Страница 55 из 69
Но бородатый все-таки позвонил. Тогда, когда Хилков потерял уже всякую надежду. Ровно через месяц.
Хилков не мог скрыть своей радости.
— Федор Борисович! Что-то давненько не звонили! Поработать? Всегда готов! Как пионер. Да я поменяюсь…
Хилков на следующий день поменялся со сменщиком и вышел с восьми вечера. Весь день с утра падал мелкий густой снег. В двенадцать подъехал к гостинице «Ленинград», поставил машину в переулочке и поднялся на шестой этаж. На этот раз бородатый пригласил его в номер. Номер был двухкомнатный. Во второй комнате за низеньким полированным столиком шла игра в карты. На узком пристенном комоде и даже на полу стояли бутылки с водкой, шампанское, тарелки с колбасой и сыром. Хотя окно было приоткрыто, в комнате чадно от дыма.
Играли четверо. Трое довольно пожилых и один молодой парень с красивыми пшеничными усами. Все были без пиджаков, в белых расстегнутых рубашках. На Хилкова никто не обратил внимания. Играли сосредоточенно, лишь изредка перекидываясь отрывистыми возгласами. Денег на банке было много. Хилков успел заметить, что бумажки все крупные. Десятки, четвертные.
Федор Борисович усадил Хилкова в мягкое крутящееся кресло с высокой спинкой, поставил на колени тарелку с бутербродами, открыл бутылку боржоми: «Заправляйся», — а себе налил фужер водки.
Выигрывал все время крупный, осанистый мужчина. Хилков заметил, что лицо у него покрылось мелкими бисеринками пота. Но мужчина не обращал на это внимания — сосредоточенно метал, так же сосредоточенно, с бесстрастным выражением лица подгребал толстой рукой к себе деньги. Присмотревшись, Хилков узнал в нем того мужчину, которого они завозили в новогоднее утро на Варшавский вокзал.
Вскоре молодой парень ушел, кисло кивнув на прощание. Сел играть Федор Борисович.
Хилков чувствовал себя неуютно. От табачного дыма резало глаза. Ему хотелось спать, а приходилось сидеть без дела. «Если надо будет ехать, то сказал бы, к какому часу, я бы подъехал, — думал он. — А то сижу здесь без дела. Мог бы и поработать пока…» Но опросить боялся — может быть, эти мужчины и не знают, что он шофер?
— Евгений Степанович, — вдруг сказал бородач. — Ты не хочешь метнуть? Новичкам-то обычно везет. Давай присаживайся! Мы по червонцу ставим.
«А, была не была», — решился Хилков. Деньги у него были. И такой вдруг азарт им овладел! Вот жаль, что выпить нельзя.
Ему и вправду повезло. За какие-то полчаса он выиграл четыреста рублей и готов был играть еще, но Федор Борисович встал и сказал:
— Нам пора, Евгений Степанович. Я думаю, партнеры отпустят нас с выигрышем…
— Ну с таким-то выигрышем отпустим… — засмеялся толстяк. И повторил: — С таким-то отпустим…
«Вот, черт, повезло, вот повезло! — думал Хилков, опускаясь по лестнице и лихорадочно прикидывая, сколько же у него теперь денег. — Это же надо, такие деньги за полчаса взять…» И в машине, за рулем, его не покидало радостное возбуждение. Всматриваясь в снежную заверть, рассекаемую фарами, он чувствовал такой прилив энергии, что хотелось запеть. И, не сиди рядом Федор Борисович, наверняка запел бы. Но постеснялся. Не хотелось казаться мальчишкой.
Они ехали на улицу Типанова.
— Надо кое-что Георгию передать, — сказал Федор Борисович. — Он завтра уезжать собирается рано.
«Почему на Типанова? — удивился Хилков. — Ведь Георгий всегда в гостинице останавливается? И разве мы не в его номере играли?» Но спрашивать не стал.
Город спал. В домах лишь кое-где светились, словно маяки, отдельные окна. На улице Типанова бородач показал, куда свернуть. Хилков проехал между домами, едва не задев мусорные бачки. Вдруг из-за угла дома выскочила полузаметенная снегом фигура. Человек махнул им рукой.
— Притормози, — попросил Федор Борисович. — Никак это Георгий?
Хилков остановил машину, выключил фары. Человек подошел к машине, открыл дверцу. Сказал:
— Отец Федор, я так и думал, что это вы! — Это был Георгий. — Позвонила, понимаешь, Лидка. В гости приглашает. Ну как откажешь такой девочке! Брата предупредил, чтоб вас ждал, а сам ехать решил на его моторе. Да что-то не заводится. Видать, мотор промерз. Может, дернете?
