Трибунал (сборник)

Подоплеков . Извините, слова-паразиты. Не могу избавиться. Как бы значит, так сказать, в плане того что. Сейчас это все как бы так говорят, как бы, как бы. ( Ларисе. ) Вот видишь. Я же тебе говорил. Интересная как бы завязка. Раз есть, так сказать, трибунал, значит, он должен как бы кого-то судить. ( Председателю. ) Это примерно как у Чехова, правильно? Если на сцене висит ружье, значит, оно непременно когда-нибудь выстрелит. ( Смеется. )

Прокурор . Еще как выстрелит! Так выстрелит, что о-го-го!

Защитник ( печально ). Выстрелит, выстрелит.

Председатель ( знаком остановив Защитника, Подоплекову ). А что вот вы про Чехова говорили? Он так и сказал, что если висит ружье, так оно обязательно выстрелит?

Подоплеков . Ну да, так и написал, что если, говорит, в первом акте висит, то во втором или третьем обязательно, говорит, бабахнет.

Прокурор . И вы с ним согласны?

Подоплеков . А как же я могу не согласиться, если такой авторитет, как Чехов, пишет. Это ж не то что теперешние, у которых в книгах только убийства, секс и мат. Иной раз такое наворотят, что я, взрослый человек, краснею, когда читаю. И вот не понимаю даже, куда государство наше смотрит. Согласен, цензуры нет и не надо, но ведь должны же быть какие-то ограничения. А если все позволено, мат, секс и так далее, значит, можно как бы и воровать, и насильничать, и убивать.

Лариса . Леня, зачем ты так? Ты даже не знаешь этих людей, а такие слова говоришь.

Подоплеков . А что я говорю? Я ничего такого не говорю. Я говорю только, что если можно петь под фанеру, торговать своим телом, писать в книгах всякие слова, показывать по телевизору секс, значит, можно воровать, насильничать, грабить и убивать.

Председатель . Вы считаете, можно?

Подоплеков . Что можно?

Председатель . Вы сказали: «Можно воровать, насильничать, грабить и убивать».

Подоплеков . Вы, господин артист, как-то выворачиваете и как бы даже вырываете мои слова из контекста.

Прокурор . О, какой эрудит! Знает даже слово «контекст».

Подоплеков . Ну конечно знаю. Я все-таки, слава богу, человек интеллигентный, образованный и любознательный.

Председатель . И верующий.

Подоплеков . Я?

Председатель . Вы сказали: «Слава богу». Неверующий так не сказал бы.

Подоплеков . Ну да. Сейчас мы все как бы верующие. А как же. Раньше были атеисты, кресты с колоколен сбивали, иконы топором рубили, в церкви свиней загоняли. А теперь все такие набожные, православные — просто жуть. Кресты носим, со свечками под образами стоим. А я вообще-то, честно сказать, не очень. Но когда о том о сем думаю, как оно все так получилось, то в голову невольно что-то закрадывается. Трудно, знаете, как-то представить, чтобы все это… ну, я имею в виду люди, коровы, собаки, ну и всякие другие звери, лягушки и насекомые сами по себе так вот, ну как бы из пыли возникли. Я думаю, там, может быть, какой-то такой вроде как высший разум как бы все-таки есть.

Председатель . Думаете, все-таки что-то такое имеется?

Подоплеков . Да, иногда думаю, что что-то все-таки такое есть.

Прокурор . А иногда думаете, что ничего нет?

Подоплеков . Ну да, иной раз такое тоже приходит в голову. Вот не далее как вчера пошел в супермаркет, пятисотенную бумажку взял, ну набрал в тележку триста грамм колбасы, двести сыра, пачку масла, гречку расфасованную, полез в карман расплачиваться, а моей пятисотки нет. Проверил правый карман, левый, в брюках, в пиджаке — нигде нет, Ну, думаю, значит, сперли или потерял. И так обидно мне стало. Ну, думаю, Бога нет. А тут какая-то тетенька говорит: мужчина, это не вы потеряли денежку? И подает мне мою пятисотенную. Нет, думаю, все-таки есть он. Но вы извините, я вас, вероятно, задерживаю. А вы кого, собственно, судить собираетесь?

