Страница 46 из 88
— Нет, нет, я не могу, — испуганно запричитала молодая женщина, — я вернусь...
Лера вжалась в стену, обливаясь потом.
«Господи, Господи, что же делать? Я сейчас упаду, упаду... Только не смотреть вниз», — вспомнилось ей откуда-то.
И уже не соображая, что делает, Валерия оторвала руки от окна и протянула онемевшую руку вдоль стены. Она сделала шаг, второй, замерла, потом, стараясь не дрожать, сделала еще несколько шагов, и наконец ее пальцы коснулись суховатых ветвей винограда и тут же судорожно вцепились в них.
«Спокойно, спокойно, осталось совсем немного», — уговаривала себя Лера, подавляя бешеное желание побыстрее соскользнуть на землю.
Уже не думая ни о чем, молодая женщина прильнула к спасительным стеблям и, нещадно царапаясь, начала спускаться. Когда ее ноги коснулись земли, она упала и несколько секунд безжизненно лежала на желтовато-сером гравии. Она понимала, что должна подняться и бежать, но парализованное страхом тело не слушалось ее. Звук подъезжающего автомобиля, как налетевший смерч, приподнял Валерию над землей и поставил на ноги. Прихватив сброшенные вещи, молодая женщина в мгновение ока оказалась в пышных кустах и змейкой вползла меж ветвей.
В то время когда Жиль поднимался к ней в комнату, она уже выбралась на шоссе и, на ходу натягивая на себя плащ, голосовала проходящим машинам. Но все они пролетали мимо, даже не сбавив скорости, — и неудивительно. Вид у Леры был как после хорошей попойки: разодранное лицо, всклокоченные волосы, пыльный плащ, порванные колготки. Несчастная женщина, затравленно оглядываясь, каждую минуту ожидая появления черного «Рено» Жиля, бежала вдоль шоссе. Однако понимая, что так она далеко не уйдет, спряталась за деревьями, сняла разорванные колготки, расчесала волосы, отряхнула плащ, напудрилась и, осторожно озираясь, опять вышла на автостраду. Изобразив на перекошенном от страха лице подобие улыбки, она остановила машину и попросила подвезти ее до ближайшего городка. Там она пересела на автобус и наконец доехала до железной дороги.
Выйдя на вокзале Сен-Лазар в Париже, Валерия растерялась. В таком жутком виде показываться Эрве было нельзя. Что он подумает? Лера достала телефонную карту и набрала номер Тамары.
— Томочка, слава Богу, что ты дома. Умоляю, — со слезами в голосе запричитала она, — приезжай за мной на вокзал Сен-Лазар.
— Лера, что случилось? — встревожилась старшая сестра.
— Ой, Тома! Умоляю, приезжай скорей. Я буду ждать с левой стороны у выхода на перрон.
— Еду! Успокойся! — ответила Тамара и резко бросила трубку.
Минут через тридцать она появилась на перроне и сразу же увидела жалкую фигурку младшей сестры. Что-то шевельнулось в ее сердце, и с тревогой в глазах она бросилась к Лере. Ободранная, затравленная Валерия, с голыми ногами в разодранных туфлях, разрыдалась, обняв сестру.
Тамара крепко обняла ее за плечи и, ласково приговаривая, что все будет хорошо, повела к машине.
* * *
В черном пеньюаре сестры Валерия сидела на диване и с наслаждением пила кофе. Ее ссадины на лице были тщательно замаскированы тональным кремом. Тамара курила сигарету за сигаретой, время от времени криво усмехаясь своим мыслям.
— Но ведь то, что произошло с тобой, в самом деле ужасно, — наконец произнесла она. — Ты бы могла разбиться! Или еще того хуже... И как тебя угораздило... Не понимаю.
Лера обреченно пожала плечами.
— Он, наверное, опять будет меня преследовать...
— Я ему попреследую, — со злостью проговорила Тамара, — до дверей психдома. Ну ладно, главное, что ты жива и здорова.
— Да, — плаксиво протянула Валерия, — а что я скажу Эрве, как объясню свое исчезновение?
Тамара досадливо поморщилась.
— Глупости какие! Даже не думай об этом! Я все беру на себя.
Эти слова как-то сразу успокоили Леру.
