Страница 59 из 76
Так или иначе, но всеми покинутый Тохтамыш вынужден был спешно ретироваться и раствориться в степи за Волгой. Поле боя осталось за Тамерланом, который бросил часть своих сил в погоню за беглецами с приказом в плен никого не брать, а «сабли кровью обагрять»: отступающих преследовали до Ундоровского переката. Сам же со своим ближайшим окружением закатил для остального воинства грандиозный пир. Во время которого им по полной программе прислуживали (обслуживали) самые красивые в мире девы. Надо понять, что это все могло означать, поскольку все это заматеревшее воинство почти 5 месяцев не ведали «женской ласки и благодатно-расслабляющего тепла женского тела». «Отдых» длился почти целый месяц – 26 дней! Только хорошо отдохнув от многомесячных трудов праведных, Тамерлан наказал трем подвластным ему ханам править землям Тохтамыша, а сам двинулся назад – в Самарканд, куда прибыл лишь в конце ноября. Дело было сделано, но не до конца: Тохтамыш был снова разбит, опять не добит – не убит. Поединок не закончился…
Вернувшись на родину, Тамерлан занялся пополнением поредевшей армии: для новых походов – нужно было новое «пушечное мясо»! Через 7 месяцев войска снова были во всеоружии и готовы к новым дальним экспедициям. Их собрали на обширных полях под Бухарой, куда 31 июля 1392 г. прибыл сам самаркандский эмир. Он поднял над своим бравым воинством новое боевое знамя – черное с изображением на нем серебряного дракона вместо прежних трех колец. Казалось, очередной поход вот-вот начнется – на очереди снова стоял Иран – но снова вожак заболел! Причем точно так же, как это случилось в Ташкенте перед походом на Тохтамыша! Опять суставы – последствия тяжелых ран боевой юности. Дело обстояло настолько плохо, что кое-кто уже подумывал о поисках нового покровителя. Вокруг ложа Тамерлана постоянно находились все его жены, срочно призвали наследника на престол – любимого внука Мухаммед-Султана. Будоражащая умы и нервы неопределенность сохранялась почти месяц: старик (Тимуру уже было почти 60 лет) все никак не мог встать с постели! Но как только он заставил себя встать и более того сесть на боевого скакуна, как по всей армии «зашелестело»: «Вот-вот последует команда «По коням!» И новый поход начался.
Первым на пути великого завоевателя оказался весьма воинственный шах Мансур – полководец умелый и энергичный! Только такая фигура могла бросить достойный вызов «Железному Хромцу». Мансур отважно бросился со всеми свои силами навстречу конной армаде Тамерлана и дал тому сражение под стенами своего главного города Шираза. В неистовой рубке ему чудом удалось пробиться сквозь плотное кольцо телохранителей, правда, по дороге полегли все до единого его собственные соратники, к самому Тамерлану и даже дважды обрушить свою саблю на сухорукого самаркандского эмира, державшего саблю в левой руке. Мансур удалось нанести удары по шлему врага, но выбить того из седла ему так и не удалось. А потом подоспели свитские эмира и Мансура зарубили. Рассказывали, что отсек ему голову младший 15-летний сын Тимура.
…Между прочим, в ту эпоху убить вражеского полководца (предводителя), от которого зависели сплоченность войск и руководством ими, означало выиграть не только битву, но и порой всю войну! Именно поэтому так часто отдельные герои или спецкоманды рвались ценой своей жизни уничтожить неприятельского вожака.
Затем последовал триумфальный пир в Ширазе, в котором в точности повторилась оргия после победы над Тохтамышем: вино, яства и непорочные девы в неограниченном количестве…
Пока Тимур сидел в Хамадане, к нему прибыл посланец от багдадского правителя Ахмед-Джалаирида – муфтий бывшей столицы Аббасидов. Он уверял «Железного Хромца» в глубочайшем уважении своего повелителя к фигуре величественного и могущественного самаркандского эмира. Но поход на Багдад был уже решенным вопросом – военная машина уже была запущена – и 21 августа 1393 г. после тщательнейшей подготовки Тимурово воинство снова выступило в поход – на Багдад! Правда, ставка на внезапность на этот раз не сработала: Ахмед-Джалаирид был человеком предусмотрительным и так смог выставить передовые охранные дозоры, что даже мышь не проскочила бы не замеченной, не говоря уж об огромной конной армии. Правитель Багдада вовремя понял, что в очной схватке ему не устоять и бежал в Египет, бросив все свои богатства и многочисленную семью. Брошенный ему вдогонку Мираншах чуть-чуть не захватил его плен.
