Ни о чем не жалея

– Какая чепуха! Неудивительно, что Рэнд никогда не говорит об отце. Должно быть, не слишком его любит.

– По-моему, они никогда не ладили. Герцог заставлял сына обучаться верховой езде и стрельбе. Рэнд получил уроки фехтования, бокса, а позже отец научил его играть в азартные игры. Рэнд отлично преуспел во всех этих науках, однако герцогу этого было недостаточно.

– Элизабет говорила мне, что у него очень тонкая душа и он способен глубоко чувствовать. Мне кажется, этого не стоит стыдиться.

– Наверное, ты была бы другого мнения, если бы отец сек тебя всякий раз, когда заставал за чтением стихов или рисованием. И Рэнд прекратил эти занятия, по крайней мере до более зрелого возраста, но что бы он ни делал, как ни старался, он не мог заслужить одобрения старого герцога.

Кейт почувствовала, как у нее больно сжалось сердце. Ее отец нежно любил ее, и печальное детство Рэнда живо напомнило ей о том, как она была счастлива.

– А после пикника вы встречались? – спросила Мэгги.

– Нет.

– А почему?

Кейт уставилась на фонтан, и Мэгги последовала ее примеру. Вода издавала приятный булькающий звук, а летевшие в разные стороны брызги образовывали в воздухе причудливую радугу.

– Мне кажется, он решил, что если я согласилась поехать с ним одна, то позволю ему... заняться со мной любовью.

– Боже правый!

– Это не только его вина. Я не должна была ехать. Ведь я понимала, что это неприлично.

– Но Рэнд... не воспользовался тем, что он сильнее? Не принудил тебя стать его?

Глаза Кейт испуганно расширились.

– Конечно, нет. Не думаю, что Рэнд сделал бы что-то против моего желания.

Мэгги облегченно вздохнула.

– Так я и думала.

– Все дело в том, что я сама хотела, чтобы он занялся со мной любовью.

Мэгги даже поперхнулась.

– Но ведь ты сказала...

– Ничего не было, Мэгги. Во всяком случае, ничего особенного не произошло. В том-то все и дело. Я не позволила ему заняться со мной любовью, и он потерял ко мне всякий интерес.

Мэгги призадумалась. Перед ней возникли образы Рэнда и Кейт, танцующих на балу вальс.

– Хотелось бы мне в это поверить, но, боюсь, не могу. Рэнд Клейтон никогда не останавливается на полпути и всегда добивается того, что его привлекло. А тобой он определенно интересуется, дорогая. Вся проблема в том, что Рэнд не собирается пока жениться, равно, как я полагаю, и ты – выходить замуж.

– Я не могу ни за кого выйти замуж... по крайней мере сейчас, когда все еще нужна отцу.

Мэгги очень хотелось дать подруге совет, но она понимала, что Кейт вряд ли захочет ему последовать, и потому оставила его при себе.

– Я понимаю, почему ты не хочешь выходить замуж, – тщательно подбирая слова, проговорила она и взяла Кейт за руку. – И поэтому ты должна быть предельно осторожна, дорогая. Желание – мощная сила. Рэнд умеет его сдерживать, а вот ты – пока еще нет. Надеюсь, герцог понял, что ты не искушенная в тонкостях любви светская дама, а невинная и во многом наивная девушка. Наверное, понял, потому-то и не дает о себе знать. – Мэгги порывисто обняла Кейт и продолжила: – Я знаю, как это трудно, но для вас обоих будет лучше, если он оставит тебя в покое. Помни это, Кейт. И моли Бога, чтобы Рэнд тоже об этом помнил.

Глава 7

Для поездки в оперу Кейт выбрала переливчатое шелковое платье такого же оттенка, как и ее волосы, с завышенной талией и глубоким вырезом, открывавшим привлекательную ложбинку на груди, отделанное по лифу и подолу широкой золотой тесьмой. К нему Кейт надела золотистые туфельки и длинные, выше локтя, золотистые перчатки.

Взглянув на часы и бросив последний взгляд в зеркало, она вколола в высокую прическу несколько дополнительных шпилек и направилась к лестнице. Отец уже ждал ее у входной двери, облаченный во фрак бордового цвета, серые панталоны и жилет в серую крапинку, выгодно оттенявший его убеленные сединами волосы.

