Страница 7 из 44
— Ты мне такого уже дарил, только он был зеленый, как понос.
— Шурка! — крикнула мама, — Грубиян, весь в своего папашу!
— Ну давай обратно, — предложил Служкин. — Сам играть буду.
— Фиг, — подумав, ответил мальчик и ушел в комнату.
Служкин начал снимать куртку и поинтересовался:
— А благоверный где?
— Колесников-то? На работе, где же еще?
— Слава богу, — сказал Служкин и вытащил из куртки бутылку.
— Витька! Ты воще!.. — выхватывая бутылку, закричала девушка. — Портвяга! Я сто лет уже мечтала нажраться! Пошли!
Проходя в кухню, Служкин флегматично заметил:
— С одного флакона не нажремся, Ветка.
— А ты Татку из садика сюда приводи, а я пока еще сгоняю. Татка же нормально с Шурупом играет...
— Нельзя, Ветка, — вздохнул Служкин, срезая пробку с бутылки.
— Жаль, — разливая портвейн по чашкам, призналась Ветка. — Ну, как там у тебя в школе? Молоденькие-то училки есть?
— Есть, да не про мою честь, — выпив и закурив, неохотно сказал Служкин. — Невесты без причинного места... Лучше ты рассказывай. Как там твой любовник-то? Все еще в кино тебя снимать хочет?
— Козлов-то? Козел — он и есть козел, — с чувством произнесла Ветка. — Я его уже послала, куда не ходят поезда. Я теперь, Витька, в другого влюбилась. В летчика. Точнее, бывшего летчика. Ему Колесников менял пьяные номера на обычные, он и пригласил в гости. Колесников меня с собой взял. Сам нарезался и упал под стол, а мы с этим летчиком заперлись в ванной и трахались. Я чего-то боюсь, уж не залетела ли я тогда?..
— Хорошенькое дело — в ванной, — мрачно пробормотал Служкин. — Залетайте в самолетах «Аэрофлота»...
Из комнаты вдруг раздался басовитый рев. Ветка чертыхнулась, вскочила и убежала. Служкин снова закурил и открыл окно.
Веткин дом стоял недалеко от берега Камы, от черного, мрачного котла затона. Служкин курил и смотрел, как мимо дебаркадера, мимо разведенного наплавного моста, словно бы брезгливо оскалившись, проплывает высокий и длинный речной лайнер, возвращающийся на стоянку после навигации. Лайнер медленно плыл под яростным золотом зарослей на дамбе, от которого вода отмелей казалась древесного цвета, будто коньяк. Плыл мимо рыжих склонов, где валялся ржавый хлам — тросы, мятые бакены, какие-то гнутые и рваные конструкции, содранные с кораблей. Плыл мимо врытых в землю и обросших кустами цистерн, мимо старых брандвахт с яркими колечками спасательных кругов, мимо решетчатых портовых кранов и заводских корпусов с длинными закопченными трубами.
Вернулась Ветка, и Служкин выбросил окурок.
— Как там у вас дела с Надькой? — спросила Ветка, снова разливая портвейн.
— Все чики-пуки, — сказал Служкин и, подумав, добавил: — Недавно порешили мы с ней прекратить наши постельные встречи, вот так. Ей неохота... да и мне неохота. Взяли и завязали.
— Хоба-на! — изумилась Ветка, вытаращив глаза. — И с кем ты?..
— Ни с кем.
— Ни фига себе! — Ветка хлопнула полчашки портвейна. — А эта твоя дура, как ее... Ру... Ру... ну, Сашенька.
— Рунева, — подсказал Служкин. — Она Будкина любит.
— Ну и что? — искренне не поняла Ветка.
— Да ну тебя... Не объяснить. Нет, и все.
— Заведи любовницу, — посоветовала Ветка.
— Заведу, — согласился Служкин. — Тебя вот.
— А что? Классно! — оживилась Ветка. — Будем опять как тогда, после школы, помнишь? Зашибись было! Ты не загружайся насчет этого. Подумаешь! Наплюй. Я-то тебя люблю, Витька, честно. С седьмого... нет, с девятого класса. Я тебе позвоню, как только Колесников свалит куда-нибудь на подольше. Приходи — оторвемся, как раньше!
— Приду, — кивнул Служкин. — Оторвемся, конечно. Заедет и на мой двор «КамАЗ».
Глава 11
ЛЕНА
Серым утром Служкин вышел из подъезда, ведя за ручку Тату.
— Папа, а я не хочу в садик, — сказала Тата.
