Страница 182 из 189
Он посмотрел на своих спутников. У Сийи каменистая равнина не вызвала интереса, и она, запрокинув голову, разглядывала серебристый небесный свод, сиявший ярче сотни Зилуров. Джамаль, пощипывая бородку, озирал окрестности с явным разочарованием, но Сарагоса, против ожиданий, казался довольным. Он несколько раз притопнул башмаками, будто заколачивая в почву гвозди, выудил из кармана трубку и с наслаждением закурил.
— Ну, один факт мы установили, — раздался его звучный бас. — Здесь, на южном полюсе, космодром или что-то в этом роде. А что на северном, э?
— Кухня твоя, Нилыч, — откликнулся Джамаль.
— Вот именно! — На сей раз Сарагоса вроде бы не возражал, что кухню приписали ему. Выпустив в небо пару дымных стрел, он усмехнулся и опять пробормотал: — Вот именно! Осталось только погрузиться в шарик да поглядеть, что творится на севере. Часа за три-четыре доберемся, верно, князь?
— Если не быстрее. Лошадка у нас резвая… Найти бы только поводья да стремена…
«Быстрей вылетим, быстрей долетим», — промелькнуло в голове Скифа. Ему казалось, что здесь, на унылом сером кладбище, разглядывать абсолютно нечего, и Пал Нилыч, похоже, придерживался такого же мнения. Докурив, он выколотил трубку об один из древних камней и твердым шагом направился к люку, бросив по пути:
— Ну, князь, не пора ль поискать эти самые поводья и стремена? Я так думаю, что ты не хуже дяди Коли разберешься… — Вспомнив о дяде Коле, он вдруг остановился, вытащил из кармана плоский блестящий диск, поглядел на него, хмыкнул и спрятал обратно. Затем сказал: — Полетим на северо-запад, с остановкой. Хочу я на эти развалины посмотреть.
— Может, скажешь, где ты их видел раньше? — забрав бородку в кулак, Джамаль уставился на Сарагосу.
— Скажу, как не сказать… Доберемся до места, поглядим, что к чему, и скажу… От друга и союзника у нас секретов нет!
Он подошел к люку, ухватился сильными пальцами о закраины и одним рывком подбросил тело вверх. Звездный странник нырнул следом; сквозь полупрозрачные стенки Скиф видел, как две фигуры всплыли к развернутым полотнищам коконов. Он тронул Сийю за руку.
— Пойдем, ласточка. Пора отправляться.
— Твой мир не похож на этот? — спросила Сийя, шагая рядом с ним. Взгляд ее скользнул по каменной серой равнине, за краем которой, невидимые сейчас, лежали пески.
— Нет, милая. Полюс — вершина мира, и на наших вершинах лежат снега и льды.
— Снега и льды… — повторила она. — Как в горах Мауль… Никогда не видела льдов и снегов, только старшие сестры рассказывали…
— Еще насмотришься.
Обхватив ее тонкую талию обеими руками, Скиф подтолкнул девушку вверх, затем подпрыгнул сам и очутился в шаре. Кокон, оживший при первом же прикосновении, вкрадчиво обвился вокруг него, узы тяготения опали; он снова парил в невесомости. Сарагоса, до половины завернутый в гибкую ткань, с головой, склоненной к плечу, сопел у Скифа над ухом, кося глазами то на зияющее отверстие под ногами, то на звездного странника, висевшего перед мерцающей чечевицей пульта. Вдруг Джамаль, словно набравшись решимости, погрузил обе руки в это розоватое сияние, и люк закрылся. В следующую секунду аппарат дрогнул, пошел вверх, и стенки его сразу стали прозрачными — будто хрустальное стекло, протертое влажной тряпкой от слоя пыли.
— Вах, летим! — с гордостью произнес Джамаль. — Летим! Выходит, я не ошибся!
— Раз не ошибся, правь на северо-запад, — напомнил Сарагоса.
— Зачем, дорогой? Там сейчас ночь или поздний вечер. Лучше двинуться к востоку, навстречу заре!
— Я же сказал, что хочу осмотреть город!
— Здесь не один город, Нилыч. Погляди на глобусе: красное — пустыня, а в ней — темные точки. И точки у полюсов!
Сарагоса поглядел, убедился, что точки существуют в самом деле и что светлая искорка, отмечавшая позицию шара, ползет к одной из них. Затем спросил:
— А что, раньше их не было?
