Страница 31 из 76
Приглашение не замедлило быть отправленным. 13 ноября народный комиссар иностранных дел Молотов послал послу СССР в Париже Богомолову телеграмму: «Сообщите де Голлю следующий ответ: учитывая пожелание председателя Временного правительства Французской республики генерала де Голля… посетить СССР для установления личного контакта с руководителями Советского правительства, Советское правительство приветствует это намерение генерала де Голля и пригашает его посетить Советский Союз»{273}. Так вопрос о приезде генерала в СССР был решен. Он, со своей стороны, заявил, что едет в Москву, чтобы обсудить со Сталиным ряд существенных вопросов европейской политики и послевоенного устройства Европы.
В столице СССР начали готовиться к приему почетного гостя. В Кремле стали собирать сведения о нем. Характеристики генерала, даваемые ему коммунистами, были похожи одна на другую и составлены исключительно в марксистском духе. Богомолов писал в Москву из Парижа: «Де Голль является выразителем интересов французского империализма антигитлеровской ориентации и ищет максимального обеспечения независимости и укрепления Франции как союзной державы»{274}. Дипломату вторил бывший председатель Коминтерна Георгий Димитров. В справке, составленной по указанию Молотова, он заявлял: «По своим политическим устремлениям де Голль является представителем того французского империализма, который претендует на самостоятельное и независимое существование»{275}. Все-таки подчеркнем, что по сути оба коммунистических лидера были правы.
Итак, 24 ноября 1944 года глава Временного правительства Франции отправился в долгий путь. В Европе еще шли ожесточенные бои, поэтому генералу пришлось добираться через Африку и Азию. 25 ноября де Голль прибыл в Каир, где был принят королем Фаруком. 26-го он перелетел в Тегеран. Там его встретил шах Реза Пехлеви. Наконец, рано утром 27 ноября глава Временного правительства взошел на борт советского военного самолета, который через несколько часов приземлился в Баку. Вместе с де Голлем в нескончаемое путешествие отправились министр иностранных дел Франции Жорж Бидо, директор кабинета де Голля Гастон Палевски, дипломат Морис Дежан, начальник Генерального штаба Национальной обороны генерал Альфонс Жуэн и переводчик Жан Лялуа. К ним присоединился посол СССР во Франции Богомолов. Вечером 27 ноября глава Временного правительства и его окружение слушали в Баку оперу Узеира Гаджибекова «Кёр-Оглы», сочиненную по мотивам азербайджанского народного эпоса{276}.
30 ноября де Голль прибыл в Сталинград. Он сам изъявил желание посетить это знаменательное место, чтобы отдать дань уважения защитникам города, как живым, так и павшим. В городском совете генерал произнес краткую речь. В ней он сказал: «Я хочу воздать должное Сталинграду и отметить тот урок, который он нам дает. Я передаю горячий привет сражающегося французского народа героическому Сталинграду – символу наших общих побед над врагом. Сталинград является прекрасным уроком того, что могут сделать союзники, объединившиеся вместе против ненавистной Германии»{277}.
2 декабря де Голль прибыл специальным поездом в Москву. На вокзале председателя Временного правительства Франции встретили Молотов и его заместитель Деканозов. Генерал заявил перед микрофоном и кинокамерами: «Я счастлив и польщен тем, что нахожусь в столице Советского Союза, принеся сюда дань уважения Франции»{278}. В Москве к французской делегации присоединились Гарро и Пти.
Де Голля поселили в особняке Игумнова на Большой Якиманке. На все время пребывания высокого гостя к нему были приставлены от НКГБ (народного комиссариата государственной безопасности) два человека – Кулашенков и Чикалов. Особое, 6-е управление НКГБ занималось питанием главы Временного правительства Франции{279}.
Генерал три раза встречался со Сталиным{280}. Их первая беседа состоялась в день приезда генерала в Москву. Затем последовали встречи 6 и 8 декабря. По многим международным проблемам главы государств проявили взаимопонимание. Правда, когда де Голль заговорил о судьбе Рура и Рейнской области и даже необходимости присоединения последней к Франции, Сталин отказался вести переговоры по этой теме. Он прямо заявил де Голлю, что вопросы, касающиеся будущего Германии, можно решать только совместно с Англией и Соединенными Штатами. Настоящим «камнем преткновения» на переговорах стал «польский вопрос». Де Голль категорически не соглашался на упорное предложение советской стороны признать поддерживаемый СССР Польский комитет национального освобождения. Глава Временного правительства глубоко переживал создавшуюся ситуацию. Порой ему казалось, что переговоры зайдут в тупик и его визит не увенчается успехом.
Морозная и мрачная московская зима с ее короткими днями не улучшала настроения генерала. Жизнь французской делегации скрашивали лишь культурные мероприятия. Это были прежде всего экскурсии по Кремлю, который произвел на де Голля большое впечатление. А 3 декабря, как писал сам глава Временного правительства в своих мемуарах, «мы любовались прекрасным балетом в Большом театре»{281}. Напомним, что Большой театр только в августе 1944 года вернулся из Куйбышева (Самары), куда труппа была эвакуирована в начале Великой Отечественной войны. «Прекрасным балетом» была «Жизель», а заглавную партию в ней танцевала Галина Уланова, в ту пору еще никому не известная на Западе. 4 декабря после присутствия на мессе во французской католической церкви – костеле Людовика на Малой Лубянке – де Голль проехал по московскому метро от «Площади революции» до «Бауманской». Его особый интерес вызвала архитектура и освещение станций{282}. 6 декабря французские гости смотрели концерт Краснознаменного ансамбля песни и пляски в Доме Советской армии. 9-го, в особняке Игумнова, председатель Временного правительства наградил французскими орденами и медалями бойцов эскадрильи «Нормандия-Неман».
Интересное воспоминание о де Голле во время визита в Москву в 1944 году оставил присутствующий на переговорах молодой Никита Сергеевич Хрущев. Он писал: «Де Голль вел себя гордо, держался достойно, не гнул спины и не склонял головы, а ходил как человек, проглотивший аршин. Внешне он производил впечатление человека необщительного, даже сурового»{283}.
Сам же глава Временного правительства внимательно присматривался к Сталину. Он так охарактеризовал советского вождя в своих мемуарах: «Сталин был одержим жаждой власти. Измученный боязнью заговоров он был вынужден скрывать свое истинное лицо, жить без мечтаний, жалости, искренности, видеть в каждом человеке препятствие или угрозу. Все его действия сводились лишь к маневрированию, подозрительности и упорству. Революция, партия, государство, война были для Сталина удобными случаями и средствами господства. Он достиг его, всемерно используя все уловки толкования марксизма и суровость тоталитаризма, запуская в игру сверхчеловеческие дерзость и коварство, порабощая или ликвидируя других.
Сталин остался один на один с Россией. Он воспринимал ее как мистическую, более сильную и стойкую, чем все теории и режимы. Он любил ее по-своему. А она в ужасный момент истории приняла его как царя и терпела большевизм как средство существования»{284}.
Несмотря на такую нелицеприятную характеристику, данную Сталину, де Голль всегда помнил о том, что именно этот человек стоял во главе СССР, победившего фашистскую Германию. В марте 1953 года, будучи частным лицом, в разгар «холодной войны», генерал отправил заместителю председателя Совета народных комиссаров Молотову скорбное послание: «В момент кончины генералиссимуса Сталина я прошу принять вас лично и правительство СССР мои самые глубокие соболезнования. Имя Сталина навсегда останется связанным с воспоминанием о великой общей битве до победного конца, которую вели народы СССР, Франции и других союзников»{285}.