Ория (сборник)

Но обида отступила. Ярчук не прав, но Згур помнил, как бросил «стаю» тот, кем до сих пор гордился Край. Навко Месник, Мститель за родную землю, ставший Пала-тином Валинским. Сын за отца не отвечает, но все же…

Или отвечает? А может, и хуже того. Он, Згур, уверен, что ищет путь домой. Когда-то и Навко считал, что спасает из плена Алану…

Ярчук молчал, да и Згуру стало не до речей. А ведь он хотел расспросить венета о Сури, о Лучеве, о многом ином. Выходит, не сложилось. Не беда, еще поговорят!

Но на следующий день стало не до разговоров. Приближался волок. О нем Згуру уже все рассказали: пологий берег, два холма, а между холмами — путь к Донаю. Легкую лодью, ежели взять дружно, можно перетащить за пару часов. Всем нужным: и веревками, и гладкими досками — озаботились еще в Выстре. Но не в веревках трудность. Волок стерегли — надежно, неусыпно. Кей-Сар понимал, что значит прямой путь к великой реке.

Поэтому Згур не спешил. Лодьи то и дело приставали к берегу, фрактарии оглядывали редкие рощи и прибрежные кусты, но тщетно. Если их и заметили, то виду не казали. А главное, никто не мог толком вспомнить, как волок стерегут. Одно дело, засада за холмами, совсем другое — цепь поперек реки…

Ближе к вечеру встретилась рыбацкая лодка. Перепуганные парни были взяты прямо с сетями на борт лодьи, поспешив рассказать, что волок совсем рядом — за мысом. Стерегут же его и на земле, и на воде. На земле — фрактарии в красноперых шлемах («цела тыща!»), на воде же лодья преогромная («ровно город целый!»).

Згур приказал поворачивать к берегу. «Тыща» его не смутила, он уже знал, сколько в такой «тыще» бывает. А вот лодья…

Пока фрактарии разводили костры да ужин варили, Згур собрал своих сотников. Рыбак, окончательно очумелый от ужаса, повторил свой рассказ и даже попытался нарисовать прямо на песке виденную им лодью. Сразу же стало ясно — галера. Крупная, из тех, что полторы сотни вмещает.

Горячий Крюк предложил не медлить и с темнотой дви-~ гаться прямиком к волоку. Половина — берегом, половина — на лодьях. Галера его не пугала. Главное — подойти поближе да крючья на борт закинуть. И — задницы драть.

Гусак и Сажа тут же согласились, причем одноглазый

заметил, что на таких галерах, совершен-понятно, плавают толстобрюхие бездельники, которые настоящей службы и не нюхали. Резать этаких олухов даже не весело — скучно. А не захочется резать — и подпалить можно. Паклю на сосновую ветку, да в смолу, да огнивом чиркануть…

Згур был уже готов дать добро — и на ночной бросок по берегу, и на факелы, но что-то удержало. Даже не что-то — кто-то. Чудик молчал. Не просто молчал — мрачно. Когда же спросили прямо, то головой покачал и посоветовал компарос в чистое одеться. А еще лучше — сразу у лодей днища продырявить: хлопот меньше.

Стало ясно — немногословный фрактарии что-то знает. Згур подумал и предложил, как стемнеет, и в самом деле за мыс сплавать. Только не всем и не на лодьях, а на рыбацкой лодке. Вдвоем — он и Чудик. А там и видно будет.

Ночь выдалась безлунной, хмурой. Тяжелые тучи шли низко, почти над самой водой. Сырость пробирала до костей, спасали только весла. Лодка шла быстро, и вскоре мыс остался позади. Чудик, не сказавший за всю дорогу ни слова, кивнул, указывая на берег. Вскоре нос лодки мягко ткнулся в песок.

— Поднимемся, — фрактарии указал на невысокий холм. — Сейчас сам увидишь, кампаро комит!

…За эти дни Згур так и не удосужился узнать, почему Чудик обращается к нему именно так. Да и не только к нему. Странный парень! Не нравится слово «господин», говори, как все прочие, «парень» или «эй, ты!». Почему «ком-паро»? Впрочем, никто не удивлялся. Привыкли, похоже.

Порыв холодного ветра ударил в лицо. Згур поежился, запахнул тяжелый плащ. Река… Волок должен быть совсем рядом…

Вначале он увидел костры — неровную цепочку, протянувшуюся вдоль берега. Згур начал считать — десять, пятнадцать. Если у каждого трое или четверо… Впрочем, костры часто с умыслом жгут. Мало народу — костров побольше. Много — совсем наоборот. Хитрость давняя..,

— Вот она!