— Нет. Появились, когда мы стали подниматься. — Джамаль шевельнул пальцами, немного выправляя курс, и, скрестив руки на груди, усмехнулся. — Вах, вот и все, дорогой! Летим к городу, где сейчас утро! И будем там минут через сорок.
— Можно мне? — Скиф кивнул на розовую линзу. Всяким транспортом ему доводилось управлять, и слидером, и БМП, и танком на воздушной подушке, и даже десантными вертолетами классов «Скат» и «Гром», так что в своих способностях он был уверен; если Джамаль смог, то и у него получится. Но Сарагоса, покачав головой, буркнул:
— Потом порезвишься, сержант. А сейчас летим туда, куда летим.
«Потом так потом», — решил Скиф и принялся рассматривать неторопливо вращавшийся глобус. Его экваториальная часть была окрашена в желтый цвет и казалась широким, небрежно намотанным кушаком, перехватившим чрево планеты. Красные области располагались в более высоких широтах; начиная с сороковой параллели, тянулись к северу и югу, захватывая полюса — в точности как две шапки, нахлобученные по обе стороны от желтой ленты. Кроме желтого и красного, имелось еще бурое, и Скиф, приглядевшись, уяснил, что видит крохотное трехмерное изображение гор. И не просто видит: стоило сосредоточить взгляд на каком-нибудь участке, как тот начинал приближаться, увеличиваться в размерах, расти, позволяя разглядеть местность во всех подробностях и деталях. Скифу захотелось повторить этот эксперимент на черных точках-городах, которых насчитывалось довольно много, примерно сорок или пятьдесят, но тут утреннее солнце брызнуло ему в глаза и шар пошел на снижение. Он уставился вниз, отметив, что новые развалины ничем особенным не отличаются от прежних, оставшихся на ночной стороне: такие же полуразрушенные стены, покосившиеся столбы, прямые полоски дорог, кое-где блеск металла или стекла.
— Держи к окраине, князь, — раздался у него за спиной голос шефа. — Вон к тем колоннам со шляпками… где ветер дорогу песком замел.
«Дались ему эти колонны», — подумал Скиф, прикидывая, что в городе имеются объекты поинтереснее. Взять хотя бы ту башню, похожую на Пизанскую, наклонившуюся градусов на семьдесят, однако нерухнувшую и почти целую… Башня стремительно промелькнула и откатилась назад, однако Скиф успел сообразить, что она повыше Пизанской раз в десять. Рядом лежала еще одна, полуразвалившаяся, похожая на обломки гигантской каменной цистерны. Вряд ли каменной, поправился Скиф; по виду материал похож, но камень не выдержал бы таких чудовищных нагрузок и испытания временем.
Так же, как и на древнем космодроме, аппарат замер в двух метрах от земли, корпус его потускнел, а люк раскрылся, приглашая к выходу. Скиф вылез последним, погрузившись до щиколоток в мелкий ржавый песок; ветер насвистывал ему погребальный реквием, кружил у коленей красноватую пыль, осыпал комбинезон прахом минувших веков.
Он огляделся.
Метрах в семидесяти изломанным горным хребтом высились остатки стен с треугольными и звездчатыми отверстиями, занесенные валами и холмиками песка; кое-где виднелись перекошенные ребристые шпили из блестящего металла, какие-то решетчатые конструкции и спиральные пандусы, треснувшие и осевшие на землю; меж ними серой лентой просвечивала выложенная плитами дорога, тянувшаяся от руин к самым ногам Скифа, и он видел, что по периметру каждой плиты бугрятся тугие валики мха с крохотными розовыми цветочками. Вдоль этого тракта, по обе его стороны, торчали невысокие колонны, не исчезавшие и там, где мостовая скрывалась под слоем ржавого песка. Колонны будто маршировали ровной шеренгой в пустыню; каждая была Скифу по грудь и каждую сверху прикрывала выпуклая крышка, превращая ее в некое подобие гриба.
От этого города веяло неизмеримой древностью. Какое-то чувство подсказывало Скифу, что тут речь идет не о веках, не о тысячелетиях, а об иных сроках, сравнимых с жизненным циклом звезд или самой Галактики; чудилось, что ветры времен миллионы лет играют и звенят среди этих руин, то засыпая их песком, то нежно сдувая красноватую пыль с камня и металла. Древний город тем не менее не производил, подобно заброшенному космодрому, впечатления могильника — быть может, потому, что над ним сияло фиолетовое небо и среди развалин тут и там высились деревья с плоскими, похожими на продавленные зонты, кронами.