Костяная кукла (ЛП)

По пути домой Зак остановился в гостиной, чтобы еще раз взглянуть на Королеву. Ее бледное лицо было затемнено; ему казалось, несмотря на то, что глаза у нее были закрыты, что закрыты они не плотно. Пока он разглядывал ее, пытаясь понять, выдумал ли он это, ее ресницы дрогнули, словно от дуновения ветерка.

Или как бывает, когда кто-то спит, но вот-вот проснется.

Глава 2

Закари был уже готов отправиться в школу, когда с работы прихромал отец. От него воняло жиром и он приволакивал левую ногу. Ресторан, в котором отец работал, закрывался около трех утра, но, поскольку нужно было проверить запасы, заказы и доставленную еду с остальной командой, то чаще всего приходил он гораздо позже закрытия.

— Натер мозоли, — хмыкнул отец, объясняя причину своей хромоты. Он был здоровым детиной со спутанными короткими кудрявыми волосами такого же цвета сожженного тоста, как и у Зака. И глаза у него были такими же голубыми-голубыми, а еще ему дважды ломали нос. — А потом, как идиот, я опрокинул на себя масло. Но мы быстро убрали, так что все в порядке.

То, что они все убрали, это хорошо. Это означало, что в ресторане ели люди и что отец не потеряет работу.

Мама достала кружку, молча отпила из нее кофе и поставила на стол. Зак схватил рюкзак и направился к двери. Он чувствовал себя скверно, но порой был все еще озадачен тем, что видел отца дома. Тот ушел от них три года назад, а три месяца назад вернулся. Зак все еще не мог привыкнуть, что отец рядом.

— Порви их всех сегодня, — сказал отец, взъерошив Заку волосы, словно тот был маленьким мальчиком.

Отцу нравилось, что Зак играет в баскетбольной команде. Порой казалось, это единственное, что ему нравится в Заке. Отцу не нравилось, что Зак после школы играет с девочками вместо того, чтобы обстреливать кольца со старшими детьми парой кварталов ниже. Ему не нравилось, что Зак все время витает в облаках. А иногда Заку казалось, что отцу не нравится, что сын преуспел в игре в баскетбол, потому что это означало, что он не мог ругать Зака, как делал это по отношению к остальным вещам, как, например, то, что они устраивали во дворе представление.

По большей части, Зака не волновало, что думал отец. Каждый раз, когда тот одаривал Зака разочарованным взглядом или задавал вопрос, ответ на который подразумевал, что сын будет оправдываться, Зак предпочитал не обращать на его знаки внимания. Они с мамой отлично справлялись до того, как отец вернулся, и они отлично справятся, если тот опять уйдет.

Вздохнув, Зак отправился в школу. Обычно он не встречал никого по пути, но сегодня единственном ребенком, которого он увидел, был Кевин Лорд. Кевин рассказал Заку длинную историю о том, что видел оленя, когда катался на грязном велике по лесу. И съел тесто для тостов сырым, прямо из упаковки.

Зак зашел в класс мистера Локвуда сразу после того, как подъехали автобусы. Алекс Риос откинулся на стуле, ударив кулаком сверху по кулаку Зака. Потом они подставили друг другу ладони, хлопнули и протащили их до кончиков пальцев. Это было рукопожатие, которому учили в баскетбольной команде. Каждый раз, когда Зак здоровался так, его охватывало теплое чувство сопричастности.

— Как думаешь, мы выиграем у Эдисона в следующее воскресенье? — спросил Алекс, как бы и не спрашивая. Это была часть ритуала, как и рукопожатие.

— Мы их разгромим, — сказал Зак, — если только ты будешь пасовать мне.

Алекс фыркнул, а мистер Локвуд начал проверять присутствующих, так что им пришлось повернуться к интерактивной доске. Зак постарался перестать улыбаться и начать казаться сосредоточенным.

После обеда Поппи, проходя мимо Зака в коридоре, всунула ему в руку треугольную записку. Ему не нужно было ее разворачивать, чтобы понять, что это. Вопросы. Он не смог бы припомнить, кому пришла на ум эта идея или когда, но вопросы существовали, словно игра в игре. Он, Поппи и Элис должны были отвечать на любой вопрос, касающийся игры, на бумаге. Ответы видел только тот, кто спрашивал. Персонажи не должны были их знать.

