Страница 4 из 16
А ворота? Калитка? Их он делать не стал. Для того чтобы попасть внутрь своей крепости, Робинзон сбил обыкновенную приставную лестницу, по которой и влезал на частокол, а потом спрыгивал с него, таща лестницу за собой.
После возведения ограды Робинзон начал земляные работы: стал увеличивать углубление в холме, чтобы жилище сделалось просторней, чтобы хорошо защищало от дождя и солнца и чтобы побольше места было для хранения пищи и всего остального, привезенного с корабля.
Каждый день он прерывал работу, чтобы перелезть через ограду и отправиться на охоту — добывать пропитание. Во время этих походов он убедился, что на острове полным-полно всякой живности: уток, голубей, коз, черепах. Их мясо, а также черепашьи яйца и, впоследствии, козье молоко стали его основной пищей. Шкуры убитых коз он высушивал на солнце и употреблял как одежду или покрывала…
Теперь в его просторном доме сделалась особенно заметной нехватка мебели. Вернее, вообще полное ее отсутствие. Купить было негде — и, значит, нужно было смастерить. Но как мог осуществить это человек, никогда в жизни не державший в руках рубанка или стамески и только-только приучившийся кое-как управляться с молотком и пилой? Прошло немало времени, прежде чем у Робинзона начало получаться нечто вроде табурета, стула, а потом и стола.
Его дом превращается в крепость.
Набив руку в качестве столяра и плотника, он осмелился попробовать заняться сельским хозяйством. У него были привезенные с корабля ячменные зерна, и ему захотелось посадить их в землю.
Для своего поля он выбрал небольшой ровный участок земли, который нужно было вскопать и засеять. Но чем вскопать, если нет лопаты? Не ножом ведь и не вилкой! И Робинзон стал делать лопату. И даже не лопату делал он, а мотыгу, для наконечника которой отыскал кусок дерева необычайной крепости.
Но, увы, первого урожая он так и не собрал: зерна не взошли — он посадил их в неурочное время, как раз перед началом засушливого сезона. К счастью, у него оставались еще семена. Через некоторое время он сумел исправить свою ошибку, и появились первые всходы…
Робинзон занимается столярным делом
Прошло примерно десять месяцев с того дня, когда Робинзон выкарабкался на безлюдный песчаный берег, и вот он решил обследовать свои владения и для начала пройти по ручью в глубь острова.
Что же он обнаружил? Буйную растительность и, прежде всего, целые поля дикого табака и заросли сахарного тростника; стволы многих деревьев были обвиты виноградными лозами, а еще тут росли деревья, покрытые плодами апельсинов, лимонов, кокосов. Это фруктовое изобилие радовало глаз и желудок, но сорванные плоды нужно было быстро употреблять в пищу, иначе они приходили в негодность — все, кроме винограда.
К тому времени, когда на его древесном календаре появилась триста шестьдесят пятая зарубка, Робинзон уже полностью изучил расписание сезонов дождей и засухи и как они сменяют друг друга. Он понял, что здесь можно выращивать целых два урожая зерновых и овощей, потому что год делится не на зиму, лето, весну и осень, как в Англии, а только на пору дождей и пору засухи.
Второй урожай зерновых получился знатным.
Он научился занимать себя и находить дело, когда приходилось из-за ливней безвылазно сидеть в доме: продолжал расширять и углублять пещеру, плел корзины из длинных гибких ветвей, куда складывал продукты, а также ссыпал землю и мелкий щебень, чтобы вынести из жилища.
Второй год жизни на острове был заполнен частыми походами. Во время одного из них он взобрался на вершину самого высокого холма, откуда открывался вид на необозримый морской простор. День выдался очень ясным, и вдруг — Робинзон не поверил собственным глазам! — вдруг он увидел сливающуюся с горизонтом кромку берега. Конечно, он мог только догадываться, остров ли это, такой же необитаемый, как тот, который стал его домом, или край материка, населенный людьми. Но, в любом случае, люди эти могут быть только дикарями, да и никакого материка, если верить морским картам, здесь быть не должно. Он вспоминал сейчас, что еще в Бразилии слышал кое-что о жителях этой части света: все они, так рассказывалось, были людоедами, считали врагами и убивали всех чужих и с аппетитом их поедали, обгладывая все косточки до единой. При этой мысли он каждый раз содрогался, ему становилось зябко, несмотря на палящее солнце, и он возносил благодарность Всевышнему за то, что тот не поселил людоедов на этом острове. Хотя, кто знает…
Виноград превращался в изюм.
В другом своем походе Робинзон наткнулся на целую стаю ярких, разноцветных попугаев, и ему ужасно захотелось поймать и приручить хотя бы одного из них и научить человеческой речи, которой он не слышал уже целую вечность и неизвестно, услышит ли когда-нибудь. Пускай попугай произносит хотя бы только его имя — и то будет приятно. Ему удалось поймать одну из птиц, она прижилась у него, привыкла, но понадобилось несколько лет, чтобы научить ее всего двум словам: «Робинзон Крузо! Робинзон Крузо!» Впрочем, быть может, он был не лучший из учителей…
И вот подошел к концу второй год и начался третий. Хозяйство Робинзона ширилось. Урожаи были такие обильные, что можно было уже не оставлять зерно для засева новых участков, а всерьез думать о том, чтобы превращать его в хлеб. Однако у него ничего не было для этого: ни простейшего сита для очистки зерна, ни обыкновенной ручной мельницы или жернова, чтобы превратить зерно в муку, ни горшка, противня или как это еще называется, на чем или в чем пекут хлеб; ни печи, наконец, куда нужно ставить эту посуду.
Робинзон плетет корзины.
Он помнил, что посуда бывает стеклянная, фарфоровая или глиняная. Стекла и фарфора взять неоткуда, а глину здесь наверняка можно легко найти, и если так, почему бы не попробовать стать гончаром и самому делать всевозможную посуду: горшки, кувшины, тарелки, миски?
Он разыскал недалеко от берега место, где смог нарыть глины, размешал ее с водою, слепил из полученной смеси несколько горшков и поставил их сохнуть на солнце. Казалось бы, все просто. Однако первые изделия были уродливы, бесформенны и лопались один за другим под тяжестью собственного веса.
Старина Полли.
Около двух месяцев понадобилось Робинзону, чтобы из-под его рук начали выходить изделия, в которых можно было с первого взгляда узнать то, для чего они предназначались: миска, плошка, горшок. В горшках и следовало держать муку, из которой выпекается хлеб. Но как получить эту самую муку? Не станешь ведь толочь зерно в глиняной посудине? И чем толочь? Необходима ступка, и сделать ее нужно из камня. Однако отломить от скалы кусок подходящего размера он не мог, а те камни, что лежали под ногами, были из хрупкого, пористого песчаника и кололись от любого удара.
Потеряв немало времени на бесплодные поиски, Робинзон решил смастерить деревянную ступку из дерева той же породы, которое использовал для лопаты. Углубление в куске дерева, сперва обтесанного топором, он выжег, разведя на нем огонь. Покончив с этим, из того же материала вытесал тяжелый пест.
И вот зерно разбито, размолото, превращено в муку, но как же теперь отсеять шелуху, оболочку зерна? Где взять сито?