Страница 47 из 51
Я отпрашиваюсь в туалет и выбегаю, устремляясь дальше по коридору. У Джека сейчас физкультура. Я это знаю наверняка, потому что Кайла монотонно повторяла его расписание, словно какой-то странный освобождающий от бывшего парня ритуал. Я заправлена гневом и, по меньшей мере, семью кексиками, сделанными чьей-то талантливой мамой. Какого дьявола Джек мне врет! То есть, я знаю, что ложь была стандартным делом, когда мы воевали, и, вероятно, стандартным делом для повседневной жизни старшей школы, но блин! Я доверяла ему! Плохой ход, но я всё еще доверяю! Я определенно не паникую о том, что на самом деле произошло в той комнате, я просто обеспокоена. В определенной степени. И также издаю пронзительные звуки «ээээээээ».
Вылетаю из парадных дверей. Холодный воздух пощипывает меня, пока я бегу на поле, где на уроке физкультуры лениво играют в «вышибалу». Ребята стоят смирно, чтобы их выбили, таким образом, они смогут выйти из игры и спокойно посидеть на травке, пописать смс и поболтать. Джек лежит спиной на траве и наблюдает за облаками. Я марширую к нему и грациозно пинаю его в ребра.
– Оу! Дерьмо… – шипит он и садится. Его сердитый взгляд резко смягчается, когда он понимает, что это я.
– Что произошло в той комнате?
– Айсис…
– ЧТО ПРОИЗОШЛО. В ТОЙ. КОМНАТЕ! – кричу я. Преподаватель физкультуры слишком занят разговором с футбольным тренером и ничего не замечает, но все остальные смотрят на меня с опаской.
Джек проводит рукой по волосам и медленно выдыхает. Теперь, когда он так близко, я замечаю черные круги под глазами. Откуда они у него? И почему он выглядит таким тощим? Его скулы и челюсть нездорово выпирают.
– Ничего не было, – шепчет Джек. – Окей? Ничего. Ты просто заснула.
– Мальчик-нож сказал мне, что видел, как я тащила тебя в гостевую комнату. Я была пьяна. Я не могу вспомнить. Так что лучше скажи мне правду или, клянусь тебе, я снова буду с тобой воевать…
– Что ты хочешь услышать, Айсис? – рычит он. – Ты хочешь, чтобы я был плохим парнем? Думаешь, я воспользовался тобой?
Я даю ему пощечину, но он быстро приходит в себя. Весь класс замолкает и игра в «вышибалу» прекращается со звуком удара. Все до единого смотрят на нас.
– Скажи мне, что ты сделал…
– Я ничего не сделал! – кричит он. – Я ничего не сделал, клянусь своей жизнью!
Его постоянная маска бесчувствия и тихого голоса разбита. В нем нет ничего спокойного или сдержанного. Он больше не Ледяной Принц. Он взбешен, его брови напряжены, а рот превратился в тонкую линию.
– Я больше не могу доверять тому, что ты говоришь, – произношу я.
– Тогда не доверяй! Не доверяй мне! Не доверяй никому! Тебя ведь устраивает такое решение, верно?! Его ты придерживалась последние три года, да?! Для тебя это, очевидно, работает! Так продолжай в том же духе! Охренительно повеселись, не доверяя никому до конца своей жизни! – орет он.
Его слова как холодный огонь обжигают мое сердце, мгновенно оставляя внутри темные шрамы. И я убегаю. Одним плавным движением разворачиваюсь на каблуках и бегу. Всё онемело. Я едва могу слышать, как Джек зовет меня. Я нахожусь под водой, глубоко, глубоко в океане прошлого. Голос Джека превращается в голос Безымянного.
Уродина.
А ты думала, что это было? Любовь?
Я захлопываю за собой дверь в машину и завожу мотор. Проношусь мимо будки охраны и несусь домой. Светофоры милостиво горят зеленым, а если нет, я всё равно давлю на газ.
Уродина.
Я не помню, как припарковалась. Не помню, как выбиралась из машины или как пронеслась наверх по лестнице, или как запирала дверь в свою комнату.
Я не помню, что произошло той ночью
Вот что ты получаешь, доверяя кому-то.
