Неомифы

— Привет, Барон! — Когда пёс подбежал ко мне, я потрепал его по холке и направился к лестнице натурального древесного цвета.

Не успел я подойти к массивным ступеням, ведущим на крыльцо, как входная дверь открылась и мне навстречу вышел Аркадий. За то время, что мы не виделись, кузен немного прибавил в весе и укоротил шевелюру, отчего плотное лицо его казалось ещё шире. Поднявшись наверх, я заметил на губах брата вымученную улыбку: он, несомненно, был рад меня видеть, но что-то тревожило его, и это ясно проступало на выразительном лице, которое я бы сравнил с лакмусовой бумажкой. Мы поздоровались, и Аркаша провёл меня в дом.

Внутри ничего не изменилось с тех пор, как я был тут в последний раз, — меня встретила давно знакомая атмосфера роскоши: дорогие обои, подлинники картин на стенах, хрустальные люстры, мебель из натурального дерева. Дыхание Азии ощущалось в каждой комнате, и намного яснее, чем снаружи: к созданию дома мой дядя Марк, страстный поклонник восточной самобытности, привлёк одного опытного японца-дизайнера. Рисунки на обоях были выполнены в той же манере, что и крыша; столы, стулья, диваны и кресла — стилизованы под мебель Страны Восходящего Солнца; в извивах ламп и светильников чётко просматривалось в и дение мастеров Востока; на книжных полках стояли произведения его виднейших творцов — от Конфуция до Мураками, — а картины, написанные такими известными в определённых кругах художниками, как Сато и Куроки, украшали стены комнат. Помнится, раньше находилось немало охотников до здешних богатств, один раз дом даже обворовали по-крупному — вынесли почти всё. После этого случая, потратив баснословные деньги на восстановление внутреннего убранства, дядя провёл по забору колючую проволоку. Кроме того, в помощь Барону, питомцу элитного собачьего клуба «Лучший друг», он нанял двух охранников, которые круглыми сутками, посменно, обходили с дозором владения.

Мы прошли в гостиную; Аркадий предложил мне сесть, а сам отправился на кухню за едой. Когда брат поставил на стол продукты — салат, колбасу, кетчуп, водку — и устроился в кресле по соседству, мы начали трапезу. Проходила она практически в полном молчании: Аркаша был погружён в себя, что явствовало из всего его облика. Когда же я попросил кузена объяснить, зачем он в срочном порядке вызвал меня сюда, плотное живое лицо его потемнело, словно бы я напомнил ему о событиях невыразимо мрачных, которые брат совершенно не желал вспоминать. Наконец, Аркадий заговорил, и сильное волнение слышалось в его голосе:

— Это началось около года назад, совершенно внезапно — никто не был к такому готов. Мой отец всегда отличался эксцентричностью, но никогда она не переходила в сумасшествие. В последнее же время он стал словно сам не свой: ведёт себя очень нервно, почти не разговаривает и проводит непонятные ритуалы.

— Какие ритуалы?

— В том-то и дело — он всё держит в секрете. Но я подозреваю, что тут не обошлось без Ильинского. Этот тип, папин приятель, завзятый сектант. Думаю, он втянул отца в тайное общество поклонников дьявола. По ночам я слышу, как папа громко произносит во сне непонятные слова, — я даже записал их. — Аркадий вынул из кармана сложенный листок бумаги и протянул мне.

Развернув его, я прочёл:

«Алхазред… Лавкрафт… Йа! Йа! Ктулху фхтагн!..»

— А ещё что-то про уничтожение существующего порядка, — добавил Аркаша, — и… забыл… Он непрестанно что-то бормотал, когда бодрствовал, но в последние дни замолк, и теперь из него слова не вытянешь.

— Ничего не понимаю, — признался я, возвращая записку. — И при чём тут записанное тобой?

— Ты знаешь, что означают эти слова?

— Да. Абдул Алхазред — мифический персонаж, придуманный писателем Говардом Лавкрафтом, безумный араб, якобы автор самой страшной колдовской книги на Земле — «Некрономикона». Ктулху — злое божество, похожее на громадного осьминога, тоже измысленное Лавкрафтом. По версии автора, Ктулху пытался захватить Землю, но потерпел поражение и был заперт Старшими Богами, воплощениями добра, в городе Р’льех где-то на дне Атлантики. А остальное — слова заклинания, будто бы вызывающего из пучин древнего тёмного бога в мир людей.