— Как, шеф? — спросил у Хилкова Федор Борисович. — Дернем?
— А чего ж не дернуть, — весело сказал Хилков. — Только, может, я сам посмотрю? Заведу?
— Э-э! Пустое! — махнул рукой Георгий. — Я уж полчаса с ней вожусь. Давай разворачивайся и подавай задом. Трос у меня есть.
Хилков быстро развернулся, осторожно подал машину к занесенной снегом «Волге». Подумал: «Чегой-то снег не сметет?»
Георгий быстро накинул трос, очистил шапкой ветровое стекло, сел в кабину и махнул рукой. Хилков включил первую скорость, легонько выжал сцепление. «Волга» подавалась туго. Они осторожно обогнули дом и выехали на проспект.
— Чего-то не заводится, — заволновался Хилков. — Надо узнать.
— Да чего узнавать? — отрывисто бросил бородач, вглядываясь в снежную пелену. — Сейчас давай до разворота и к парку. По дороге и заведется.
Так они проехали минут десять, потом Федор Борисович скомандовал:
— Направо, опять направо.
Асфальт кончился. Они ехали по какому-то пустырю. «Это же зады парка, — сообразил Хилков. — Куда нас несет нелегкая?»
— Стой! — наконец сказал Федор Борисович. — Ну его к черту. Пусть сам заводит.
Он вылез из машины, отцепил трос и подошел к Георгию, тоже вышедшему из «Волги». Несколько минут они постояли рядом, потом распрощались, и Федор Борисович снова залез в машину Хилкова.
— Ну и погодка, шеф, а?
— Что он, здесь куковать остался? — спросил Хилков весело. — Может, все же подсобить ему?
— Сам пусть теперь разбирается, — проворковал бородач. — Поехали-ка на Ивановскую.
А на Ивановской, когда Хилков, как всегда, остановил такси у гастронома, Федор Борисович вынул из кармана пачку денег и протянул ему.
— Держи, шеф. Ровно две тысячи. Можешь не считать. Твоя доля. Втроем работали, все поровну. А мог бы один шесть взять.
Хилкову стало вдруг жарко. Он почувствовал слабость и только тихо спросил:
— Эта машина чужая была? Не Георгия?
— Теперь его, — засмеялся бородач. — Видишь, и делов-то. Ты даже испугаться не успел. Держи деньги.
Хилков взял пачку и, с трудом приходя в себя, засмеялся нервным смехом:
— Ну и ловко! Р-р-раз, и в дамки! Раз, и в дамки! Да ведь это же, ведь это же… — Он не нашелся что сказать, а Федор Борисович, положив ему тяжелую руку на плечо, зашептал, дыша водочным перегаром: — Я на тебя надеялся, Женя… Надеялся. Будешь со мной, не пропадешь. Ты меня понял? Понял, Женя? Только не дури с деньгами. Не пей с кем попало. Захочешь красиво время провести — мне позвони. Я тебе и телефончик свой скажу. Запомни. Шестьсот тридцать один двести, Женя. Запомни. Но боже тебя упаси этот номер записывать. Понял? И о том, что мы с тобой незнакомы, ты тоже догадываешься? Да, Женя? Ты парень смышленый. Недаром мне тебя Феля Николаев, твой сменщик, рекомендовал. Говорил — на Жеку Хилкова можете как на меня положиться…
— Феля Николаев? — удивленно переспросил Хилков. — Феля? Да это? Откуда он-то?
— Феля, Феля! Он тебя рекомендовал. Старый мой кирюха. А ты что думаешь, случайно я к тебе в новогоднюю ночь подсел? Когда Фелю ты в гостиницу привез? Ха-ха… Как бы не так!
Хилков вдруг вспомнил новогоднюю ночь, гостиницу, Фелю, столкнувшегося с бородачом в распахнутой шубе… Вспомнил он и то, как Феля последнее время был сговорчив. Когда бы Хилков ни попросил его поменяться, он тут же соглашался. А Хилков-то думал, что это в благодарность за новогоднюю услугу.
— Что, удивляешься, салага? Ничего, теперь нас с тобой, кирюха, водой не разольешь. Давай лапу, Женя. Звонка жди. А время провести захочешь — звони.
Он вылез из машины и пропал в снежной заверти.
Когда Хилков приехал в парк, диспетчер посмотрел на него подозрительно и спросил:
— Ты что, Женя, выпил?
— Да что вы, Александр Захарыч… — обиженно протянул Хилков. — И пробку не понюхал. Вы ж меня знаете…