«Боже! Как хорошо, — подумала она, — что можно вот так спрятаться за кого-то, кто решит твои проблемы. — Она блаженно потянулась. — И не стоит мне больше бороться с Тамарой за первенство, она сильнее меня во всех отношениях».
Переполненная чувством благодарности к сестре, Лера крепко обняла ее.
— Спасибо... что бы я без тебя делала?..
Тамара чуть иронично улыбнулась.
— Да не будь меня, ты бы преспокойно в довольстве и радости жила в Петербурге...
Валерия задумчиво опустила голову.
— Ладно! Давай номер телефона твоего Эрве, — бодро потребовала старшая сестра.
Лера испуганно посмотрела на нее.
— Ты уже решила, что сказать?
— Да не волнуйся!
Валерия дрожащей рукой протянула ей визитную карточку Эрве Мишлана. Тамара взяла телефонную трубку и крикнула сестре:
— Одевайся!
Та послушно кивнула.
Когда Эрве услышал голос Тамары, который словно благую весть сообщил, что Валери у нее, он не мог прийти в себя от радости.
— Я ее сейчас привезу, — благосклонно произнесла Тамара, игнорируя вопрос.
— Валери! Валери! Сокровище мое! — раздалось сразу же на лестничной площадке, едва открылась дверь лифта.
И полненький Эрве заключил в объятия Леру, опешившую от столь бурной радости своего возлюбленного.
Он прыгал, крутился вокруг Валерии, подкладывал ей под спину подушки.
Тамара подошла к столику, уставленному бутылками, и налила всем виски.
— Господи, что же случилось, что же с тобой было? — уставился Эрве своими блестящими миндалинами глаз на Леру, глаза которой в поисках помощи метнулись к Тамаре.
Тамара, в мрачно-бордовом свитере, черных лосинах и высоких сапогах, подошла к дивану, протянула Эрве бокал и, многозначительно посмотрев на него, голосом, не терпящим непонимания, произнесла:
— Эта у нее бывает... лихорадка... последствия жизни в СССР.
Эрве хотел было кое-что уточнить, но, встретив тяжелый взгляд молодой женщины, понимающе закивал лысеющей головой.
Тамаре понравились и квартира, и обстановка, и сам Эрве, ровно настолько, насколько вообще могут нравиться толстенькие, лысеющие, ужасно заботливые чужие мужья. Ими восхищаются, говорят, что подругам повезло, но сами думают: «Мне такого добра не надо».
Взаимную симпатию вызвала Тамара и у Эрве.
«Хорошо проводить время в компании такой женщины, но только чтобы она была женой друга и ни в коем случае твоей, — мельком подумал Мишлан. — Жизнь с такой женщиной — это каждый день театральная премьера: возбуждает, но и выматывает... долго не протянешь. С Валери — другое дело — это уже сотни раз сыгранный спектакль, не лишенный, однако, каких-то свежих, порою даже неожиданных нюансов».
Непринужденно беседуя, они просидели весь вечер и, довольные друг другом, расстались. Когда за Тамарой закрылась дверь, Лера прижалась к теплому, мягкому Эрве и в избытке нежности, гладя его по пухлой щеке, прошептала:
— Медвежонок!
Эрве забавно по слогам повторил за ней несколько раз свое новое прозвище, а потом, смешно подпрыгивая по комнате, весело выкрикивал:
— Я — медвежонок... Я — медвежонок...
«Увы, медвежонка хорошо лелеять, ласкать, гладить, но вот заниматься любовью... лучше с кем-нибудь другим, ну, например, с львенком, что ли...» — грустно подумала Валерия, засыпая в «косолапых» объятиях.
* * *
Наконец Валерия почувствовала, что нагулялась по парижским улочкам, улицам, бульварам, насмотрелась до боли в глазах на сверкающую единственными в мире золотисто-желтыми бриллиантами Эйфелеву башню, налюбовалась на мрачно-торжественные круглые башни Консьержери, наслушалась мудрых звуков органа Нотр-Дам, и разноцветные гирлянды радостной парижской жизни стали приобретать неизбежную буднично-сероватую окраску.
С Эрве, конечно, было весело. Он взрывался, бурлил, как шампанское, но часто уезжал в командировки, и потом, ей уже надоело все время пить шампанское одной и той же марки — «Эрве Мишлан», она уже пресытилась его терпким, но, увы, нестойким букетом. Скучно...