***
Мама меня понимает. Она знает, что это срыв. Последний был просто разминкой. Она понимает мои срывы лучше тети, и уж точно намного лучше папы. Мама знает, что существуют крошечные срывы, которые ведут к одному большому. Так вот это и есть мой Большой Срыв. Я сплю целыми днями. Не принимаю душ. Мои волосы в спутанном беспорядке. Мама иногда приносит мне еду, но я лишь слегка ковыряюсь в ней, а остальное оставляю. Она так рада помочь мне, как раньше помогала ей я. Иногда я плачу. Иногда нет, но это неплакательное время гораздо хуже, чем плакательное. Иногда меня обнимает мама, иногда я её прогоняю. Кайла навещает меня, принося с собой закуски и домашнее задание, и счастливо болтает ни о чем. Это помогает. Её бессмысленная болтовня помогает мне лучше, чем сон, лучше, чем плач. Это напоминает мне, что я не единственная у кого есть проблемы, что жизнь Кайлы тоже полна проблем, и как она считает, таких же серьезных. В косметике «Сефора» недостает определенного цвета румян, она забыла про распродажу в «Мэйси», которую ждала целый год, а младший брат постоянно натягивает её лифчики на голову, тем самым растягивая их. Подруга упоминает Джека, и я огрызаюсь на нее, чтобы никогда не делала этого снова.
– Блин, я знаю, что ты его ненавидишь, но упоминать его имя не является преступлением, окей?
– Это может перерасти в преступление, – бормочу я.
– Из-за него… из-за него ты такая грустная?
Я насмехаюсь.
– Если бы. И я не грустная. У меня острый фарингит.
– У тебя прекрасный стрептококковый голос.
Я сердито смотрю на нее, и она улыбается, протягивая мне еще печеньку.
– Ладно, мне пора. Мама хочет, чтобы я посмотрела выступление Джона Сина сегодня вечером, когда её не будет. Пиши мне, окей?
Мой гнев испаряется.
– Обязательно. Спасибо, что пришла.
– Это самое меньшее, что я могу сделать, – она обнимает меня, а затем морщит нос. – Ты пахнешь. Но я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, – ухмыляюсь я.
Я наблюдаю в окно, как она уходит, и очень хочу, чтобы она вернулась, но, в то же время, отчаянно желаю, чтобы она никогда не возвращалась. После всего, через что я заставила её пройти, будь то отвратительные высказывания или моя скрытая ревность, она по-прежнему моя подруга. Я менее-чем-выдающийся человек, но она держится за меня.
Дни затуманиваются. Я как будто не ходила в школу неделями, хотя прошло всего несколько дней. Когда не сплю, я исследую Носплейнс в гугле, ищу любой намек на то, что сделал Джек. Архивы газет того времени не помогают. Я даже не знаю, что ищу. Двое мужчин. Бейсбольная бита. Нечто, напугавшее Эйвери и Рена настолько, что заставило их молчать. Джек побил этих мужчин? Но почему тогда это побудило его давать Белине деньги? Белина была женой одного из тех мужчин?
Белина была женой. Всё становится на свои места. Она была женой одного из мужчин, которых Джек побил бейсбольной битой…
Мама кричит, звук эхом отдает снизу прямо в мою комнату. Моя кровь застывает и медленно пульсирует по телу.
Мама никогда так не кричит, разве что в своих ночных кошмарах.
– ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ!
Мои ноги летят вниз по лестнице, спрыгивая с последних ступенек и больно приземляясь, но сейчас боль не имеет значения, имеет значение добраться до двери, добраться до нее и побить того, кто заставляет её так кричать…
– Я ВЫЗОВУ ПОЛИЦИЮ!
– Да ладно, Джорджия. Мы оба знаем, что не вызовешь. Просто будь благоразумной.
Мама в ужасе всем весом налегает на дверь, пытаясь закрыть её. Мужчина у входа коренастый, в штанах хаки и серой рубашке, с черной бородой и самым добрым лицом, которое я когда-либо видела. Носогубные складки и морщинки в уголках глаз, создают впечатление, что он постоянно улыбается. Но я знаю правду, скрывающуюся за этим. И это вызывает у меня отвращение. Мужчина видит меня и его лицо озаряется улыбкой.
– Айсис! Рад тебя видеть…
Я отталкиваю маму и ударяю его дверью по лицу, затем закрываю её на замок. Мама трясется от ужаса и цепляется за меня, когда я веду её присесть на диван. Я опускаю занавески, закрываю заднюю дверь, окна, и крепко сжимаю свой сотовый, когда приближаюсь к двери, чтобы проверить ушел ли он. Нет. Его толстая, громоздкая задница всё еще маячит сквозь пестрое окошко в двери.