Талларн: «Палач» (ЛП)

— Лахлан умер, когда мы почти добрались сюда.

— Я знаю, – мягко ответил Акил, – я видел, как ты вытаскивала его из машины.

Теперь её действительно трясло. Мир перед глазами стал размытым пятном.

Снова раздался голос Акила, низкий и размеренный:

— Тахира, это – не твоя ошибка.

— Это – была моя ошибка. Я приказала ему стрелять. Я знала, что может произойти, что орудие может перегреться, – она сделал паузу и моргнула. – Он стонал часами. Я просто хотела, чтобы он затих. Но, видишь ли, его костюм порвался, так что мы все слышали. Часть меня хотела, чтобы он умолк. Но он продолжал стонать. Мне казалось, что он пытался произнести чьё‑то имя. Потом он затих, и…

Она почувствовала, как смешок прорывается сквозь зубы:

— Я почувствовала облегчение. На секунду, но мне стало легче.

Акил ничего не ответил, когда она взглянула на него, тот рассматривал свою левую ладонь, словно не хотел встречаться с ней взглядом. Она внезапно задумалась над его возрастом, у него были дочки, как он говорил. Ей стало любопытно, какого возраста они были.

Воспоминание о вопросе Акила плавало в её мозгу.

«Что будет теперь?» – медленно она восстановила контроль над собой, возведя броню из самообладания. Она перестала трястись, чувствуя, как ком воспоминаний и эмоций скребётся в двери, которые она только что закрыла перед ними.

— Теперь, Акил, – начала она, словно он только что задал свой вопрос. Она наполнила каждое слово ледяным спокойствием и контролем. Акил взглянул на неё, и она уловила блеск чего‑то в его глазах, пока говорила, – теперь всё начнётся заново.

Акил позволил людскому потоку нести его по коридорам убежища. Люди давили на него, толкали, пропихивались мимо, торопясь по своим делам, какими бы они ни были. Никто не смотрел на него, если не считать взглядов, вопрошавших, что это за немытый и щетинистый мужик стоит на их дороге. Его это не волновало, даже нравилось: просто бесцельно бродить, идти туда, куда ноги сами понесут. Время от времени, ему казалось, что он бродит по запутанным улицам своей юности, слушая выкрики торговцев и их громкие возгласы, когда они расхваливали товар.

Он улыбнулся. Офицер в лазурном полевом шлеме уловил выражение лица Акила, и, видимо, решил, что тот насмехается над ним, поскольку Акил заметил, как офицер наморщил лоб и начал открывать рот. Акил отсалютовал, почтительно вскинув голову, и пошёл дальше. Он не знал куда идёт, но это было хорошо, он не мог сейчас надеяться на что‑то лучшее.

— Акил Сулан.

Поначалу, он едва расслышал голос и даже не подумал обернуться. Акил Сулан был теперь никем – просто ещё один рейдер, пушечное мясо битвы за Талларн. Мир, в котором это имя что‑то значило, канул в небытие. Нет, голос, который звал его, был просто обманом слуха, полузнакомый обрывок стоящего вокруг гула голосов и топота ног.

— Ты – Акил Сулан.

В этот раз голос был у него за самой спиной, он почувствовал руку на своём плече. Его собственная рука метнулась к месту, где он всё ещё носил кинжал.

— Нет, нет мой друг, – сказал голос уже у его уха. Это был мягкий голос с мурлыкающим акцентом самых южных штатов Талларна. Он почувствовал острие ножа, уколовшее кожу прямо над правой почкой, – я не желаю причинять тебе вреда, достойный благодетель, но ты должен пойти со мной.

Акил ощутил бездонную пропасть, распахнувшуюся в его сознании.

«Достойный благодетель», – никто так не называл его с той самой ночи, как упали бомбы.

— Кто ты? – сумел он выдавить из себя. Вокруг него толпы солдат, аколитов и сервиторов, продолжали идти, не замечая и не заботясь ни о чём.

— Слуга друга, достойный благодетель. Он хочет снова тебя видеть, – хватка на плече Акила ослабла, а острие ножа переместилось ему под левую руку. Человек вышел из‑за его спины, оказавшись вплотную к левому боку Акила. Рука обхватила плечи Акила, словно они были старыми товарищами. Нож будет невидим для стороннего наблюдателя. Акил не смог скрыть потрясение, когда взглянул на человека.

