Дама в красном

Слейд улыбнулся:

– Мы сильны.

– Нас так просто не возьмешь, – сказали они дуэтом, смеясь, забрались в джип и помчались к дому.

Душ и смена белья помогли, так же как и первая бутылка пива.

Часом позже, рассевшись на террасе и наблюдая, как крохотные колибри воюют из-за права красоваться на кусте жимолости, Тревис решил, что все-таки выходные в деревне пойдут ему на пользу.

Слейд пошел в дом, чтобы взять еще пива. Казалось, отношения с миром начинали налаживаться. Теперь бы увидеть Кэти…

– Тревис!

Он поднял глаза, улыбнулся и встал как раз вовремя, чтобы подхватить бросившуюся к нему сводную сестру и закружить ее.

– Привет, дорогая, – сказал он, звонко целуя ее в щеку, – я уже начал думать, что ты бросила эту затею с юбилеем.

Кэтлин сморщила носик.

– Ну конечно, особенно учитывая, что идея была моя.

– При ненавязчивом давлении со стороны Джонаса, а?

Она улыбнулась.

– Ну, если только совсем крохотном. Когда ты объявился?

– Час назад. – Он изобразил огорчение. – И был жутко разочарован, что вас не было в составе встречающей делегации.

– Я хотела, но…

– Кэти, я пошутил, – Тревис усмехнулся. – Слейд был. О чем еще можно мечтать?

Кэти плюхнулась в кресло-качалку, вытянув длинные, обтянутые джинсами ноги.

– Нет, правда я собиралась… А потом Джонас решил, что кому-то надо поехать навестить нашего поставщика провизии, так что…

– Он велел тебе этим заняться.

– Ну, Трев, перестань. Он всегда так, ты же знаешь.

Тревис выпрямился в своем плетеном кресле.

– Да. Некоторые вещи никогда не меняются.

– Ты уже виделся с ним?

– Нет, Марта сказала, что он на прогулке. – Он улыбнулся. – Она потрясающе выглядит.

– Она вообще потрясающая. – Кэтлин качнулась в кресле. – Удивительно, да? Что бы ни делал Джонас, ее это не пугает.

На крыльце наступило понимающее молчание, нарушаемое только поскрипыванием кресла-качалки и гудением пчел над цветами. Немного погодя Тревис спросил:

– Так в чем дело, Кэти? Мы тут, чтобы пожелать Джонасу еще восемьдесят пять лет правления империей? Или нас ожидают его наставления относительно того, как нам следует сражаться за ее передел? Можно подумать, что до него наконец дошло: единственная, кто проявляет интерес к «Эспаде», – это ты.

– Но я не одна из вас, – тихо сказала Кэтлин. – Вы – Бэроны. А я – Маккорд.

– Ерунда.

– Твой отец думает иначе, – Кэтлин дотянулась до пива Тревиса и отхлебнула немножко. – Полагаю, это тоже на повестке дня, – сказала она, прикладывая ко лбу ледяную бутылку. – Приезжает адвокат Джонаса. Грант Ландон, из Нью-Йорка.

– Ландон? – Тревис поднял бровь. – Не думаю, что слышал это имя, но, наверное, так и должно быть, учитывая, что я из Лос-Анджелеса.

Кэтлин улыбнулась.

– Относительно Лос-Анджелеса… Что у тебя новенького?

Дверь хлопнула, пропуская Слейда. В каждой руке он держал по две бутылки.

– Эй, Кэти, не подыгрывай ему. – Он поставил бутылки на пол и уселся на стул. – Стоит тебе хотя бы чуть-чуть проявить интерес – и он начнет услаждать наш слух подробностями великосветской жизни.

– Давай услаждай, Трев, – сказала Кэтлин. – А то я порой забываю, что в жизни бывает что-то, кроме навоза.

– С удовольствием. – Тревис взял ее руку и галантно поднес к губам. – Ты знаешь, что ни одна из голливудских актрис тебе и в подметки не годится?

– Врунишка, – хмыкнула Кэтлин.

– Это такая же правда, как и то, что твой большой брат Тревис красивее всех голливудских героев-любовников, вместе взятых.

Кэтлин залилась смехом. Счастье волной прокатилось по телу Тревиса.

«Джонас или не Джонас, – подумал он, – а неплохо быть дома».

Встреча с адвокатом Джонаса состоялась на сеновале, который в детстве был секретным местом сбора братьев.