Пока я говорил, меня не отпускало ощущение пустоты и чего-то враждебного, затаившегося совсем близко. Я попытался отогнать это чувство, но оно только усилилось. Брат молчал; я решил не торопить его, встал с кресла и прошёлся по комнате, однако волнение не отступило. Подойдя к картине, висевшей над мягким, покрытым пледом диваном, я стал рассматривать её: что-то в японском духе, какой-то домик или иное, похожее на домик деревянное строение прямо посреди поля, окружённого лесом. Изображение отчего-то напомнило мне дядин «дворец»: тоже лес, тоже восточный стиль, и — ночной мрак. В картине преобладали тёмные тона; я не суеверный, но мне казалось, что она прямо-таки излучает негативные эмоции. Почему? Ведь на ней не нарисовано ничего жуткого или сверхъестественного…

— Этой картины раньше тут не было. Откуда она? — спросил я.

— Отец притащил, — задумавшись о чём-то своём, ответил Аркаша. — Я его спросил, где он нашёл подобное… творчество, но папа только молча сверкнул на меня глазами.

Тяжело вздохнув, Аркадий принялся убирать со стола.

— А Лиза уже спит? — поинтересовался я, имея в виду домработницу моего дяди, миниатюрную подвижную узбечку с завитыми, крашеными в белое волосами. Конечно, имя у неё было совсем иное, но для простоты она представлялась Лизой. Раньше она здесь готовила еду и наводила порядок.

— Лиза ушла.

— Куда?

— Не знаю. — Аркадий пожал плечами. — Она ушла — они все ушли после смерти Артура.

Я в тот момент стоял возле каминных полок, удивлённо рассматривая скопившуюся на них пыль, когда кузен произнёс эту фразу. Артуром звали одного из охранников.

— Отчего он умер? — уточнил я, чувствуя, как очень неприятно заныло сердце.

— Кабы знать… Даже у полиции нет никаких версий. Хотя уголовное дело они всё же возбудили, но это так, номинально. — Аркадий повернулся ко мне, и я прочёл в глазах брата неимоверный страх. — Пару дней назад, ночью, Артура нашли мёртвым в его комнате наверху. Я был там, я видел его… и слышал… О боже, как он кричал!.. Мы все тотчас бросились к нему и застали там картину, о которой меня чуть не вывернуло наизнанку. Это даже телом назвать нельзя: только куски, ошмётки — и клочья одежды. И его не расчленили, нет. Приходил судмедэксперт — он заявил, что Артура точно… точно разорвали на части… ещё живого. Сначала безумие моего отца, затем это… В общем, смерть Артура стала для работников последней каплей, и они покинули нас — все до единого.

Я замер, не в силах вымолвить ни слова.

— А где сейчас дядя? — спросил я, чтобы нарушить невыносимую тишину.

— Сидел в своей комнате и что-то бормотал, когда я выходил встречать тебя.

— Он знает, что я приехал?

— По-моему, да, но ему всё равно. Он занят своими ритуалами. Однажды заглянув в его комнату, я увидел начертанные на полу символы неизвестного мне происхождения — я распознал только пентаграмму. А ещё у него на рабочем столе стояла гора пыльных фолиантов, при взгляде на которые мне вдруг сделалось невыразимо жутко.

— Может, стоит навестить его?

— Думаю, это плохая идея. Да и дверь в комнату у него всегда закрыта. Я потому и хотел, чтобы ты приехал сегодня, — надеялся, что тебе удастся застать отца прежде, чем он займётся своим идолопоклонничеством.

Наверное, я был под сильным впечатлением от его рассказа, потому что кузен ободряюще положил руку мне на плечо и сказал:

— Не переживай. Конечно, всё страшно и непонятно, но жить с этим можно. Я ведь живу. — И улыбнулся, хотя улыбка вышла ещё более натужной, чем прежде, — Аркадий не верил в собственные слова. — Ладно, пойдём, я покажу тебе твою комнату.

Место, отведённое мне для ночлега, находилось возле лестницы, тогда как дядины апартаменты располагались в конце коридора. Я подошёл к его двери, наклонился к замочной скважине, чтобы лучше слышать то, что происходит в комнате, однако оттуда не доносилось ни звука. Либо дядя Марк молчал, либо очень тихо проводил свои ритуалы — так, чтобы кто ненужно не услышал, — либо…