Он носил униформу глубоко красного цвета с чёрными аксельбантами и пришпиленными серебряными ранговыми планками. Широкое, гладковыбритое лицо улыбалось Акилу из‑под остроконечного шлема.

— Прости за нож, но моя служба нашему общему другу, не даёт мне права получить твой отказ на приглашение, – акцент мужчины внезапно сменился: стал твёрдым и жёстким, все следы южного акцента исчезли. Акил мог унюхать запах алкоголя и крепкого табака в дыхании мужчины, словно тот только что вышел из‑за карточного стола офицеров.

Сознание Акила летело кувырком, усталость и шок перемешивались и взбалтывались. Месяцы в убежище, или внутри корпуса «Когтя», виды поверхности, убийства и попытки позабыть…всё это рухнуло в растущую внутри него тьму. Он видел Джалена, стоящего рядом с ним на балконе, перед тем как ночь в последний раз опустилась на Сапфир-сити.

«Грядут перемены, достопочтимый Сулан, – сказал Джален, и изумрудные ящерицы, вытатуированные на его лице, как-будто начали извиваться. – Тебе стоит принять это, прежде чем сделать следующий шаг».

«Я понимаю, – ответил Акил и повернулся, чтобы посмотреть в глаза собеседнику, – чего ты хочешь от меня?»

Воспоминание тускнело, но татуированное лицо оставалось, пока он смотрел на человека в красной униформе офицера.

— Джален, – произнёс он.

Мужчина, выглядевший как офицер, улыбнулся и кивнул.

— Он рядом. Идём со мной.

Комната была маленькой, просто коробка из голой пластали, притаившаяся за маленькой дверцей в конце тихого коридора, словно её специально построили, чтобы потом позабыть. Режущий глаза свет от свисавшей на цепи с потолка одинокой люмен-сферы заливал помещение. Три плиты из пластали лежали на полу, края их истёрлись, а плоскости покрывал толстый слой пыли. В комнате пахло пылью – пылью и спёртым воздухом. Акил осмотрел комнату единственным взглядом и повернулся к человеку в красной офицерской униформе.

— Жди здесь, – сказал мужчина и захлопнул металлическую дверь.

Акил выдохнул и нажал на веки пальцами. Сквозь веки он чувствовал, как дрожат его руки. Он постарался успокоить мысли, составить план действий.

— Здравствуй, друг мой.

Глаза Акила распахнулись.

Человек, стоявший у закрытой двери, слегка улыбнулся и приподнял бровь. Он был высоким, и выглядел на средний возраст, но зелёные глаза выдавали прожитые годы, которые были не видны на лице. Запачканный маслом комбинезон чернорабочего болтался на жилистом теле мужчины, из‑под закатанных рукавов виднелись тонкие, но мускулистые руки. Лысый череп бликовал на свету. Улыбка всё ещё была на губах человека, когда он шагнул вперёд.

— Джален, – произнёс Акил.

— Рад видеть тебя, – ответил Джален. Голос его был глубокий, спокойный и неторопливый. – Прости меня. Это, наверно, потрясение. Приношу свои извинения. Я был… неподалёку какое‑то время, но я решил, что лучше бы нам пока не встречаться. В конце концов, многое изменилось со времени нашей последней встречи.

Акил пристально смотрел на Джалена. Он думал о них двоих, рассматривающих Сапфир-сити, в последнюю ночь, когда солнце освещало края зданий, а далёкое море приобретало цвет полуночной синевы. Джален кивнул, словно вспомнил тот же самый момент.

— Многое поменялось, но мы двое остались, – сказал Джален, пока он говорил, цветные узоры начали появляться на его коже, разрастаясь во все стороны, как плющ на залитой солнцем стене. Изумрудные ящерицы поползли по его шее и лицу, их тела, хвосты и лапы плотно переплетались. Бирюзовые гребни опутали его предплечья, тонкие спирали заструились по ладоням, переходя на пальцы. Улыбка Джалена разорвала татуированные джунгли на его лице.

Акил почувствовал боль в груди. Он втянул воздух сквозь зубы, и ярость наполнила его, кипящая и ядовитая. Руки вскинулись, в следующий миг тонкая кожа шеи Джалена оказалась в его хватке, он протаранил татуированным человеком стену и давил, и давил.