Чудик, незаметно оказавшийся рядом, осторожно тронул за плечо, указывая куда-то в сырой сумрак. Згур всмотрелся. Сквозь темноту еле заметно проступало что-то более черное — большое, недвижное.

— Галера…

Таких больших лодей Згур еще не видел. Та, что они сожгли в Выстре, казалась рыбацкой лодчонкой по сравнению с молчаливым чудищем, застывшим посреди реки. Такому и реки мало…

— Это самая крупная галера, — негромко заговорил Чудик. — Их называют «драгос» — «драконы». У Кей-Сара их не больше двух десятков. В ней можно разместить больше двухсот фрактариев. Нос обшит медью, пять рядов весел…

— Ты что, плавал на такой? — не утерпел Згур. Послышался негромкий смех.

— Нет, компаро! Не плавал. Командовал. У меня таких было целых три. Когда-то я был наместником области Сира. Это далеко отсюда, за Зеленым морем…

Чудик замолчал, а Згур не решился расспрашивать дальше. Странный путь привел бывшего наместника в ряды бойцов Катакита…

— Я так и думал, что здесь они поставят «дракона». Компаро Гусак прав — в открытом бою мы с ними справимся. К тому же я уверен, что на галере сейчас не больше полусотни. Остальные на берегу. Так всегда делается. Но…

Договорить он не успел. Яркая вспышка разорвала черный сумрак. Язык пламени, длинный, слегка дрожащий, ударил в воду, огонь побежал по волнам, достиг берега. На миг стала видна галера — ясно, словно днем. Высокие черные борта, две мачты со свернутыми парусами, деревянная вежа с ровными зубцами на самой корме…

Згур замер. Он уже видел такое. Огненные Змеи! Бескрылые осы, способные плавить камень…

— Пирас Танатой, — Чудик всмотрелся в темноту, покачал головой. — Какая мерзость!

«Пирас Танатой»… Згур попытался сообразить. «Пирас» — «пламя». «Танатой»… «Танатос», кажется, «смерть». «Пламя Смерти»!

— Страшно! — фрактарий зябко передернул плечами. — Горит даже вода. Потушить нельзя, песок или земля только сбивают огонь. А всего-навсего земляной жир…

— Земляной жир?

Чудик удивленно повернул голову:

334

— Разве не слыхал, компаро комит? Черная жидкость, ее много на Восходе, особенно на границе с Великой Пустыней. Вязкая, резко пахнет. Ею иногда заправляют светильники. Но наши умельцы научились изготавливать из нее ЭТО. Как — не знаю. И, признаться, знать не хочу.

Згур все еще не мог поверить. Жир тоже горит, горит масло. Но чтобы так!

— А зачем они ее жгут? Ведь река пуста!

— Дураки! — коротко рассмеялся Чудик. — Дураки и трусы. Им страшно, вот и поднимают дух. За такие вещи головы снимают…

Да, те, кто был на галере, дали промашку. Згур представил, как лодьи подходят к черному борту, как вспыхивает шипящее жирное пламя…

— Днем не пройти, — решил он. — А если на рассвете, когда туман? Весла обмотаем тряпьем…

Чудик пожал плечами и проговорил что-то непонятное. Усмехнувшись, пояснил:

— Это на одном древнем наречии. «Мы поем славу храбрым безумцам». Но ты прав, компаро комит. Выхода у нас нет. Придется стать храбрыми безумцами. Хотя бы на эту ночь…

Згур застыл, сжимая рукой твердое просмоленное дерево мачты. Лодья неслышно скользила по воде. Белесый туман скрывал берег, и лишь с немалым трудом можно было различить неясные тени, двигавшиеся слева и справа. Три лодьи плыли к волоку. Згур взял с собой только добровольцев. Остальные вместе с Гусаком уже шли вдоль берега, чтобы напасть на врагов со стороны холмов.

— Разреши, комита! — Сажа нетерпеливо скалился, вглядываясь в туман. — Моя эту галеру знай! Моя по веревка поднимайся! Моя этот Пирас находи…

Згур не ответил. Что может один человек против «дра-госа», вооруженного Пламенем?

— Твоя и ваша к галере подходи и мало-немного стой. Моя к галере плыви. Разреши, комита!

Згур представил, каково окунуться в ледяную зимнюю воду, и вздрогнул. И десяти локтей не проплывешь — не рука отнимется, так нога.