Страница 38 из 40
Он стоял неподвижно. Люди, идущие мимо, огибали его справа и слева, кто-то задел его локтем, толкнул, чертыхнулся на бегу… Час пик, давка, толкотня, московский людской муравейник…
Дима рассматривал лица людей с сочувственным интересом. Усталые бледные лица. Лица жителей подземного мира… Лица обитателей рабочих кварталов, три четверти дня проводящих в пути — в битком набитых вагонах метро, в стылых загонах автобусных остановок…
Он тоже жил так когда-то, давным-давно. Так давно, что успел об этом забыть. Какое-то смешанное чувство смутной тревоги, невольной вины перед этими людьми и острой, саднящей душу печали возникло в нем и росло… Не уходило.
Он двинулся вперед, внимательно оглядывая продавцов всякой всячины, стоявших и сидевших у стен подземного перехода.
Увидев Нину, Дима замер от неожиданности. Он искал ее, он знал, что она здесь, он ведь сам спрашивал об этом у ее матери, подробно записав адрес и даже начертив план.
Он знал, что найдет ее здесь, у газетного лотка, в тесноте, в полутьме подземного перехода, и все же, все же… Трудно было поверить в то, что женщина, которую он обнимал сегодня ночью, сидит теперь на парусиновом складном стульчике, привалившись спиной к холодной кафельной стене, грея руки в рукавах старенького пальто… Сидит, закрыв глаза, погрузившись в дрему, клоня усталую голову к плечу…
Дима подошел к Нине и молча присел перед ней на корточки. Она сидела, не открывая глаз.
— Мужик, «Мегаполис-экспресс» есть за сегодняшнее? — спросил какой-то парень у Димы.
Дима сделал ему знак рукой — нет, давай топай…
Нина уронила голову на плечо, так и не открыв глаз. Дима осторожно вынул ее руку из обшлага рукава, накрыл своей ладонью озябшие пальцы.
Потом достал из кармана коробочку, извлек из нее обручальное кольцо и, приподняв Нинину руку, надел ей кольцо на палец.
— Велико, — вздохнула Нинина соседка справа, хозяйка овощного лотка, в течение нескольких последних минут внимательнейшим образом наблюдавшая за происходящим.
— Пожалуй, — согласился Дима и вынул еще одну коробочку. Открыл ее, достал с бархатной подушечки кольцо поменьше. Примерил. — Тесновато, да?
Вытащил третье кольцо. Это оказалось впору. Нина вздрогнула, выпрямилась, открыла глаза и тупо посмотрела на Диму, ничего не понимая.
— Ну как? — спросил он и поднес Нинину руку к ее сонным глазам. — Нравится? Сам выбирал.
— Надо же, — пробормотала Нина вместо ответа. — Боги спускаются со своего Олимпа… В подземное царство. — И она усмехнулась, окончательно проснувшись. — Ты похож на Зевса в царстве теней.
— Я не Зевс. — Дима поднял ее с парусинового стульчика и поднялся сам. — Я уж тогда Меркурий, Бог торговли. Давай-ка, матушка, просыпайся. У нас с тобой, фасолина, бракосочетание через полчаса.
Нина шла за ним по коридорам районного загса.
Все то время, пока они ехали сюда в его машине, все эти томительные сорок минут Нина молчала. Сидела на заднем сиденье, смотрела в окно…
И Дима молчал. Только поглядывал на нее эдак лукаво, хитроватисто…
Дима молчал заговорщически, Нина — обреченно.
Бракосочетание… Обручальные кольца, цветы, серебристые жерла бутылок «Советского шампанского»… Значит, все его ухаживания-обольщения — совершенный блеф, ловушка, хорошо продуманная операция. Вроде банковской. Он же Меркурий. Бог торговли.
Ладно. Он ее купил. Простодушную, доверчивую старую дуру. Ничего не поделаешь, придется платить по счетам. Он хочет быть Шереметевым — он им будет.
Нина молчала. Шла за ним по коридору загса. Наконец спросила сухо и отчужденно:
— Но мы как, заявление только подадим?
— Какие заявления, соевая моя, тотчас и окрутят! — Дима положил ей ладонь на плечо, приобнял, подтолкнул легонько. — Давай быстренько, у меня ж тут схвачено все, девочки ждут!
— У меня паспорта с собой нет. — Нина сбросила его руку со своего плеча.
— Какой паспорт, все сделано уже! — И Дима втолкнул ее в зал, залитый неоновым светом.
