Страница 5 из 9
Полгода Алексей мотался в Авиагородок к стюардессе, которая ждала его, вернувшись с международных рейсов. У него имелся свой ключ от ее крохотной квартирки, он входил туда и постоянно заставал ее на четырехметровой кухоньке, где девушка пила кофе и «Бейлис». Ночами бутылка ликера обычно стояла рядом с неутомимой стюардессой на прикроватной тумбочке – начатая перед приходом Алексея, к утру емкость становилась пустой…
Была в его жизни агент по продаже недвижимости, но отношения с ней не могли быть долгими и серьезными – девушка материлась через каждое слово и ненавидела всех своих клиентов, которые не соглашались сразу на предложенные ею варианты, а сразу не соглашался никто. Была мулатка-танцовщица – тихая и закомплексованная днем, но менявшаяся с наступлением темноты, превращавшаяся в смешливую и неудержимую. Кроме того, в этом списке была девушка из банка, где Алексей оформлял кредит на покупку своего «Пассата». Рабочий день заканчивался, и он предложил ей поужинать вместе. Девушка держалась мило и скромно, но тем же вечером пригласила его к себе. Встречались они почти год – поначалу ежедневно, потом через два дня на третий, затем раз в неделю. А когда у банка отобрали лицензию, подруга вернулась к себе домой в Новгород. Девушка сама не звонила, Леша пытался пару раз набрать номер ее мобильника, но тот оказался снят с обслуживания. Верещагин зачем-то решил поехать в Новгород по известному ему адресу. В квартире проживали немолодые супруги с двумя взрослыми сыновьями, и никто из них ни о какой зарегистрированной на их метрах девушке не слышал. Сообщили только, что приходили из полиции и тоже интересовались какой-то девушкой…
За пять лет не густо, а может, и немало. Какие-то из этих девушек нравились Алексею больше, какие-то меньше, кто-то совсем не нравился, как, например, риелторша, но любил он только одну – ту, которой не было рядом, которой он не мог даже позвонить. Леша вспоминал ее постоянно, даже в те моменты, когда прижимал к себе в лифте трепещущую банковскую служащую или целовал пахнущие «Бейлисом» губы, когда на программе варьете выискивал глазами в ряду русских красавиц, танцующих канкан, самую гибкую и смуглую, со съехавшим набок кокошником, не держащимся на копне густых жестких волос, когда на массажном столе целовал маленькие ладони, массирующие ему грудь… Он всегда любил только Регину, о которой боялся даже мечтать.
Утром Верещагин позвонил в офис «Симен-интернешнл», представился и сообщил, что именно на сегодня Эдуард Борисович назначил ему встречу.
Кокетливо мяукающий женский голос ответил, что генерального раньше полудня не будет, а потому можно к этому часу подъехать и подождать. Если у Сименко найдется время, то он примет посетителя сразу, а если нет, скажет, когда сможет принять. А вообще, сообщила мяукающая секретарша, Эдуард Борисович – очень занятой человек, у которого каждая минута расписана.
Алексей вошел в приемную за полчаса до двенадцати. Секретарша разговаривала по телефону, но, увидев его, быстро скомкала разговор.
– Я тебе потом позвоню, – промяукала она в трубку.
Потом немного приподнялась, чтобы рассмотреть вошедшего получше.
– Это я звонил сегодня, – напомнил Алексей.
– Да, да, да, – обрадовалась секретарша, – помню, конечно. По поводу растаможки партии кофе.
– Нет, – улыбнулся Верещагин как можно приветливее, – мне Эдуард Борисович назначил встречу по другому поводу…
– Конечно, – не смутилась девушка, – он только что приехал. Я сейчас доложу о вас. Как вас представить?
Леша замялся: говорить о себе, что он – тот, кто вчера вечером мыл машину генерального директора, а теперь рассчитывает на хорошее место в преуспевающей компании, не хотелось.
– Скажите, что пришел человек, которому вчера Эдуардом Борисовичем была предложена работа, – придумал он обтекаемую формулировку.
Девушка выскочила из-за стола и плавно двинулась к двери кабинета директора. Секретарша была высока и пышногруда. Короткая юбка не скрывала излишне полные ляжки. На всякий случай Верещагин отвернулся и посмотрел на большую старинную фотографию в узкой позолоченной рамке: «Титаник» выходит из порта в Саутгемптоне в свой первый и последний рейс.