Тамерлан, который двигался весь поход днем и ночью (лишь периодически отдыхая на носилках, чтобы поспать) со стремительностью стрелы оказался под стенами Багдада, который сумел взять без единого выстрела: лучшие люди города предпочли откупиться от жестокосердого завоевателя оговоренной огромной данью. Зато весь ремесленный люд Багдада вкупе с его знаменитыми художниками был отправлен на благоустройство и украшение Самарканда. Отдохнув в Багдаде по уже заведенной программе, «Железный Хромец» отправился в обратный путь, вылив при этом все богатейшие запасы винных погребов Багдада в воды Тигра, и местная рыба захмелела! По крайней мере, так свидетельствуют некоторые предания.
Отправив Мираншаха усмирять юг, сам Тамерлан после захвата крепости Такрит обезглавил ее защитников сделав из их черепов минареты-башни, которые снабдил многозначительными надписями: Так наказаны злодеи. Любил он такую архитектуру!
Весь 1394 г. воины Тамерлана занимались захватом крепостей на недоступных высотах и перевалах. Порой случалось всякое, вплоть до гибели в феврале от вражеской стрелы под стенами одной из таких твердынь сына Тимура, Омар-шейха. На эту смерть Тамерлан отреагировал философски: «Аллах дал жизнь и забрал ее». Правда, многие заметили, что старик стал еще более молчаливым и подолгу засиживался за шахматами и все дальше и дальше уходил в походы.
…Между прочим, потеряв сына в той кампании, Тамерлан обрел внука. У его сына Шахруха 22 марта родился сын, который спустя много лет превратился в полную противоположность легендарному деду-«злодею», став одним их самых коронованных астрономов – великим Улугбеком. Дед, для которого дела семейные всегда стояли на первом месте, настолько обрадовался появлению еще одного продолжателя своего рода, что снял осаду крепости Мардин, построенной на склонах горы. Поступок невиданный для Тамерлана, который всегда доводил начатое до конца, почти всегда – победного.
Зато другие твердыни – Диарбакир из черного базальта на берегу Тигра, Ван на берегу большого соленого озера – несмотря на всю доблесть их армянских защитников, пали. Хотя взять тот же Ван казалось делом почти нереальным: высота его цитадели была такова, что обстреливать ее было невозможно, если, конечно, не возвести нечто более высокое, чем высшая точка Вана.
Уже зимой 1394 г. войска Тамерлана снова вступили на территорию Грузии, где кровь вновь полилась рекой. Так отчаянно сопротивлялись врагу грузины царя Георгия VII. Любопытно, что уже в ходе этой новой кампании Тамерлану снова сообщили о рождении у него еще одного внука – единокровного брата только-только появившегося на свет Улугбека. Это у все того же Шахруха от другой жены родился другой сын. На радостях дед закатил для своего воинства очередной пир рой. Снова вино (мазандеранское белое, ширазское красное, хорасанское жемчужное) лилось рекой, запекались целиком и съедались лошади, а дамы всех мастей и на любой вкус «отрабатывали по полной программе».
…Кстати, кое-что о женщинах Мавераннахра! Лиц они в ту пору не закрывали и от мужчин не отдалялись. Они были вольны уходить и приходить, участвовать в устройстве празднеств и порой даже возглавлять трапезы. Они ездили на лошадях, охотились, соперничали на скачках с мальчиками и, если, конечно, верить Ибн Арабшаху, некоторые из них даже сражались в армии Тамерлана. Нормой считалось если женщины делили между собой одного и того же мужчину. Правда, при этом одна из них все же была старшей и ей полагалось больше почета и ей несколько больше дозволялось, в частности по отношению к другим женам ее супруга. После смерти последнего жена (вдова) была обязана выйти вторым браком за сына своего мужа, если только она не была ему матерью, либо за кого-то из его братьев. Прелюбодеяния, содомия и педофилия, между прочим, карались смертью. Правда, при разграблении захваченных городов на публичное изнасилование мальчиков и девочек никто не обращал внимания.