Председатель . Что? Кого судить? Нам все равно кого. Ну, допустим, вас.

Секретарь . Да, допустим, вас.

Подоплеков . Меня? ( Смеется. ) А почему меня?

Председатель . А почему не вас?

Секретарь . Вот именно. А почему?

Подоплеков . Потому что меня вроде не за что. Я такой это, так сказать, самый простой человек. Инженер. Хожу на работу, смотрю по телевизору КВН, «Минуту славы», «Ледниковый период», а ничего такого как бы не совершал. ( Садится на место. )

Председатель . Всякий человек, который живет, что-нибудь совершает.

Секретарь . А который не живет, тот ничего не совершает.

Председатель . Ну что же вы сели? Поднимайтесь сюда.

Секретарь . И не стесняйтесь.

Подоплеков ( встает, смущается ). Я? Да ну что вы! ( Смеется. ) Я перед публикой выступать не умею. Все-таки, как бы сказать, не артист.

Председатель . Ну почему же не артист? Знаете, Шекспир сказал: «Весь мир — театр, а люди — в нем актеры». Поднимайтесь и посмотрим, актер вы или не актер.

Подоплеков ( смущаясь еще больше ). Да что вы! Да какой уж из меня актер! Если вам нужен из зрителей какой-нибудь такой ассистент, вы уж, как бы сказать, пригласите кого-то другого. Потому что я перед публикой просто теряюсь. Ну вы начинайте, начинайте. ( Садится. )

Председатель ( смеется ). Чудак-человек! Да как же мы можем без вас начинать? Мы же трибунал. Нам нужен подсудимый.

Секретарь . А трибунал без подсудимого — это все равно что свадьба без жениха. ( Смеется. )

Председатель . Поднимайтесь, поднимайтесь!

Подоплеков ( вскакивает ). Ну, мне это, в конце концов, надоело. Я думал, вы шутите. А вы из меня хотите какого-то, понимаете, клоуна сделать. А я вам вовсе не клоун. Вы выступаете, вот и выступайте, а я буду смотреть. А если что, и вообще уйду и потребую у администратора, пусть мне даже деньги за билет вернут. ( Ларисе. ) Пойдем, Лара! Я даже и вовсе этот спектакль смотреть не хочу, довольно, я бы сказал, дурацкий.

Прокурор . Вы слышали? Он сказал — спектакль дурацкий.

Председатель ( Прокурору ). Что? Что?

Прокурор ( волнуясь, встает ). Ваша честь, я вот смотрю на то, что происходит, и думаю — ну как же вы позволяете этому человеку так нагло себя вести.

Председатель . Ну а как же. Если даже человек совершил преступление, мы должны вникнуть во все подробности, понять, что его толкнуло на этот поступок, учесть смягчающие вину обстоятельства. Мы же в целом гуманные люди.

Прокурор . Ваша честь, гуманизм, как всем известно, является важнейшей чертой нашего общества, но при этом никто не должен воспринимать наш гуманизм как слабость. Вы просите его по-хорошему, а он издевается, нам мешает, публику задерживает. А публика ждет.

Подоплеков . Вот именно, что публика ждет. Публика ждет от вас нормальных, увлекательных спектаклей с глубоким содержанием, а вы какой-то чушью занимаетесь. Театр, понимаете ли, абсурда. Глупость такую придумали — зрителей на сцену таскать. Да я такую мерзость и смотреть не желаю.

Лариса . Я же тебе говорила, не надо ходить на всякую современную чепуху. Лучше бы Чехова посмотрели или Островского.

Подоплеков . Ну откуда же я знал, что чепуха. Я думал, раз такое название, «Трибунал», значит, детектив какой-нибудь про бандитов, ментов или чекистов. Пойдем отсюда, ну их!

Председатель . Я вам последний раз говорю: поднимитесь сюда, или я прикажу вас доставить силой.

Подоплеков ( пробираясь к выходу ). Как же, прикажешь. Приказатель нашелся.

Председатель ( полицейским ). Доставьте его сюда!

Трель полицейских свистков. Полицейские Горелкин и Юрченко в бронежилетах, в касках с прозрачными забралами спрыгивают со сцены, перегораживают Подоплекову дорогу. Завязывается борьба.