Страница 102 из 121
Казалось бы, лица, отвечавшие за безопасность царя, должны были не смыкать глаз во время выездов, чреватых всякими случайностями. Но жандармы, за исключением захворавшего генерала Курлова, веселились напропалую. Местная полиция наблюдала за разгулом столичных гостей. Киевский полицмейстер докладывал: «Однажды поздно вечером Спиридович, вернувшись в гостиницу из сада в сопровождении двух кафешантанных певиц, занял вместе с ними в нижнем помещении этой гостиницы отдельный кабинет, в котором и ужинал с ними, причем по окончании ужина одна из певиц уехала домой, а другая осталась у него ночевать». Слово «однажды» надо заменить на «постоянно», так как полковник был каждодневным завсегдатаем увеселительного заведения «Шато де Флер». У Веригина, Сенько-Поповского и других жандармских офицеров, прибывших с царской свитой, была своя компания. Вице-директор, как жаловались местные власти, остался должен извозчику 300 рублей и не высылал их, несмотря на телеграммы в Петербург. Согласно рапорту городовых, «камер-юнкер Веригин выходил вечером в штатском платье после 12 часов ночи, посещал «Шато» не особенно часто, частные квартиры различных шансонетных певиц и нередко возвращался поздно ночью в сильно возбужденном состоянии. Иногда он выходил вместе с Сенько-Поповским… Однажды, возвращаясь в Европейскую гостиницу на простом одноконном извозчике под утро, г. Веригин упал с дрожек около Николаевской улицы, а Сенько-Поповский упал около здания Городской думы»[475].
Это веселье на правах радушного хозяина организовывал подполковник Кулябко. Он единственный понес наказание за провал охраны на киевских торжествах. Ясно, что высшие власти решили пожертвовать им как пешкой. Но на Кулябко и в самом деле лежала основная часть вины. Один он знал Богрова и уверил коллег в безусловной надежности своего агента. Он упустил прекрасную возможность проверить квартиру на Бибиковском бульваре и тем самым вывести обманщика на чистую воду. Он мог обыскать Богрова у входа в театр и приставить к нему сопровождающего. Почему начальник охранного отделения не предпринял ничего из того, что должен был сделать по долгу службы?
Писатель Александр Солженицын дал ему хлесткую оценку: «Кулябко был выдающийся баран, до поразительности ни о чем не осведомлен…» Чем глубже изучаешь это дело, тем больше понимаешь правильность такой оценки. Подполковнику исполнилось 38 лет, он был из дворян Петербургской губернии, потомственный военный. Закончил 1-е Павловское военное училище вместе со Спиридовичем. Их связывали не только дружеские, но и родственные узы. Они были женаты на родных сестрах, что по тем временам считалось довольно близким родством. Кулябко закончил пехотную службу еще подпоручиком и перешел на полицейскую службу в чине губернаторского секретаря. Карьера складывалась неудачно, он достиг всего лишь места помощника уездного исправника. Продвижению помог свояк. Кулябко был взят к нему под крыло в Киевское охранное отделение, потом Спиридович рекомендовал его в помощники, а через некоторое время он стал начальником. Назначение состоялось при Трусевиче; вскоре директор убедился в своей ошибке и в сердцах говорил чиновникам, что возьмет Кулябко в департамент «писать бумаги», так как на другое он не годится. Намерению директора не суждено было осуществиться. Как ответственный за политический розыск Кулябко близко познакомился с тогдашним киевским губернатором Курловым, который не оставлял его своим покровительством после переезда в столицу. Как только Курлов был назначен товарищем министра внутренних дел, акции начальника охранного отделения резко подскочили. Кулябко, имевший штатский чин, был переведен в корпус жандармов и из подпоручиков запаса произведен сразу в ротмистры. Меньше чем через год его сделали подполковником. Поскольку Киевское охранное отделение было районным, т.е. головным для всего Юго-Западного края, Кулябко подчинялись генералы из губернских жандармских управлений.