«И что за встреча!» – угрюмо подумал Тревис, одеваясь к приему.

Не успели он и Слейд опомниться от заявления Гейджа, что он разводится с Натали, как тут же Грант Ландон заявил, что у него та же беда.

«Единственное, что всегда будет в отношениях полов, – думал Тревис, глядя в зеркало и поправляя галстук, – это отсутствие какой-либо определенности». Вот она – резолюция импровизированного совещания на сеновале. Тревис вздохнул и застегнул запонки на манжетах.

Когда братья росли, они, встречаясь на сеновале, вели разговоры о бейсболе, о футболе. Или разрабатывали тайные планы, как прокрасться в полночь через гостиную, чтобы набедокурить. Трое хулиганистых мальчишек на ранчо размером с небольшую страну… Им многое было под силу.

А на этот раз все крутилось вокруг женщин. Гнев Гейджа по поводу решения его жены оставить его. Изумление Гранта Ландона после сообщения его жены, что она с ним несчастлива. Слейд ничего не сказал, но, судя по выражению лица, ему было что добавить.

Ландон обозвал их встречу клубом «Не пойму, что надо женщинам». Тревис молчал. Разве признаешься, что чувствуешь злость к женщине, которую едва знаешь? Злость и вожделение.

Он сердито насупил брови.

Как можно злиться на женщину и одновременно желать ее так сильно, что внутри все ноет? Если бы он спустился сегодня в зал и по какой-то прихоти судьбы обнаружил там в толпе Алекс… если бы это случилось, он ринулся бы прямиком к ней…

– Ты идиот, Бэрон, – сказал Тревис своему мрачному отражению.

Почему ему нужна такая женщина, как она? Ему не нравятся кокетки. Тем более не нравится, когда его используют. Равенство полов – это, конечно, замечательно, но Алекс отвела ему совсем уж неприглядную роль: здрасте, в койку – и до свидания.

Он сам так никогда не поступал. Никогда не тащил женщину прямо в постель. Сначала некоторое время встречался с ней, угощал, говорил комплименты… А когда отношения завершались, посылал цветы и какой-нибудь небольшой, но дорогой презент…

Тревис расхохотался.

– Ну, парень, – сказал он своему отражению, – ты даешь! Может, даме следовало бы прислать тебе пару десятков роз и заколку для галстука от Тиффани?

Напряжение малость спало.

Он ведет себя как тупица, и теперь ясно, почему Алекс Торп задела его самомнение.

– Это символично, – сказал он типу в зеркале и ухмыльнулся.

Надел смокинг, провел руками по волосам. Из сада слышались музыка и смех. Вечер начался. «Двести гостей», – сказала ему Кэти, а потом хитро усмехнулась, как умела только она, и добавила, что ей уже раз десять звонили разные его знакомые девушки и каждая хотела узнать, приедет ли он.

– Я в панике, Трев, – сказала она, невинно взмахнув ресницами, – просто не знаю, как ты выкрутишься.

Тревис кинул последний взгляд в зеркало.

– Да, – сказал он напыщенно, – будет нелегко. Но кто-то же должен это сделать. – И насвистывая, вышел из комнаты, отправляясь навстречу трудностям.

Парой часов позже он стоял в гостиной, в одной руке бокал, в другой – крохотный бутерброд с омаром. Вино было отличным, как и закуски. И оркестр не подкачал. И, как Кэти и обещала, присутствовали многие из его старых подружек, все очень еще ничего, и большинство давали понять, что до сих пор заинтересованы в продолжении отношений, даже те, кто пришли с мужем или приятелем. Помимо этого, вокруг была масса привлекательных женщин, включая модель, чье изображение украшало столько обложек, что даже он ее признал, и дочь сенатора, на самом деле оказавшаяся еще красивее, чем на рекламных плакатах своего отца.

Он танцевал со всеми, флиртовал с незанятыми, и телефончик девочки с обложки, так же как и дочки сенатора, уже хранился в его нагрудном кармане.

– Развлекаешься? – спросила Кэти, оказавшись в какой-то момент рядом. Она танцевала с Лейтоном, кузеном Тревиса.

– Ну да, – машинально отозвался он.

Слишком машинально. Он сам это понял, стоило лишь произнести эти слова. Но Лейтон наклонился к уху Кэти, как обычно, занятый лишь собственной персоной, так что ложь Тревиса прошла незамеченной. Одурачить Джонаса и Марту оказалось не так просто.