Страница 10 из 60
Он направлялся прямиком в преисподнюю. А в огне брода нет. Хотя есть, впрочем, в этом и свои положительные стороны. Полное отсутствие иллюзий.
На многих торговых точках его родного города, которые остались на прежних местах и даже не сменили ориентацию, появились свежие, аляповатые вывески, являющие собой разительный контраст с окружающей действительностью и значительно уступающие в художественном отношении вывескам старым. Более всего от бездарной рекламы пострадал очаровательный особнячок на северной стороне Новой торговой площади.
Дом его, вот он, за углом, на улице с новым названием, хотя она, наверное, заслужила носить и его имя. Как никак, за русскую землю он исправно трудился. Наверное, гораздо полезней он был бы здесь, во внутренних границах. С его-то опытом и навыками. Но не сбылось. И теперь, таких как он, следовало отправить на луга счастливейшей охоты, чтобы не возникло у них соблазна вмешаться в неестественный ход событий. Все бы хорошо, да вот не дают и возвращают. Берут на понт и бросают. Живи, как хочешь, или не живи. А так нельзя. Не по-людски как-то. И не по-свински даже. По-бесовски.
Он совершил и вовсе немыслимый поступок. Вошел в свой подъезд, поднялся на второй этаж, дверь справа. Дверь не его. Сталь. А была деревяшечка, обшитая дерматином. Он и позвонить умудрился. Открыли, не сразу — дядя с пузцом, в майке.
— Извините, — ошибся, — повернулся и пошел.
А стены в парадной не крашены, и жестянка из под пива на ступенях, и окурок.
Прямо напротив двери была большая комната, а направо — его собственная. С игрушками и книжками. Может, и сейчас что-то живо. Он у родителей был один. Надежда и опора… Во дворе скверик. Качели и скамейки. Ну, ничего не изменилось. Только деревья за тридцать лет обрели иные формы. Выросли. Только на первом этаже магазин. Только половина окон на втором за жалюзями. Только из прошлых семей, живших здесь, осталось две или три, а дом пойдет под гостиницу. И все это проделал некто… А класс его, в основном, на кладбище. А одноклассницы его, пылкие и нервные, — матерые тетки. А одноклассников — наперечет. Он знал судьбу их поименно, так как готовил этот приезд, словно боевую операцию. А двигателем «экономического чуда» на местном уровне был некто… Барабанов его фамилия. При чем здесь толщина задов одноклассниц и цирроз одноклассников, и конкретная прибыль? Да в самом прямом. Не на гробах даже топчемся, а на живом еще однокласснике. Он прилег, нетрезвый, в скверике, а мы по нему в банк за кредитом прошли. Чтобы купить чего-нибудь. Еще метров десять жилплощади. А на кой она?
Стоит Христорождественский собор. Древнейшее каменное здание в городе. Врос в землю, так что окна нижнего яруса приходятся на уровень земли. Контрфорсы покрыты черными досками. Как сорок лет тому назад. Новых, точнее исторических, названий он не мог столь быстро запомнить и постичь. В соборе — огромная железная рука, торчащая из стены. Рука эта ранее держала цепь, а на ней — паникадило. Еще там так и лежат, должно быть, небеса, что вывезены из церквей и часовен района. Лежат они штабелями и никого не трогают. Напоминают кое-что, разве. Благовещенская церковь на Красноармейской площади. В ней тридцать окон и все разные. Стены сплошь в белокаменных узорах. Строительные леса. Двойные купола. Выставка «Каргополь-Лаг». Неизбежно и поучительно. Правозащитники-суки должны же кормиться. Копаться в культурном слое. А слой этот еще шевелится. В нем — тот самый одноклассник. Рот листьями грязными засыпало и в гортань веточка боярышника воткнулась…
Вот и Валушки еще живы — кольцо земляных валов, оставшихся от давно сгоревшего острога. Там дома и друганы детства, оставшиеся в деревянных домиках. Пойти и повстречаться. Водки выпить. Да ни за что…
Воскресенская церковь, Троицкая церковь. Он их всех и не помнит, да и не знал, по совести. Руины недостроенного комбината на северной окраине. Что за завод начали строить или бросили живым на пагубу? О прачечной разговор особый. Там ключи бьют под досками. А воды не во всем городе можно получить из крана. Вот и вся разгадка. «Полоскала каргополочка белье». А про остальное у Саши спросить. Только не сегодня. Сегодня город смотрит на него укоризненно. И не спрятаться никуда. Вот только если банально сбежать. Чего на Анне Ивановне его заклинило? Есть ведь еще и кое-кто помоложе. Без капризов и комплексов.