— А я хочу, — признался Служкин, останавливаясь прикурить. — Не понимаю, почему бы нам с тобой не поменяться?.. Ты будешь ходить за меня на работу?
— А там бьют? — поинтересовалась Тата.
— Бьют, — честно ответил Служкин. — А тебя в садике разве бьют?
— Меня Андрюша Снегирев мучит. Щипает, толкает...
— Дай ему в рог, — посоветовал папа.
— Он Марине Петровне нажалуется.
— Тогда сама на него нажалуйся.
— Он еще сильнее меня мучить будет.
— Да-а... — протянул Служкин. — Заколдованный круг. Ладно, я поговорю с его мамой. Ты мне покажи ее, хорошо?
Они остановились у перекрестка, на котором лежало звездообразное озеро грязи. Посреди него в буром тесте сладострастно буксовала иномарка, выбрасывая из-под колес фонтаны. Служкин взял Тату под мышки и перенес на другой тротуар, высоко задирая колени.
— Папа, а ты мне купишь вечером жвачку с динозаврами?
— Куплю, — пообещал Служкин.
— А в зоопарке динозавры есть?
— Нету. Они вымерли давным-давно.
— А почему они умерли?
— Съели друг друга до последнего.
— А последний?
— Последний сдох от голода, потому что некого больше было есть.
— Папа, а они были злые?
— Да как сказать... — задумался Служкин. — По большей части они были добрые. Некоторые даже слишком. Но добрых съели первыми.
Служкин и Тата завернули в ворота садика, и Тата, вырвав ручку, побежала к дверям. В длинном голубом плащике и синей шапочке она была похожа на колокольчик.
Служкин вслед за Татой вошел в раздевалку. Здесь была только одна мама, которая возилась с сынишкой. Служкин посадил Тату на стульчик, опустился на корточки и стал расшнуровывать ей ботинки.
Сзади подошел мальчик с игрушечным пистолетом.
— Я тебя жаштрелю, — сказал он, наводя пистолет на Тату.
Тата испуганно глядела на Служкина.
— Андрюша, иди ко мне, — позвала мама, и мальчик отошел.
— Папа, это Андрюша Снегирев, — сказала Тата.
— М-м?.. — удивился Служкин. — Понятно теперь...
Он переодел Тату и убрал все уличное в шкафчик
с елочкой на дверке. Тата слезла со стула, Служкин поцеловал ее в щеку, и Тата побежала в группу. Оттуда донесся ее звонкий крик:
— Марина Петровна, здравствуйте!..
Служкин подошел к маме Андрюши Снегирева и дружелюбно сказал:
— Бойкий у вас мальчик.
— Да уж... — ответила женщина, оборачиваясь.
— Лена?.. — изумленно спросил Служкин.
— Витя?.. — растерялась женщина.
Она тотчас опустила голову, застегивая сыну рубашку, но Служкин видел, как порозовели мочки ее ушей. Пораженный Служкин молчал.
— Беги, Андрюша, — сказала Лена и легонько шлепнула сына.
Андрюша побежал в группу, по дуге обогнув дядю.
Лена и Служкин переглянулись и молча вышли на крыльцо.
— А ты, значит, теперь Снегирева, а не Анфимова...
Лена виновато улыбнулась:
— А мне Андрюша говорил: «Тата Шушкина, Тата Шушкина»... Я думала — Шишкина или Сушкина...
— Или Пушкина. Сколько лет мы с тобой не виделись?
— Со школы, — тихо сказала Лена.
— А ты все такая же красивая... — задумчиво произнес Служкин. — Только располнела...
— А ты все такой же грубиян, — ответила Лена.
— Извини, — смутился Служкин.
— Ничего. — Лена ласково коснулась рукой его локтя. — Это я после Оли начала толстеть.
— Какой Оли?..
— Дочки Оли. У меня еще дочка есть. Годик с небольшим.
— Вот тебе и раз... — только и нашел что сказать Служкин, но тотчас поправился: — То есть вот тебе и два...
Лена засмеялась. Голос у нее был нежный и слабый.
— Мне торопиться надо, Витя, — пояснила она. — Дома с Олей муж сидит, а ему на работу. Ну... до свидания.
Она еще раз улыбнулась Служкину и пошла к воротам садика: светловолосая, еще — еще — симпатичная
молодая женщина в дешевом мутно-бордового цвета плаще. Женщина, а не девушка и тем более не девочка, какой ее знал, а потом помнил Служкин.
— Лена!.. — вдруг крикнул Служкин ей вслед, и она оглянулась. — Лен, мы же теперь каждый день встречаться будем?..