вы пустили по волнам эту бабенку, что теперь встретила нас на Эспаньоле. Да, Дик, я сразу узнал ее, как и ты. Так вот, видел я эту бабенку тогда. Она села на кнехт, когда я стоял на вахте, перед самым рассветом. Села и улыбается. Прозрачная, что твоя кисея. А глаза светятся, как у болотной гнилушки, – зеленью. Села, погрозила мне пальцем и давай смеяться. Громко так. Ну, я занес руку-то для крестного знамения, а у самого мороз по коже. Как бы не обделаться, думаю, как щенок. И только дотронулся я двумя пальцами до лба, а она как сиганет через борт, и все. Только волна вдруг скакнула через планшир и разлилась по палубе. Склянки тогда пробили для меня, как на Пасху. Я с того раза три дня рому в рот не брал – думал, утащит меня за борт, и хана.
– И к чему ты это вспомнил, Джек? Я знаю тебя, ты просто так не болтаешь.
Потрошитель схватил капитана за локоть и нагнулся к нему.
– Не было здесь никогда сокровищ, Дик. Здесь прокаженные жили сто лет назад – сам видел надпись. Кто-то очень хотел, чтобы мы навечно бросили здесь якорь. Он и послал серую погибель. И карту эту проклятую.
– Да, Джек. Я вот думаю, может, так и выглядит наказание за грехи? Пещера, обманная карта, ленивая смерть… Все мерещится, а наяву – погибель в чужих краях.
– Тьфу на вас, капитан. Это лихорадка вам мозги мутит. Наврала карта, и хрен с ней. Надо пробиваться к морю. Там воля. Золотишка у нас и так хватает – схрон-то никуда не денется.
– Нет, Джек. Всем нам не уйти. Они наверняка решат, что сокровища есть где-то еще, а я просто вожу их за нос. Они ринутся в погоню, и еще день-полтора, и мы все останемся в этих горах. Так что вы идите, а я встречу их здесь. Им ведь нужен я, а вы уходите. Прикури-ка мне трубку, Джек. Есть из чего?
– Да есть немного. Только вот трут кончился. А одежда сырехонька. Нам бы бумаги клочок – вспыхнуло б как по маслу. Не по правилам это, Дик, сдавать своего капитана.
– Есть у меня бумага, Джек. Подай-ка сюда кремень. Капитан сдается сам и уходит к рыбам со своим кораблем.
Потрошитель вынул простой полотняный мешочек с остатками табака. Кроуфорд вытащил из кармана засаленный кусок бумаги, что передала ему накануне Лукреция.
– Это же карта, Дик!
– Теперь это просто бумага, Джек…
– Зачем эта ведьма вернула ее?
– Видно, что-то почувствовала… Она всегда все чувствовала заранее, Джек. Да и ни к чему ей она больше. Все и так ясно. Если бы золото было здесь, они бы прихлопнули нас прямо на сундуках. А если нет… Тогда к чему карта? Карта, Джек, уже никому не понадобится.
Кроуфорд высек из кремня сноп искр, и бумага затлела по краям. Дождавшись, пока она займется с краю, он поднес ее к трубке. Бумага вспыхнула понизу и вдруг Джек ткнул в нее пальцем и закричал:
– Дик, Боже, Дик!
Потрошитель выхватил из рук капитана карту и начал тушить ее руками.
– Да ты рехнулся, Джек! – заорал Кроуфорд, на голые руки которого посыпался раскаленный докрасна пепел. В воздухе завоняло паленым. Джек дрожащими руками расправил обгорелый снизу лист, на котором откуда ни возьмись проступили витиеватые коричневые буквы.
– Смотри, капитан!
Кроуфорд осторожно поднял лист и поднес его к глазам. В сером утреннем свете на засаленном клочке явственно виднелись слова: «Тебе, который читает это…»
– Тайнопись, – хрипло прошептал Кроуфорд. – Боже, – вскричал он, – какой я тупица! – И он в отчаянии ударил себя кулаком по лбу. – Это же лимон!!! Дед писал о странных свойствах его сока… То, что написано лимонным соком на бумаге, – невидимо, но стоит бумагу нагреть… Да, сэр Уолтер Рэли, вы славно пошутили над нами…
Потрошитель хлопнул себя по коленям.
– По местам, ребята! Ставьте парус! Кроуфорд аккуратно сложил карту и покачал головой.
– Нет, Джек, Веселый Дик отходил свое по соленым дорогам. Тащи сюда Харта.
Потрошитель с сомнением посмотрел на капитана, но поднялся и ушел в глубь пещеры. Оттуда послышались какие-то тычки, сонное бормотание, и вскоре зевающий со сна Уильям, спотыкаясь и заваливаясь на стены, подошел к Кроуфорду и, борясь с чудовищным зевком, пробормотал:
– Ну, что еще?
– Садись и слушай, – сказал Кроуфорд, и что-то в звуках его голоса заставило Уильяма опуститься на землю рядом с ним.
– Уильям, – Кроуфорд подавил кашель, рвущийся из груди, и сунул в руку Уильяма сверток, – здесь карта сокровищ Уолтера Рэли… Молчи, идиот! Потрошитель все тебе объяснит. Вам надо уходить немедленно. Возьмите маронов – они выведут вас к заливу. Я остаюсь.
– Но?!
– Цыц, Уильям! Обещай мне, обещай мне всем святым, что у тебя еще осталось, что ты найдешь клад моего деда. Это будет славный памятник мертвому капитану. Потрошитель!
– Дик?
– Подымай ребят. Чтобы через полчаса здесь никого не было. Это мой последний приказ.
Потрошитель встал и пинками принялся будить вповалку лежавших на земле спящих людей. Пещера огласилась бранью, сонными вскриками и шумом ворочающихся тел.
– Уильям, – Кроуфорд обнял юношу за шею, – Уильям, я… Черт возьми, всю жизнь я играл словами как хотел, а когда они понадобились по-настоящему, они все куда-то разбежались… Трусы, а не слова.
Харт смотрел на изможденное лихорадкой, обросшее щетиной лицо Кроуфорда, чувствовал его воспаленный взгляд, его отдающее ромом и табаком дыхание и молчал.
– Послушай, Уильям. Я завещаю тебе эту карту. Больше мне дать тебе нечего. Я был мот, Уильям. Я родился ни с чем, ни с чем и сдохну – значит, я в расчете с судьбой. У меня есть сын, Уильям. Его зовут баронет Генри Бертрам. Найди его, Уильмя, и отдай ему это. – Кроуфорд, плохо владея негнущимися пальцами, с трудом отстегнул от пояса шпагу и протянул ее Харту. – Это шпага Уолтера Рэли, подаренная им младшему сыну Кэрью Рэли. Мой легкомысленный папа когда-то вручил ее мне вместе с бумагами деда. Теперь отдай ее моему сыну и скажи ему, слышишь, скажи ему, кто его настоящий отец.