Сладкая боль

— Одни, точные, для нас, другие, улучшенные, для клиентов.

Затем Света опять вернулась к Матье, который уже подготовил контракт.

— Против съемок обнаженной не возражаете? — спросил он.

Светка боялась ответить отказом, да, впрочем, в тот момент ей было все равно.

— Хорошо! — сказал Матье, сделав пометку в карточке. — Вот контракт. К сожалению, только на французском языке, но я вам сейчас объясню самое главное.

Светлана слушала невнимательно, даже не пытаясь вникнуть. Она была согласна на любые условия и ей хотелось только одного: поскорее поставить свою подпись. Девушка взяла ручку и, не веря, что то, о чем она мечтала, уже сбылось, подписала свой первый контракт с — парижским! — модельным агентством.

Когда Света, расцеловавшись по французскому обычаю с Матье, вышла на улицу, то не смогла сдержать вырывавшееся из ее груди, глаз, губ счастье. Оно светилось, улыбалось, подпрыгивало. В голове Светки творилось что-то невообразимое, она ошалела, она не знала, что делать с таким объемом счастья, она боялась задохнуться от восторга.

«Эй, Париж! — хотелось ей крикнуть во весь голос. — Ты даже не представляешь, кто идет по твоим улицам! Королева подиумов, будущая топ-модель».

* * *

Света резко проснулась от глухого удара по чему-то твердому, она открыла глаза и повернулась на другой бок, недовольно подумав: «Опять эта зараза со своей дурацкой зарядкой!»

Агентство поселило Светлану вместе с тремя девушками из бывшего соцлагеря, соответственно, и бытовые условия здесь были ненавязчивые, чтобы они чувствовали себя как дома. Матье объяснил, что это временно, буквально на месяц, потом Света будет жить только с одной девушкой в двухкомнатной квартире. Месяц уже закончился, а о переезде не было ни слова.

Полька Малгожата каждое утро будила всех своей зарядкой. Сначала она долго шуршала в ящике комода, затем или ударяла по этому же комоду гантелей, или еще что-нибудь роняла, но обязательно с превеликим шумом. Две другие тоже были не лучше. Югославка возвращалась домой очень поздно и, не думая о других, занималась своими делами, включив яркую настольную лампу у кровати. Чешка была веселая, болтливая и совершенно бесцеремонная. Надо сказать, что появление Светы произвело на них удручающее впечатление, во-первых, лишний человек, а во-вторых, и это было самое главное, девушки сразу же, поджав завистливо губы, оценили ее внешние данные. За глаза они ее с нескрываемым презрением называли «наша красавица».

Теперь, как и в Москве, жизнь Светланы проходила в беготне по кастингам. В модельном агентстве она брала адреса Домов моды, которым требовались в данный момент манекенщицы, и отправлялась на просмотры, прихватив свои композитки. На первый лист композитки Матье поместил заинтересовавшую его фотографию, собственно говоря, благодаря которой он увидел в Светлане что-то такое, чего не было у других. Это была фотография, которую Игнат назвал «Грустная мадонна». Света тут же вспомнила и о его совете — ни в коем случае не использовать бодрый, самодовольный голливудский штамп с широкой зубастой улыбкой и выражением лица «Все о'кей!». Приняв это во внимание, она стремилась стать «русской мадонной» на парижских подиумах.

«Сначала надо создать свой неповторимый образ, а потом уже можно его варьировать, чтобы не надоесть публике», — глубокомысленно решила девушка.

Сегодня у Светы были кастинги в трех Домах моды: в империи «Кристиан Диор», у мэтра Леонара, не боящегося сочетать несочетаемое, и у Клода Монтана с его классической непредсказуемостью. Поэтому она хотела выспаться, чтобы предстать во всей своей красоте, которая, как ей казалось, стала потихоньку исчезать. Волнения и заботы о своей внешности сводили ее с ума. Она с завистью думала о знаменитых топ-моделях, которые жили в собственных шикарных особняках и могли ложиться и вставать, когда было угодно или нужно им, а не кому-то другому, могли позволить себе принять душистую расслабляющую ванну, не говоря уже о других изысках обеспеченной жизни.

«Нет, уже больше не усну, — тоскливо подумала Света, — придется вставать».