На стене имелись фотографии поменьше: осевший на бок после попадания советской торпеды линкор «Тирпиц»; «Челюскин», зажатый льдами, парусник «Крузенштерн»; какой-то матросик, оседлав рею, размахивает бескозыркой; разрезающий волны глиссер; какой-то мужчина с новорожденным ребенком на руках… Неужели это Сименко в молодости? Если так, то кого он держит, Регину?
– Это наш генеральный на рее, – прозвучал за спиной голос вернувшейся в приемную секретарши. – Не правда ли, очень отважно вот так спокойно сидеть, находясь на невероятной высоте?
Девушка посмотрела на Алексея влажными глазами и вздохнула:
– Я бы так не смогла. Проходите, Эдуард Борисович ждет вас.
Верещагин подошел к плотно прикрытой двери, осторожно толкнул ее от себя, но войти постарался уверенно.
Кабинет был большим, со стеллажами и фотографиями на стенах. Сименко сидел за столом и, увидев Верещагина, даже не пошевелился.
– А, это ты, – произнес он, хотя по его взгляду было понятно, что Алексея узнал не сразу. – Кристинка ко мне заскочила и говорит, что пришел какой-то очень симпатичный молодой человек. А зачем мне симпатичные и молодые человеки? Сам понимаешь…
Генеральный показал на стул перед своим столом.
– Хотя я вчера сам дочке сказал: смотри, какой парень видный, а на помойке трудится. Черные прохлаждаются, а бедняга вкалывает. А она отвечает, что этот парень с отличием окончил университет. И тогда я решил ему… то есть тебе, помочь. А вы что, с Регинкой знакомы?
– Да так, – пожал плечами Алексей, – виделись пару разу. Я бы и рад был познакомиться, но слишком большая конкуренция была.
– Это ты прав! – согласился счастливый отец. – За ней и сейчас такие люди приударить пытаются… Только дочка всем от ворот поворот дает. А ты что, конкуренции боишься?
– Нет, – покачал головой Верещагин, – просто тогда я четко обозначил приоритеты: сначала учеба, девушки потом.
– Ну и где ты оказался со своими приоритетами? – усмехнулся Сименко. – Если бы не я, до пенсии бы чужие машины мыл.
Эдуард Борисович внимательно оглядел Алексея.
– Костюмчик на тебе шикарный. Стопроцентный хлопок, такой у нас днем с огнем не найдешь. Где брал?
– В Милане, – соврал Верещагин.
– Оно и видно – достойная вещь.
Директор задумался и спросил:
– Ты по образованию кто?
– Магистр политологии.
– Это плохо, – с непритворным сожалением покачал головой Сименко, – мне политологи не нужны… Хотя у меня таможенным складом заведует бывший врач-психиатр… Языки какие-нибудь знаешь?
– Английский в пределах университетской программы.
– Английский все знают.
– Узбекским владею свободно, – вспомнил Верещагин.
И сразу подумал: как глупо это прозвучало! Где Узбекистан, а где море!
– Узбекский знаешь? – удивился Эдуард Борисович. – Не врешь?
– Зачем мне врать? Я несколько лет жил там.
Сименко выскочил из-за стола.
– Поразительно! – недоумевал мужчина. – Ты знаешь узбекский! Всегда был уверен, что не бывает случайных встреч. Тебя мне бог послал. У меня тут контракт намечается… Точнее, не намечается, но я очень хотел бы, чтобы он состоялся. Пойдем…
Эдуард Борисович показал рукой в угол кабинета, где журнальный стол окружали четыре кожаных кресла.
Верещагин сел в кресло, а Сименко вернулся к столу и нажал кнопку селекторной связи.
– Кристина, свари-ка нам кофе и бутербродики сообрази. Коньяк? – Эдуард Борисович посмотрел на Алексея. – Или виски?
– Мне ничего. Во-первых, я не пью, а днем особенно, а во-вторых, я за рулем.
– Тогда и я не стану, – согласился Сименко. И обратился уже к секретарше: – Ты все слышала. Давай, тащи скорее, шевели своей роскошной задницей…
Сименко пододвинул свое кресло поближе к тому, в котором сидел Алексей.