Сальери

В другом источнике утверждается, что «Делорье, издатель произведений Глюка, согласился приобрести партитуру Сальери лишь за небольшую сумму в 1200 франков, да и то лишь при условии, что на афишах до двенадцатого представления опера будет значиться под именем Глюка»{79}.

На самом деле французский франк (а вместе с ним и десятичный принцип денежного счета) был введен лишь в апреле 1795 года. Что же касается ливров, состоявших из 20 солей или 240 денье, то десять тысяч ливров по тем временам — очень неплохие деньги. А вот о том, что это был за «значительный презент» от королевы, история умалчивает.

Гюстав Денуаретерр рассуждает так:

«Королевская музыкальная академия в последнюю очередь хотела бы купить коллективное произведение Глюка и Сальери. <…> То есть имело место злоупотребление ее доверием, чтобы получить сумму, которую никогда не дали бы, если бы речь шла о покупке произведения одного Сальери. Именно поэтому лишь после тринадцатого представления имя Глюка исчезло с афиш»{80}.

В конечном итоге имел место определенный обман, но главная цель была достигнута. Впрочем, восторженная публика не держала зла ни на Глюка, ни на вмиг ставшего знаменитым Сальери.

Впрочем, существует и несколько иная трактовка появления в авторах оперы имени Сальери. Согласно этой версии Глюк с самого начала не скрывал, что музыку к опере будет писать другой человек, но дирекция Парижской оперы, видимо, сочтя замену неравноценной, ответила отказом. И тогда положение спасло личное вмешательство императора Иосифа II. В марте 1783 года он написал австрийскому посланнику в Париже графу Флоримунду Мерси д'Аржанто:

«Композитор Сальери недавно сочинил оперу под названием “Данаиды” фактически под диктовку Глюка. Небольшие отрывки, которые я слышал в клавесинном исполнении, показались мне чрезвычайно хорошими. Поскольку сам Глюк, скорее всего, не сможет приехать в Париж, я прошу вас, любезный граф, сообщить мне, стоит ли ехать туда Сальери и каково ваше мнение о том, может ли его опера быть благосклонно принята и поставлена на сцене. Будучи занят при моем дворе и в здешнем театре, он не захочет пускаться в путь в состоянии неопределенности и жить в Париже без всякой цели»{81}.

А потом уже мастер тонкой дипломатической игры Мерси д'Аржанто подменил намеренно туманную фразу императора, будто опера написана под диктовку Глюка, более определенным (хотя и неточным) утверждением, что первые два акта сочинены Глюком, а остальные — Сальери под руководством мэтра. После этого опера была принята, а заодно появился миф, что большая часть ее музыки написана Глюком. Заблуждение поддерживалось вплоть до того самого момента, пока сам Глюк не поместил в «Журналь де Пари» сообщение о том, что единственным автором музыки оперы является Сальери.

Как бы то ни было, публикация эта сослужила Сальери и «Данаидам» добрую службу. Во всяком случае, один обозреватель «Меркюр де Франс» (Mercure de France) написал: «Заявление Глюка сделало невозможное. Оно возвысило в общем мнении и без того всеми признанный талант господина Сальери. Его прекрасная опера свидетельствует о доподлинном знании нашего театра и позволяет надеяться на появление новых постановок, которых мы вправе от него ожидать»{82}.

Всё это дало Сальери новый старт для феноменально успешной карьеры, где было всё — от громовых рукоплесканий до полного иконостаса престижных европейских орденов.

Именно Глюк стал крестным отцом «Данаид» Сальери, и именно эта опера упрочила европейскую славу молодого композитора. При этом вряд ли творец «Орфея и Эвридики» рискнул бы поставить на карту свое художественное реноме, если бы с самого начала не признал оперу Сальери достойной своего имени и хотя бы в какой-то мере сомневался в ее успехе. Недаром великий оперный реформатор сказал о своем последователе, что «только этот иностранец перенял его стиль, которого не хотел изучить ни один немец»{83}.

«Данаиды» стали несомненным успехом Антонио Сальери, который показал себя «в полной мере достойным учеником Глюка»{84}.

По данным, приведенным Адольфом Жюльеном, первая постановка оперы принесла выручку в 9087 ливров, вторая (имевшая место 30 апреля) — 4626 ливров. Таким образом, две апрельские постановки дали 13 713 ливров. Шесть майских постановок дали 24 501 ливр, три июньских— 11 135 ливров и т. д. «Данаиды» имели 15 шедших друг за другом постановок, «что было прекрасным результатом для тех времен»{85}.

Опере сопутствовал успех и в 1785 году. Например, две постановки, данные в июле, принесли 6446 ливров выручки; две в августе — 3405 ливров, три в октябре —7310 ливров, одна в ноябре — 1993 ливра, одна в декабре — 1727 ливров. То же самое имело место и в 1786 году: три постановки в августе дали 8047 ливров, две в сентябре — 3550 ливров, одна в октябре — 2392 ливра, две в ноябре — 3103 ливра{86}.

На титульном листе партитуры, отпечатанной в Париже, Сальери был указан как единственный автор музыки к опере. Дирекция Парижской оперы сделала композитору еще два заказа (речь идет об операх «Горации» и «Тарар»).

Исследователь творчества Сальери Джон Райе отмечает, что некоторые арии «Данаид» по стилю напоминают места из «Орфея и Эвридики» Глюка.

Шведский композитор немецкого происхождения Йозеф Мартин Краус, который встречался с Глюком в Вене зимой и весной 1782—1783 годов, дает нам свой вариант рассказа о возникновении «Данаид» и об отношениях между Глюком и Сальери. Согласно Краусу, Сальери выполнял у Глюка обязанности секретаря, и лишь когда старик совсем устранился от работы над оперой, он стал писать самостоятельно. При этом Глюк «полагал, что эта музыка слишком близка его собственным идеям»{87}.

Вместе с тем, как утверждает Краус, Глюк недостаточно доверял мастерству молодого композитора, чтобы поставить под этим сочинением свое имя.

Скорее всего, в успехе «Данаид» важную роль сыграло как публичное благословение великого Глюка, так и твердая поддержка Иосифа II, старшего брата тогдашней французской королевы Марии Антуанетты. При этом, называя могущественных покровителей, не следует забывать и о таланте самого Антонио Сальери, без которого «Данаиды» никогда не имели бы такого успеха у взыскательной французской публики.

У музыкального критика Кастиль-Блаза читаем: «Хотя Сальери и был итальянцем, его музыка принадлежала к немецкой школе: он написал партитуру “Данаид” в Вене, под присмотром Глюка, своего последнего учителя, и по идеям этого композитора, вместо которого он должен был работать. В Париже объявили, что Глюк является автором большей части музыки “Данаид”; эти слухи дали счастливый результат, настроив публику благосклонно к новому произведению. Лишь после двенадцатого представления, когда был достигнут самый блестящий и солидный успех, великий маэстро объявил, что это произведение принадлежит руке исключительно одного его ученика Сальери. Музыка “Данаид” очень хороша, по стилю крепкая и сильная, порой очень мелодичная и всегда экспрессивная. Многие куски <…> достойны самого Глюка и написаны в манере этого маэстро, так что их легко приписать ему. Арии Гипермнестры и Даная производят впечатление мощное и полное драматизма. Пьеса была адаптацией произведения, которое Кальцабиджи написал для Глюка. Адаптацией слабой и варварской, со смешными словами, лишенными рифмы и чувства меры, что принизило часть музыки; особенно женский хор. <…> Этот хор, полный воодушевления и огня, произвел бы гораздо большее впечатление, если бы стихи были адаптированы к ритму мелодии»{88}.