Одежда сидела на нем как влитая, но все-таки Кейтлин больно было видеть, как отец сдал за последние несколько лет. Когда-то Донован Хармон был красивым мужчиной. Теперь, в возрасте шестидесяти с небольшим лет, под глазами у него залегли глубокие морщины, кожа стала тонкой и обветренной от беспрерывной работы на солнце, а глаза, некогда ярко-синие, как небо, поблекли. Он был почти на двадцать лет старше матери, когда они поженились. Должно быть, молодость и красота Мариан Симмонз были отчасти той причиной, по которой он так сильно в нее влюбился.

– Готова, дорогая?

– Да, отец. – Наклонившись, она поцеловала отца в морщинистую щеку и, отступив на шаг, окинула его с головы до ног критическим взглядом. – Ну и ну! Какой ты сегодня красивый!

– Спасибо, милая, – поблагодарил отец, чуть смущенно улыбнувшись ей.

В этот момент из тени под лестницей вышел Джеффри Сент-Энтони. Кейт и не подозревала, что он там стоит.

– А вы, мисс Хармон, выглядите просто потрясающе. Кейт присела в глубоком реверансе.

– Благодарю вас, милорд, – сказала она и, поднявшись, оперлась о предложенную им руку.

В модный Королевский театр, расположенный в Хеймаркете, они отправились в изящном черном ландо Джеффри. Кейт уже знала, что это самый большой театр в Лондоне и один из наиболее элегантных, что зрительный зал в нем построен в форме огромной подковы и в нем пять ярусов лож.

Поднявшись на третий этаж, они вошли в частную ложу маркиза Уэстера, забронированную Джеффри на этот вечер. С кресел, обитых темно-синим бархатом, прекрасно было видно и сцену, и оркестровую яму, и весь зал на целых три тысячи мест.

Состав зрителей был пестрым: от девушек – продавщиц фруктов и безвкусно, кричаще одетых дам полусвета до самых титулованных представителей великосветского общества. И Кейт подумала, что могла бы вместо оперы вполне удовольствоваться разглядыванием расфуфыренных зрителей.

– Я так рад, что вы согласились поехать, – вывел ее из задумчивости Джеффри, до того разговаривавший с отцом. Облаченный в темно-синий фрак, белый жилет и серые панталоны, Джеффри удостоился пристального внимания по крайней мере десятка женщин. – Надеялся... я думал... может быть, вы не будете против, если мы завтра...

В этот момент заиграла музыка, и Кейт с облегчением вздохнула. Джеффри был одним из самых преданных сторонников и щедрых спонсоров отца. И Кейт, и профессор высоко ценили его помощь и поддержку, но Кейт вовсе не собиралась потворствовать развитию их отношений. Она относилась к нему лишь как к другу.

Опера началась. Кейт поразилась раскованному до неприличия поведению зрителей: они так громко аплодировали Каталани – примадонне лондонской оперы, – что заглушали звуки музыки. Наконец все понемногу успокоились и стали смотреть представление, оказавшееся, как и обещал Джеффри, на редкость хорошим. Кейт искренне наслаждалась происходящим на сцене и наслаждалась бы и впредь, но вдруг заметила высокого, хорошо сложенного мужчину, сидевшего в соседней ложе и показавшегося ей знакомым. Сначала она подумала, что ошиблась. Не может быть, чтобы этот человек, сидевший рядом с очаровательной брюнеткой, был Рэндом Клейтоном. Однако его грациозные, уверенные жесты, улыбка, открывавшая ровные белые зубы, которую она слишком хорошо помнила, ясно дали понять ей, что никакой ошибки нет, это и в самом деле герцог. И Кейт почувствовала, как у нее упало сердце.

Напрасно пыталась она убедить себя, будто ей безразлично, что Рэнд так быстро ее забыл, явившись в оперу с другой женщиной. Сердце больно сжималось всякий раз, когда она замечала, как он наклоняется к роскошной брюнетке и что-то шепчет ей на ушко.

Когда первое действие закончилось и зажглись свечи, Джеффри поднялся, протянул ей руку и Кейт с радостью встала.

– Пойдешь с нами, папа? – спросила она.

– Вы идите, а я посижу, – ответил отец.

И Кейтлин с Джеффри спустились с лестницы, намереваясь ненадолго выйти из театра и подышать свежим воздухом, но у подножия лестницы почти столкнулись с Белдоном и красивой молодой женщиной, его спутницей. Сердце Кейт снова больно сжалось. Не подавая вида, как ей неприятно, она изобразила на лице самую что ни на есть ослепительную улыбку и подвинулась к своему золотоволосому спутнику чуть ближе.