— Опа-аздываем! — Улыбающаяся милашка спешила им навстречу. — Ну, чудненько, садитесь… Садитесь, господа… Вот свидетельства ваши… Дима, тут отчество правильно? Андреевич?
— Андреевич, Андреевич, — кивнул Дима нетерпеливо.
— Девушка, — сказала Нина негромко. — Он мою фамилию берет. Вы это оговорили? Да?
— Соевая, что за номера?! На кой ляд мне твоя фамилия? — изумился Дима непритворно. — Я Пупков, ты Пупкова. Ныне, и присно, и во веки веков.
Нина вцепилась пальцами в края сиденья. Спокойно, Нина, спокойно, спокойно… Вот так. Успокойся. Он хочет, чтобы ты стала его женой. Ему нужна ты. Ты, не твоя фамилия…
Она медленно поднялась со стула. Виски сжало, сдавило, давление, что ли, скачет? Ну, успокойся, соберись!
— Что с тобой? — Дима тоже поднялся. — Что-нибудь не так? Тебе не нравится моя фамилия? Не самая благозвучная, согласен… Можешь оставить себе свою, если хочешь…
— Девушка, — произнесла Нина с усилием, стараясь не смотреть на Диму. — Давайте мы это отложим. До лучших времен…
— А чем тебе эти времена не нравятся? — быстро спросил Дима, не скрывая своего отчаяния. Все рушилось. Он все устроил, просчитал… Выходит, не все.
— Потом как-нибудь, — бормотала Нина, не слушая его, не слыша, отступая к дверям. — Мы еще не все обсудили… С Дмитрием Андреичем…
Дежурная улыбка давно уже сползла с хорошенького личика милашки. Она ровным счетом ничего не понимала и растерянно взирала на странную парочку.
Нина рванула дверь на себя.
— Подожди! — крикнул Дима с бессильной яростью. — Нина!
Но она уже мчалась по коридорам загса, не разбирая дороги. Дима догнал ее, схватил за руку:
— Нина! Стой!
— Пусти! — Она вырвалась и ринулась к выходу.
В холле возбужденно галдели юнцы и юницы, несколько пестрых нарядных стаек…
Нина с ходу вклинилась в шумную веселую толпу. Все расплывалось у нее перед глазами: белые платья невест, яркие пятна осенних букетов.
— Вы что? — Кто-то оглядывался на нее недоуменно. — Вы мне ногу отдавили…
— Простите, — бубнила Нина затверженно, продираясь к выходу, — извините…
Дима снова догнал ее. Крепко сжал ее плечи, развернул к себе. Он смотрел на нее требовательно и зло.
— Ты же знала! — сказал он. Теперь он сжимал ладонями ее лицо. Он был почти невменяем. — Ты же знала, что так будет!
— Я знала?! — переспросила она, задыхаясь от бега. — Что я знала?
— Что все будет по-настоящему! Знала!
— Пусти! — Она отвела его руки от своего лица. — Я ничего не знала. Не надо ничего за меня решать… Вообще ничего не надо больше, Дима. Я тебя прошу. У меня — своя жизнь, у тебя — своя.
Она вышла из загса.
Охранник Владик, скучающий в машине, встряхнулся было, потянулся за шампанским — открывать… Поставил бутылку на место, удивленно глядя вслед уходящей Нине. Теперь и счастливый новобрачный выскочил из дверей загса, догнал невесту, прижал к стене какого-то дома…
— Да-а, — вздохнул Владик, повернувшись к шоферу. — Тут Мендельсоном дело не кончилось, по всему видать. Опять по новой…
— Хоть поговорить мы можем? — спросил Дима, прижимая Нину к кирпичной стене. — Напоследок? Просто поговорить?!
— Не о чем. — Нина стояла в кольце его рук и смотрела на него, разъяренного, спокойно и печально.
— Я хотел…
— Что ты хотел? — перебила она его. — Поиграть в супружество? Не наигрался еще?
— Почему поиграть?! — возразил Дима запальчиво. — Я действительно хотел… Хочу… чтобы мы были вместе…
— Дима! — Она помолчала. — Дима, я старше тебя на семь лет.
— Это ничего не значит, — отрубил он.
— Это очень много значит, — вздохнула Нина. — Очень много. И потом… У меня классное приданое, Дима. Классное. На редкость. Старуха с задвигом, муженек с прибабахом. И парочка беби. Ты их усыновишь всех скопом? Да, Дима?
Он угрюмо молчал.
— Ничего, Дима… Это все у тебя пройдет. Довольно быстро, помяни мое слово. Вон твоя тачка стоит… У тебя кто сегодня? Чехи?