Страница 2 из 102
Приписывавшееся нам намерение отнять у англичан мировое господство в действительности никогда не существовало; наоборот, наши цели ясно определялись тем фактом, что в соответствии с законом о флоте число наших кораблей было ограничено и не достигало количества английских кораблей. Тем не менее Англия почувствовала себя в опасности и увидела в нас соперника, которого следует уничтожить любой ценой. Это настойчивое стремление объяснялось не столько фактом появления второклассных морских сил в одном из отдаленных от мировых путей уголков Северного моря, сколько оценкой, которая была дана этим силам. Предполагалось, что германский флот был проникнут тем же духом прогресса и целеустремленности, которым вообще характеризовалась сущность германской натуры и под влиянием которого Англия почувствовала себя стесненной и ущемленной.
Бесспорно, постройка флота внесла в наши отношения с Англией более острую ноту, чем случилось бы, если бы все спорные вопросы были разрешены исключительно путем мирной конкуренции; но было бы несправедливо, если бы при исследовании англо-германских отношений первоисточником бедствий мировой войны (и тем более ее несчастливого исхода) [13] попросту было сочтено строительство германского флота. Значительно лучше будет заняться изучением вопроса о том, зачем именно был построен этот флот, установить причины, по которым война была проиграна, и выяснить возможности, которые у нас имелись для того, чтобы война была выиграна. При этом станет очевидной решающая роль, выпавшая на долю военно-морского командования после того, как Англия выступила на стороне России и Франции, из-за чего борьба разрослась до размеров мировой войны.
Одно лишь опасение испортить отношения с Англией не могло и не должно было служить каким бы то ни было основанием для отказа от сооружения флота для защиты столь значительной части наших народных богатств, каковой являлись различные предприятия, тесно связанные с мореплаванием; совершенно так же и собственность граждан метрополии находилась под надежной защитой нашей армии, необходимость которой ни у кого не могла вызывать сомнений.
Точно такая же обязанность лежала на государстве и по отношению к торговым кругам, морским путем вывозившим за границу излишки промышленного производства и основавшим там новые предприятия, из которых Германия извлекала выгоды, и деятельность которых она должна была защитить и обеспечить. К тому же эти заморские связи шли на общую пользу уже в том отношении, что только этим путем родина была способна обеспечить для всех жителей работу и пропитание, так что, несмотря на сильный прирост населения, не было больше надобности в применении предохранительного клапана в виде эмиграции избытков рабочей силы. Что же касается значения, которое имело сохранение рабочей силы внутри страны, то об этом мы получили совершенно исключительные доказательства в течение последних десятилетий и в годы воины.
Даже от мелкой страны следует ожидать, что в пределах своих сил она сделает все, чтобы заставить уважать ее самостоятельность. На этом, попутно с возрастающей культурностью [14] человечества, зиждется установившаяся в международной жизни уверенность, что слабейший не подвергнется грубому нападению со стороны сильнейшего.
Поведение великой державы, которая не приняла бы мер для защиты своих морских интересов, было бы столь же недостойно и заслуживало бы такого же презрения, как и позорное малодушие любой единичной личности, но оно было бы также и в высшей степени неполитичным, так как подобная страна должна была бы попасть в полную зависимость от великих морских держав. Значение самой лучшей в мире армии было бы снижено, если бы у Германии появилась ахиллесова пята в виде незащищенной внешней торговли, стоимость которой расценивалась в миллиардах.
Наши колониальные требования отличались умеренностью; уже одного этого было достаточно для мирного разрешения всех спорных вопросов, тем не менее нашей дипломатии не удалось устранить недоверие Англии; но при несходстве требований обоих народов, коренившихся в их различном миросозерцании, неудачу потерпело бы даже более сильное средство, чем примененное нами дипломатическое искусство, и все равно не удалось бы примирить обе точки зрения до такой степени, чтобы не пришлось решать спор с оружием в руках.
Существовала ли еще хоть какая-нибудь иная возможность предохранить нас от нападения с моря, которая не носила бы вызывающего характера, каковой был приписан в Англии строительству нашего Флота Открытого моря? Насколько велико было народное стремление к созданию германского флота, настолько же мало имелось представления о том, какова должна быть сущность морских сил в разрезе германских интересов и в чем должна была заключаться задача флота. Ввиду полного отсутствия собственной военно-морской истории этому не приходится удивляться; поэтому в ответе на вопрос, избрали ли мы в отношении морских вооружений путь, соответствовавший той обстановке, в которой увидела себя [15] новая Германия, необходимо будет несколько ближе подойти к рассмотрению особенностей морской войны.
Общепризнанным является доказанное военно-морской историей основное положение, согласно которому война на море должна вестись с таким расчетом, чтобы захватить господство на море, т. е. уничтожить все препятствия, стоящие на пути к этой цели.
Главным из этих препятствий является неприятельский флот; только путем его уничтожения и можно использовать результаты полученного господства на море. После этого ваш собственный флот может выходить в море, нападать на берега или на неприятельские колонии, производить высадки, подготавливать и прикрывать вторжения высаженных войск в крупном масштабе. Он может, наконец, путем блокады отрезать неприятелю всякий подвоз, захватывать торговые суда с их ценными грузами вплоть до того, что их вовсе не станет видно на море. В противоположность международным обычаям, установившимся в сухопутной войне и требующим уважения к частной собственности, на море господствует призовое право; это не что иное, как пережиток эпохи каперства — метода, который так широко применялся корсарами и флибустьерами в период великих морских войн.
Англия всегда восставала против уничтожения призового права, хотя она обладала самым развитым торговым флотом. Причина заключалась в том, что главный эффект использования английских морских сил мыслился в парализации неприятельской морской торговли. С течением времени, уступая для виду давлению со стороны большинства морских держав, Англия, в области блокады и морского призового права, согласилась с ограничениями, введения которых требовали интересы этих континентальных держав. Факт, заслуживающий особого внимания, заключается в том, что Англия всегда была тверда, как сталь, в вопросе о своем праве уничтожать неприятельскую, а также нейтральную торговлю и именно по той причине, [16] что она была уверена в своем превосходстве на море. Когда же наша война против торговли начала оказывать непредвиденное давление на островной народ, то Англия пустилась на все средства, чтобы всячески опорочить наши методы.
Второклассные морские страны, учитывая свое географическое положение и направление морских торговых путей, могут иногда довольствоваться обороной своих берегов путем укрепления уязвимых с моря пунктов. Этот взгляд имел и у нас своих защитников прежде всего по соображениям дешевизны, а частично по той причине, что это не вызывало соперничества со стороны других держав и, наконец, соответствовало стратегическим соображениям, порожденным теориями французской «jeune e cole» («молодой школы» — Ред.). Согласно этим теориям можно было одержать верх над противником путем одной лишь «малой войны» и в результате прямого нападения на неприятельскую торговлю. Но во Франции «молодая школа» привела лишь к тому, что значение французского флота резко упало. Малая война остается борьбой с ограниченными средствами и не приводит к успеху. Несомненно, что Англия не слишком опасалась с нашей стороны непосредственной войны против ее торговых судов, иначе она уступила бы в вопросе о призовом праве.