Неудивительно, что подполковник ошибся в Богрове. Он совсем не разбирался в людях и неоднократно доказывал это за время службы. Его протеже – некий Спиридон Асланов был назначен руководителем киевской сыскной полиции. Он вступил в стычку с разбойными шайками, затем за невероятные злоупотребления был осужден на каторжные работы. Политическая полиция работала очень плохо. Весной 1909 г. Герасимов совершил инспекционную поездку по Юго-Западному краю. В своем отчете о Киевском охранном отделении он писал: «Господа офицеры совершенно не занимаются агентурой, а ею ведает начальник отделения и филер Демидюк. Занятий и руководства агентурой нет»[476]. Кстати, старший филер С.И. Демидюк в основном общался с агентом Аленским. Он совершенно не разбирался в особенностях политических течений. Очевидец описывал результаты экзамена, который Герасимов учинил старшему филеру: «Он при мне задавал вопросы по знанию его партийных уставов и, не слыша ответов правильных, спросил: «А что такое анархия?» И когда Демидюк ответил: «Не знаю», генерал Герасимов приказал ему уйти вон»[477].
В следующем году положение еще более ухудшилось. В справке Департамента полиции за декабрь 1910 г. констатировалось: «В киевском охранном отделении не имеется ни одного сколько-нибудь полезного сотрудника ни по одной организации, хотя содержания агентуре выдается от 1600 рублей в месяц»[478]. По политическим партиям картина выглядела следующим образом: восемь осведомителей по эсерам, из них шесть не дали за год ни одного сведения, три осведомителя по социал-демократам, «из коих двое дают ничтожные сведения, а один, получающий по 100 рублей в месяц, никаких сведений не дает», по украинской «Спилке» один агент, не дававший никаких сведений, по студенческому движению восемь агентов, из которых два бездействовали и шесть давали ничтожные сведения. В справке отмечалось, что по анархистам агентура отсутствовала. И действительно, Богров к этому времени прекратил сотрудничество. Для Кулябко это была большая потеря. По словам Трусевича, подполковник «ценил Мордку Богрова за умение придумывать планы ликвидации, хотя вся подготовка таковых должна лежать исключительно на начальнике отделения»[479].
Надо признать, что в одном отношении Кулябко вовсе не был простачком. Он, например, не случайно выплачивал деньги бездействующим агентам. Платные осведомители расписывались за мертвые души, что позволяло жандармам класть половину суммы в свой карман. Между прочим, довольно крупную сумму Кулябко списал на агента Аленского. Примеру начальника следовали подчиненные. Проверка вскрыла анекдотические факты.
Так, один полицейский чиновник умудрился обозначить в денежной ведомости расходы на несуществовавших агентов-«штучников» по кличкам Пивной, Водочный и Ликерный.
Но до ревизии было еще далеко. Пока же чиновники Департамента полиции рапортовали начальству о халатном отношении к службе со стороны руководителей киевской тайной полиции: «Ввиду представления подполковником Кулябко агентурных сведений о полной бездеятельности киевской организации Российской социал-демократической рабочей партии и личного доклада о том, что организации в г. Киеве не имеется, Департамент полиции при предложении от 20 января сего года за № 97875 препроводил подполковнику Кулябко прокламацию и секретные документы, не составляющие сомнений в том, что в г. Киеве существует серьезная социал-демократическая организация, имеющая 15 рабочих кружков, студенческую фракцию, пропагандистскую коллегию и типографию и издающая журнал и прокламации»[480].
Кулябко не обращал на все это ни малейшего внимания. На некоторые запросы из Петербурга он не отвечал даже при двенадцатикратном напоминании. Подполковник Белевцев сообщал, что Кулябко, «пользуясь славой опытного начальника охранного отделения, пренебрегал всякого рода распоряжениями Департамента полиции, оставляя предписания его без ответа, а на лично получаемые им предписания и требования дать объяснение этому обстоятельству не обращал внимания и, бравируя, грозил Департаменту полиции вслух генералом Курловым, которому он напишет, а если не ему, то полковнику Спиридовичу»[481]. Начальник отделения не напрасно надеялся на генерала. Когда Кулябко вызвали в Петербург, товарищ министра постарался «примирить» обе стороны. В результате подполковник остался безнаказанным. Более того, Курлов предложил ему пост начальника Московского охранного отделения, но он отговорился нежеланием менять благодатный украинский климат. На самом деле подполковник рассчитывал получить должность поближе к царскому двору.
475
ГАРФ, ф. 271, оп. 1, д. 10, л. 37 об.
476
Там же, д. 4, л. 28.
477
Там же, д. 2, л. 1 об.
478
Там же, д. 5, л. 96.
479
Всеподданнейший доклад сенатора Трусевича. С. 12.
480
ГАРФ, ф. 271, оп. 1, д. 5, л. 97.
481
Там же, д. 2, л. 1 об.