Страница 7 из 14
Запоздалый выход в море главных сил Черноморского флота, предпринятый его командующим Эбергардом, естественно, окончился безрезультатно: быстроходный противник не стал дожидаться возмездия и быстро ушел от столкновения.
«Гебен» счел за благо удалиться, правда, совершив на обратном пути еще несколько нападений на наши корабли.
Русский участник событий вспоминал: «В ночь с 15 на 16 октября 1914 года миноносцы 4-го дивизиона под брейд-вымпелом капитана 1-го ранга князя Владимира Владимировича Трубецкого находились в море, в дозоре, вблизи Севастополя. Утром, возвращаясь домой, миноносцы должны были произвести учебную минную стрельбу. В 2 часа ночи на флагманском миноносце „Лейтенант Пущин“ было получено шифрованное радио Наморси: „Турецкие корабли внезапно атаковали в Одессе нашу базу. Война началась. Из Ялты возвращается „Прут“. В случае необходимости окажите ему поддержку“. Расшифровав телеграмму, князь тотчас приказал собрать миноносцы вокруг себя (сигналами Ратьера). Команды построились на палубах. В горячих и простых словах он объявил о вероломном нападении врага, обрисовал им обстановку театра войны и поздравил с началом компании. После молитвы „Спаси Господи, люди Твоя“ сыграна боевая тревога, разведены пары во всех котлах, заряжены торпедные аппараты боевыми минами. Сомкнутым строем кильватера дали ход в направлении мыса Херсонес»[8].
Начальник 4-го дозорного дивизиона эскадренных миноносцев князь Трубецкой с тремя своими кораблями предпринял смелую попытку атаковать могучий германский корабль, но потерпел неудачу. Германский участник морского боя вспоминал: «Примерно в десяти километрах от суши за кормой выныривают два маленьких, быстро приближающихся облака дыма. Миноносцы! Являются ли они предвестниками русского флота, который, возможно, сейчас к нам подходит? До сих пор изо всей эскадры никого не видно. На большой скорости оба черных силуэта идут в нашу сторону. Отчетливо видны высокие буруны перед форштевнями. Какая дерзость! Они в самом деле хотят предпринять попытку к нападению? Наши 150-мм орудия наводятся на миноносцы. Первый залп гремит над водой. Он ложится с недолетом. Но тут разрываются наши снаряды. Перед миноносцами встают водяные столпы. Теперь и там снова вспыхивают огоньки выстрелов.
Напористые типы, — думаем мы. „Залп“! — „Огонь“! Над первым миноносцем поднимается маленькое белое облако дыма — первое попадание! Теперь еще одно — снаряд попал и в другой миноносец. Он сразу же разворачивается и, тяжело поврежденный, отходит к побережью. С его товарища хватит! Над водой высятся только мостик и высокий бак — спутник бросает его на произвол судьбы»[9].
По словам русских моряков, участвовавших в столкновении, произошло следующее: «На рассвете обнаружили у берега дым. Полагая, что это „Прут“, увеличили ход до 20 узлов, пошли на сближение. Увидели силуэт большого корабля и двух эсминцев, гул выстрелов. Крепость отвечала огнем. Чтобы помешать обстрелу Севастополя, князь Трубецкой принимает решение атаковать „Гебен“, сбить его с курса, прервать пристрелку. Поднял сигнал: „Он“ — следовать за мной, „Буки“ — больше ход, а на левом ноке реи „Рцы“ — минная атака с левого борта. Миноносцы „Лейтенант Пущин“, „Живучий“ и „Жаркий“ перестроились в строй уступа влево, увеличили ход до полного. „Гебен“ подпустил миноносцы ближе и правым бортом открыл огонь из 150-мм орудий. Первый залп — недолёт, второй — перелет, третий, четвертый, пятый и остальные — накрытие. Огонь был сконцентрирован на „Пущине“. От взрыва 150-мм снаряда, попавшего на палубу под мостиком и взорвавшегося в кубрике команды, вспыхнул пожар и была выведена из строя вся прислуга носовой подачи снарядов. Следующим залпом смело всех сигнальщиков, разворотило штурманскую рубку и привод штурвала. Миноносец управлялся машинами. Нос начал погружаться, электрическая проводка была перебита, почему нельзя было откачивать воду. Температура от разгоревшегося пожара быстро стала подниматься, начали рваться снаряды. Флаг-офицера командующего дивизионом мичмана Гипариса выбросило вон. Кровь покрыла мостик. Князь Трубецкой, контуженный в голову, встал к ручкам телеграфа, выровнял миноносец. Наконец, „Пущин“ дал торпедный залп. Увидев мины, „Гебен“ резко свернул вправо, носом к минам. Они прошли у самого борта. „Гебен“ и дивизион миноносцев разошлись на контркурсах. Цель атаки была выполнена, обстрел был сорван. В атаке серьёзно пострадал только „Пущин“ На нем было выбито 25 % личного состава, одного матроса выбросило за борт, один пропал без вести. Миноносец получил две крупные пробоины в носу и в корме. Несмотря на повреждения, миноносец дошел до базы, и его ремонт занял всего 20 суток. Он был спасен только благодаря геройскому поведению экипажа. Под руководством боцмана, подавшего пример, команда заделала пробоины, потушила пожар. Для преследования „Гебена“ Трубецкой пересел на „Жаркий“, но крейсер, дав полный ход, стал удаляться в сторону мыса Херсонес»[10].
