Белый шаман

Тундру охватил снежный смерч, за пеленой снега Белый шаман увидел злых духов. Они шли, дыша холодом и осколками льда. Вдали виднелся чум лучшего охотника рода Медведей.

А в окружении злых духов к Глебу приближался Черный шаман.

Белый шаман призвал на помощь хозяйку очага Энэкэн Буга. Медлить было нельзя, у роженицы начались потуги, мальчик уже ждал решения своей судьбы.

Они встретились: две силы, Добра и Зла.

Черным шаманом двигала ненависть. В юности он сватался к Бурее, но девушка ему отказала. Вошла хозяйкой в дом лучшего охотника рода.

Тогда он поклялся отомстить влюбленным. Больше он ни к кому не сватался ,и злорадно усмехался слышав ,что в славном роду охотника, снова родилась девчонка.

Но этот мальчик достанется ему. Он поселит в его сердце черную змею злобы и ненависти, к женщинам, детям, зверям. Он взрастит в нем страшную жажду власти. Скоро, скоро быть великой войне на просторах огромной земли, от Байкала до Ламского моря.

А Белый шаман, хотел вдохнуть жизнь в маленького калеку, для иных дел. Любви к жене, детям. Чтобы были у юноши золотые руки мастера ковки, прекрасных эвенкийских ножей, украшений для женщин. Даже один из ножей, будет лежать в витрине, одного из самых знаменитых музеев мира, Эрмитажа.

В мире должно быть равновесие. И духи, злые и добрые, отступили, оставив двух шаманов, самим разрешить свой спор.

Они были почти одного роста, даже физически, силы их были равны.

Оба стали погружаться в глубокий транс. Каждый по своему. Белый шаман просто представил себя облаком, летящим над планетой Земля. А Черный мысленно оседлал ворона, и на нем летел все выше и выше.

Они достигли девятого неба. Пора было начинать бой. Выше уже жили Боги.

Уничтожение физического тела не имело значения, здесь в мире духов. Победит тот, кто «высосет» без остатка душу соперника.

Глеб почувствовал легкое головокружение, потом заломило затылок, невыносимо, захотелось, чтобы кто-то отрубил голову. Вот прямо сейчас, иначе невозможно терпеть. Он не мог сосредоточиться, чтобы нанести ответный удар.

Потом он стал задыхаться от дыма. Он умирал со своими родными девочками в пламени пожара, впервые понимая, до конца, как они мучились, им не дано было задохнуться в дыму. Они плавились заживо. Он закричал от боли, за них, любимых. Омут памяти засасывал его, забирал силы.

Черный шаман, торжествующе усмехнулся.

Но он рано праздновал победу. Когда Белый шаман закричал от страданий, его верный Утиур, маленький пушистый щенок, который до этого жался от страха к его ноге, вдруг услышал зов крови.

Крик вожака, был похож на зов стаи, и щенок стал волчонком, в его крови загорелся огонь битвы. И он напал на Черного шамана, как волк ,не предупреждая. Беззвучно, словно лавина снега, он пронесся до левой ноги врага, и рванул ее, вырвав кусок плоти .Когда противник упал, Утиур нацелился на его горло. Но Белый шаман уже очнулся от морока, и схватил щенка за ошейник.

И обрел силы взглянуть в бездонные глаза шамана Зла.

-Отныне твое имя – Далунча, заблудившийся. Ты забудешь дорогу к родным берегам Амура, отныне ты из рода не Медведя, а росомахи. Ты не сделаешь никому зла, ты больше не шаман, духи отвернулись от тебя. Ты простой пастух, перегоняющий стада по бескрайнему Северу.

Они вместе спустились в средний мир, мир людей.

Белый шаман, даже помог Далунча встать, при этом он успел открыть коробочку с плутонием и положить колбу, врагу в карман.

Наверно это было жестоко, но вернувшись из ада памяти, Глеб не мог уже простить.

Глеб снял с шамана обрядовую одежду и посадил в нарты, олени повезли, нешамана на север.

А Белый шаман с белоснежным псом вошли в чум лучшего охотника, Хадиуля.

Глеб останется в чуме до утра, вдохнет в ребенка жизнь, сделав искусственное дыхание. Из бересты сделает для мальчика корсет, и прикажет делать такой же, пока мальчик будет расти. Ведь береста, это оберег от мира духов.

Конечно, он не сможет его сделать здоровым, но горб будет почти незаметен, и не будет мешать дышать мальчику.

Горбун вырастет знаменитым кузнецом, Горюнав он увезет к Ламскому морю. И никто не напишет ее портрет. Но останутся легенды об их любви.

Дина видела, Любимому больно. Он стонал и метался на полу, скрежетал зубами от невыносимой муки.

Потом он стих, словно сдался и тут, щенок забрыкался во сне лапами, шерсть его стала дыбом, и Дина увидела, не щенка, а волка.

Она вспомнила наставления Глеба и зажгла свечу.

-Не оставляй меня, не оставляй, никогда, – шептала она, как заклинание.

Они приходили в себя медленно. Женщина принесла мужчине горячего чая и сама с ложки вливала в онемевшие губы. Верный пес, тоже нуждался в заботе. Она поила его с ладони молоком.

Победители спали, Глеб дышал тихо словно ребенок. А Утиур, напротив, переживал свой первый бой, скалился во сне, и перебирал лапами.

-Наш самолет совершил посадку в аэропорту города М.

В зале аэровокзала их ждал юноша почти мальчик. Тот самый брат Аян. В этот раз вместо национального костюма, он был одет в полувоенную форму. Мужчины обнялись.

-Придется подождать, китайцы прилетают через два часа.

Прошли в кафе, и пили горячий, очень вкусный чай.

Китайцев было двое. В строгих костюмах, при галстуках. Оказывается, Глеб говорит немного по-китайски, перевел, что приезжим нравится этнический туризм, и они оба ученые-лингвисты. Изучают легенды и сказки своих соседей эвенков.

Полет на вертолете, запомнится женщине навсегда. Дину укачивало до тошноты, винты шумели, дым стоял под днищем и проникал в салон машины. Горела тайга.

-Там куда мы летим, пожара нет,- успокоил эвенк.

Китайцы были невозмутимы. Приземлились уже ночью. Аян еще не приехала. Дина высказала свои опасения Глебу, что «все включено», видимо не сбудется.

- Не бойтесь, вас внесли в список, значит, поставили на довольствие. Встретят, дадут согреться у огня, накормят досыта и отпустят с миром, ничего не требуя в награду. Таков обычай тайги. Мы гости, нас кормить, святой обычай предков.

Дину поместили в палатке. Соседками оказались две сестры из Питера, ученые лингвисты, дамы неопределенного возраста. Они, охая и ахая, обнимали Глеба. Одна даже прослезилась. Выходило, что спутник ее был, личностью известной.

Дине хотелось одного лечь, дать отдохнут спине, после полета в дыму пожара, ныли виски.