Она поднялась и, вяло потягиваясь, направилась в ванную, включила душ и брезгливо встала в низенькую ванну, предварительно смыв волосы, оставшиеся после купания Малгожаты.

«Жизнь парижской манекенщицы гораздо лучше выглядит из Москвы», — усмехнулась Светка.

То, что с ней происходило, казалось Светлане то дурным, то восхитительным сном. Она все никак не могла поверить, что теперь живет в Париже, что она видит, ощущает его наяву, и в то же время она боялась думать, что ей придется еще довольно долго проживать под одной крышей с подружками поневоле и сносить их ставшее невыносимым присутствие.

С бьющимся неровными ударами сердцем Света замерла перед офисом «Кристиан Диор». Открыв стеклянную дверь, она вошла в строгий мраморно-зеркальный вестибюль и, получив именную визитку у сотрудницы, направилась в указанную ей комнату. Она шла медленно, смакуя каждый шаг, она останавливала время, чтобы ощутить всю прелесть осуществления неосуществимого: она — Света Волкова — в офисе «Кристиан Диор». Девушка коснулась холодной мраморной стены, чтобы лишний раз убедиться, что это не сон. Но потом уже точно был не сон, а реальность с ее постоянными подножками и каверзами. Сердитая сотрудница, производившая отбор манекенщиц, в две минуты забраковала ее, безапелляционно заявив, что она слишком толстая для Дома моды «Кристиан Диор». Света вышла, ошалевшая от такой несправедливости.

«Кто же тогда худой? — зло подумала она. — Только привидения на кладбище...»

Настроение было ужасное: хотелось плакать и не хотелось жить. Но Светлана уже немного научилась владеть своими чувствами и смогла заставить себя отвлечься от провала и думать только о следующем кастинге.

У Клода Монтана все было как у художника-импрессиониста: огромный прозрачный потолок, под которым вольготно чувствовала себя его вселенская фантазия, длинные металлические трубы вдоль стен, унизанные вешалками с одеждой, разбросанные по полу плакаты, фотографии. Сама атмосфера, казалось, влекла к творчеству и бесконечному поиску неуловимо нового.

Свету встретил красивый молодой человек с длинными волосами. Он приветливо поздоровался с ней, внимательно рассмотрел композитку, попросил немного пройтись и, пожелав: «Bon après-midi»[16], проводил до дверей.

Далее путь Светланы лежал в Дом моды «Леонар», который поразил ее своим изысканным великолепием. Над стеклянными дверями, заключенными в металлическую рамку, золотыми буквами сияло имя владельца; в круглом из блестящего бежевого мрамора вестибюле ее встретила сотрудница и, узнав, что она пришла на кастинг, любезно сказала:

— Второй этаж, мадемуазель.

Светка, зачарованно смотря по сторонам, направилась к лифту, задержав свой взгляд на внутреннем садике, раскинувшемся среди мрамора и стекла. Выйдя из лифта, Светлана удивленно заморгала ресницами.

«Куда это я попала?»

Она приоткрыла большую металлическую дверь и покачала головой: «И как меня в подземный гараж занесло? Наверное, вместо кнопки «2», я нажала « — 2».

Света опять вызвала лифт. В это время открылась металлическая дверь гаража, и появился чрезвычайно элегантный мужчина, который с любопытством взглянул на нее.

— Вы на кастинг, — утвердительно сказал он.

— Да, — кивнула Света.

На что элегантный незнакомец одобрительно сказал:

— Очень хорошо.

Они вместе поднялись на второй этаж, и не успели двери лифта открыться, как перед Светкой возникла одна из ее соперниц — очередная манекенщица, уже возвращавшаяся с кастинга.

Незнакомец любезно показал Светлане, куда идти, а сам направился в сторону кабинетов.

— Мсье Леонар... — разнесся по огромному залу шепот сотрудников, который ошеломил девушку.

«Боже! Я ехала в лифте с самим мсье Леонаром!»

Света как во сне сделала несколько шагов и остановилась перед величественным белым подиумом, над которым светилось имя «Леонар». Самые неожиданные мысли и желания охватили Светлану, и, сделав спину по-королевски несгибаемой, она решительно пошла вперед с уверенностью в победе.