Погибшие чины команды «Пущина» были похоронены в Севастополе на Северной стороне, сразу за Михайловской батареей, в братской могиле на морском кладбище, которое было полностью разрушено при строительстве нового микрорайона в поздние советские годы…
18 октября 1914 года произошла еще одна трагедия для русского императорского флота: «Гебен», беспрепятственно возвращаясь в Босфор, по пути потопил русский минный заградитель «Прут» капитана 2-го ранга Георгия Александровича Быкова, выполнявшего боевую задачу по постановке мин.
Хотя «Прут» успел передать в Севастополь сообщение о встрече с германцами, а также координаты своего местонахождения — 44°34′N 33°01′Е, но ответа на это, по странным обстоятельствам, не получил. «Гебен» поднял сигнал с предложением сдаться. Встреча германского линкора с ним немецким очевидцем описана не без некоторого самолюбования: «„Слева по борту облако дыма“, — сообщает наблюдательный пост на мостике. Мы сближаемся с ним полным ходом. Не минный ли это заградитель? Теперь на горизонте показываются мачты — действительно, пароход! Даже достаточно крупная посудина. Он, должно быть, очень спешит — это выдает высокий бурун перед его носом. Пока мы идем на него, мы видим, что с его кормы в воду сбрасываются мины. Ага! Мы его поймали за работой! Нам это блестяще удалось. Объект идет максимальным ходом, пытаясь как можно только быстрее освободиться от мин на своем борту, которые на наших глазах одна за другой исчезают с русской кормы. Но русский корабль опоздал; раздался наш предупредительный выстрел и сигнал флагами: „Остановиться, спустить шлюпки!“ Это крупный минный заградитель. „Прут“ — написано на его носовой части. Он сразу же останавливается и немедленно спускает шлюпки. Большая часть экипажа поспешно прыгает за борт, некоторые по канатам спускаются за борт в воду и принимаются в шлюпки. Сильными ударами весел они гребут по направлению к берегу. Но что это?! На корме кто-то двигается по пустой палубе. Кто-то еще остался наверху. Это корабельный священник. Его легко можно узнать по одежде. Он стоит рядом с военным флагом и не собирается сходить с борта Он не хочет оставлять корабль. В левой руке он держит Библию, правой налагает крест. У нас нет времени дольше задерживаться и уговаривать его покинуть корабль. Падает первый залп — он ложится недолетом, второй попадает в корпус у ватерлинии и разрывается. Над палубой вспыхнуло пламя. Вновь попадание у ватерлинии, снова взрыв. На наших глазах корабль медленно, словно раздумывая, уходит в воду. На палубе все сыплется за борт. В считанные минуты он кренится и вместе со священником уходит под воду»[11]. Правда, существует свидетельство русского морского офицера о гибели этого минного заградителя, противоречащее германскому описанию. «Командир минзага, правильно расценив обстановку, как безнадежную, отдал приказ открыть кингстоны, спустить спасательные шлюпки и всем покинуть корабль. „Прут“ начал медленно погружаться. Чтобы ускорить этот процесс, старший офицер „Прута“ лейтенант A. B. Рогуский взорвал погреб с боезапасом и доблестно погиб вместе с кораблём. Не покинул корабль и старший корабельный священник отец Антоний. В полном облачении, освещаемый отблеском пожара, он стоял на палубе, благословляя крестом отходящие шлюпки. Охваченный огнем „Прут“ скрылся в пучине. Часть офицеров и матросов, включая командира, были подняты на „Гебен“ и взяты в плен»[12].
8
Лукин А. П. Русские моряки во время Великой войны и революции // Иллюстрированная Россия. Париж, 1934, кн. 49, 50.
9
Корр, G. Op. cit.
10
Лукин А. П. Указ. соч.
11
Корр, G. Op. cit.
12
Монастырев H. A. Гибель царского флота // Русское военно-морское зарубежье. Вып. 3. СПб., 1995.