Они передавали записку туда-сюда, особенно если кто-то из них продвигался вперед или должен был уехать. Он всегда ощущал прилив волнения и немного боялся, когда получал этот кусочек сложенной бумаги. Эта часть игры была особенно рискованной. Одна вероятность того, что учитель может выхватить записку или ее увидит Алекс, заставляла Зака сгорать от смущения.

Когда мистер Локвуд принялся читать свою лекцию по истории, он бережно развернул бумагу, положив записку на страницы своего учебника.

Если проклятие спадет, отойдет ли Уильям от пиратских дел? Если да, то будет ли он скучать по ним?

Как он думает, кто его отец?

Как он думает, нравится ли он Леди Джей?

Бывают ли у Уильяма ночные кошмары?

Зак принялся писать. Ему нравилось, как раскрывалась история, пока он писал, нравилось, как просто порой к нему приходили ответы, словно они только того и ждали, когда же он о них расскажет.

Иногда Уильяму снится, будто бы он погребён заживо. Ему снится, что он просыпается одетым во все черное. Только он один знает, где находится, потому что ощущает, как что-то давит на грудь так, что тяжело набрать воздуха и крикнуть. Обычно он делал попытки кричать и просыпался от этого. Он обнаруживал себя в своей раскачивающейся койке в холодном поту, а его зеленый попугай всматривался в него единственным черным глазом. И тогда он сказал себе, что когда умрет, будет похоронен в море.

Даже после того, как Зак скомкал в шарик листок с вопросами и положил его в передний карман рюкзака, чувство, что эта история близка ему, не покидало его. Он принялся рисовать на полях своей тетради ружья и сабли, а рядом с домашними заданиями по геометрии начали появляться взрывы и воронки, как во время сражения при Энтитеме.

Прошлым летом с Заком, как и с другими мальчиками, стало происходить что-то загадочное, опутывающее их, будто ириска. Он всегда был высоким, но сейчас по росту почти догнал отца: руки стали больше, и ему стало намного легче ловить баскетбольный мяч, ноги длиннее, и он теперь мог прыгать довольно высоко, касаясь сетки. Год назад он отставал на площадке, но сейчас просто громил всех.

В школе все начали смотреть на него совсем по-другому. Ребята чаще останавливались с ним поболтать, хлопали по спине и громче смеялись над его шутками. Только девочки вели себя странно.

Даже Элис, если он находился рядом, начинала странно себя вести. Когда она была со своими школьными подружками, вместо того, чтобы заговорить с ним как обычно, они только стояли кучкой и глупо хихикали. В тот же день, после занятий он проходил мимо Элис и нескольких девочек из театрального кружка. Они убежали, смеясь, прежде чем он успел спросить Элис, что такого смешного и не хочет ли она пойти домой вместе с ним.

Этим ранним осенним вечером он пошел домой один, чувствуя себя немного одиноким, пиная ногами ковер из опавших листьев. Он не знал, как сделать так, чтобы было как раньше. Он не мог уменьшиться и стать таким, каким был до этого.

Жуткий ветер завывал в ветвях деревьев перед старым домом мистера Томпсона, который находился в конце квартала. Завывание это раздавалось где-то далеко, но с каждой секундой становилось все ближе и ближе. Зак ускорил шаг и практически пустился бежать, при этом глупо себя чувствуя. Он ощущал, как шевелятся волосы на затылке, как будто что-то находилось позади него. Он чувствовал его дыхание.

Внезапно он ощутил нахлынувшую на него волну ужаса. Она была настолько всеобъемлющей, что он, злясь на себя за глупость, побежал через газон к небольшому кирпичному дому, в котором жил. Он толкнул ладонями входную дверь, а потом рванул на себя, чтобы открыть ее.

На кухне было тепло, пахло соусом для спагетти и жареными сосисками, и этот запах, запах безопасности, отгонял все мысли о ночи и жутком ветре.

Из кухни выглянула мама: она была одета в спортивные штаны, а ее длинные каштановые волосы были убраны заколками. Она выглядела уставшей.