Теперь нужно было снова найти Сашу. Вернуться.
Поиски Саши оказались короткими и эффективными. Он сейчас на озере донки должен был менять. Слегка пьяный, в заботах о семье и государстве.
Алексей лодку знакомую вначале приметил, потом хозяина судна и подкрался к заветному месту бесшумно. Как на операции. Саша окуня средней величины снимал с крючка, но это у него как-то не очень получалось, а рвать по живому парень не хотел. Наконец, освобожденная рыбина легла в корзину. Саша распрямился.
— Бог в помощь!
— А! Ты откуда?
— Так. Погулять вышел.
— Как вышел, так и уйди.
— Ты не обижайся. Дела тут случились.
— Убил кого?
— Да что ты заладил?
— Исчезать умеешь. Появляться. Интуиция говорит…
— Брат! Ты только не балагурь… Ты в Бога веришь?
— Крест на мне.
— На всех сейчас кресты.
— Не скажи.
— Ладно. Прервем диспут. Как еще из города можно убраться, кроме, как по шоссейке и грунтовкам?
— Только с Божьей помощью.
— То есть?
— По реке.
— Поможешь?
— А в чем дело? У нас, конечно, не отель «Астория»… Или что там еще?
— У меня обстоятельства непреодолимой силы.
— Излагай.
— Есть у меня детская мечта. По реке спуститься… Турист я несостоявшийся. Мертвая Голова меня зовет. Зыркает глазницами.
Саша внимательно посмотрел на небо. И ничего там не увидел.
— Не… Мы плохому не обучены. Ты все же или бандит, или мент-расстрига. А Каргополь — город маленький. Мне еще жить тут. Девок своих поднимать.
— А расскажи про них.
— Одной одиннадцать, другой четырнадцать.
— Так это же счастье.
— Плохой ты психолог. Пальцем в небо. Вот Барабанов сейчас что делает? Не уехал он никуда. Тебя ждет. Наверное, в гостинице. Опять койку снял. Номерок-то свободный, люксовый, ты отхрячил… А в элитной ему дорого. Он жадный.
— Правильно. Он человек законопослушный. Закон велит экономить и ждать. Тогда будут коврижки и дивиденды. А что мне гостиница?
— А вещи?
— Вещи никуда не денутся. Их складируют. Когда я не вернусь. Или вернусь. А можно и по телефону попросить. А как мне в городке не засветиться?
— Это просто. Сейчас спустимся за стеночку, потом по рву. И ко мне домой. Огородами.
— А лодку?
— А лодку я тебе свою не дам. Считай, ее у меня нет. Да и лодка нужна толковая.
— А можно ее поиск сделать конфиденциальным?
— Да что такого у тебя с леспромхозом и толстяком этим?
— Спор хозяйствующих субъектов. Только затруднительно объяснить, чей. Соглашайся, брат, не обижу.
Дом, где квартира Болотникова, сразу за огородами. Подъезд второй, этаж второй. Они поднимаются.
— Благоверная сейчас на службе.
— А девки?
— А кто их знает. Шастают где-то.
Саша накрыл на кухне. Суп гороховый, со свиной копченой косточкой, неизбежные пироги и брага.
Жил Саша просто и чисто. Комнат три и все раздельные. В одной дочки, в другой родители, третья — гостиная. Принадлежности для ловли повсюду, в разной стадии ремонта и готовности. Брага — на кухне, на стенах — ковры, на полке — джентльменский набор книг. Хрусталь в стенке и телевизор в углу. «Панасоник». Все, как у людей. Вот и модели самолетов и фуражка аэрофлотовская. Бывший техник гражданской авиации. И фото на стенке. Юный и веселый Саша. А рядом, видимо, родители. А вот и девки. Что-то промелькнуло и только.
Саша откровенно ерзал, неохотно копаясь ложкой в своей тарелке. Алексей догадался.
— Водки?