Морские титаны

Здравый смысл посетил почтенных лордов Адмиралтейства только в декабре 1938 года, и корабль решили капитально модернизировать. Намечалась замена орудий, установка авиакатапульты и усиление палубной брони, толщина которой в некоторых местах достигала 51 мм и никак не соответствовала линкоровской. К слову, подобную палубу несли линейные крейсера «Фьюриео и «Корейджес», заложенные в день рождения адмирала Фишера и олицетворявшие собой глубокий кризис идеи слабобронированных кораблей с мощным вооружением. И, конечно, старческий маразм самого Фишера При пробном выстреле из 457–мм орудия палуба «Фьюриеса» прогнулась от залпа, ломая шпангоуты и окончательно ставя крест на порочной концепции, венцом которой являлся «Худ». Корабли срочно перестроили в авианосцы. «Худ» перестраивать было поздно — его можно было только модернизировать. «Гордости флота» не повезло. Док, способный принять исполина, был занят линкором «Куин Элизабет», где также велись работы. «Королева» закончила модернизацию, когда в Европе уже полыхала война Все, что успели сделать на «символе британской морской мощи», это установить новые РЛС, пусковые установки для неуправляемых ракет (о чем писалось выше) и 6 орудий калибром 102 мм При этом были демонтированы двенадцать 140–мм пушек, оставленных на складе в Девенпорте. Корабль перекрасили в серо–матовый цвет, поменяли плафоны, сняли лишнее дерево и под завязку набили бинтами и медикаментами. Всё! Можно воевать! На страх врагам империи «Худ» стал, флагманом Флота метрополии. Как очень точно подметил писатель Людвиг Кеннеди: «Усиление бронирования, о котором столько говорили между двумя мировыми войнами, но так и не сделали, откладывалось до лучших времен. Война спутала все планы».

Служба корабля до момента его страшной гибели мало чем примечательна Охрана конвоев из Канады и поиск германских рейдеров. Кстати, и тут не обошлось без курьезов. Так, при совместном плавании с французским линкором «Дюнкерк» «Худ» был вынужден подчиняться сигналам последнего. На мостике корабля, чья дутая репутация подкреплялась немыслимыми размерами и газетными опусами, возникла нервозная обстановка Как‑то само собой разумелось, что отдавать приказы может только «Худ». К счастью (для корабля), подобное длилось недолго. В июне 1940 года Франция капитулировала, и Великобритания, оставшаяся в смертельной схватке с Германией одна, оказалась перед тяжелой необходимостью уничтожить флот недавнего союзника Премьер Черчилль мало верил заверениям французских адмиралов о нейтралитете. Еще меньше он был склонен доверять такому шулеру, как Гитлер. Немцы в любой момент могли захватить французские корабли, дислоцированные в Мерс–эль–Кебире. Сами британцы операцию «Катапульта» связывают с жизненной необходимостью, но вспоминать ее не любят. Особенно сейчас, в объединенной Европе.

Адмирал Соммервил, выполняя приказ Адмиралтейства, привел к Кебиру мощную эскадру во главе с «Худом». Сохраняя лицо, англичане пытались уговорить французов затопить свои корабли или увезти в британские порты. Адмирал Женсуль ответил категорическим отказом И тогда заговорили орудия «Вэлиента», «Резольюшена» и «Худа». «Линкор–крейсер» сделал 52 залпа, тяжело повредив тот самый «Дюнкерк», чьи сигналы так неохотно читали английские сигнальщики несколько месяцев назад. Погибли сотни французских моряков. Разведя пары, на прорыв пошел линкор «Страсбург». Соммервил опоздал с реакцией, дав противнику десятиминутную фору. Когда опомнились, надстройки «Страсбурга» уходили за горизонт. «Худ», спринтер от рождения, кинулся в погоню. Казалось бы, шансов у французов нет. Проектная документация «Страсбурга» декларировала скорость 29,5 узла. «Худ», по ведомостям, легко держал 31 узел. Но тут вскрылся еще один изъян «красы и гордости флота». 29,5 узла «Страсбурга» оказались несколько быстрее 31 узла нашего героя. Французы, потрясенные видом отстающего от них английского корабля, с легкостью оторвались от погони. Конечно, можно сослаться на износ котлов, но факт примечательный.

У «Худа» была возможность помериться силами с «Шарнхорстом» и «Гнейзенау». Кстати, эта парочка могла бы быть ему «по зубам». Немцы в свое время бежали от куда менее слабого «Ринауна», но… счастье улыбнулось «Шарни» и «Гнейзи». Еще раньше жертвой чудовищных орудий легендарного флагмана мог стать «Адмирал Шеер». И вновь шторм развел корабли. Фортуна окончательно отвернулась от «Великого корабля». «Худ» еще успеет пройти ремонт в Росайте и окончательно обоснуется в Скапа–Флоу. Теперь ему предстояла встреча с «Бисмарком».

Воплощение английской легенды и сладостного самообмана должно было вдребезги разбиться о холодную твердыню крупповской стали. Где‑то в подсознании англичан могли терзать сомнения и воспоминания кровавых событий Ютланда. Очевидно, этим и обусловлен состав эскадры, вышедшей на перехват. Тандем «новый плюс старый корабль» мог бы сработать, не будь линкор «Принс оф Уэлс» столь новым, а тактический рисунок боя — полностью другим. Какая‑то мистическая вера в непобедимость «Могучего Худа» парализовала здравый смысл командующего и подставила слабо защищенный корабль под смертоносные снаряды. И только после трагедии все прозрели, удивившись собственной недальновидности при составлении таблиц с «боевыми коэффициентами» и навсегда определившись с аксиомой: более старый и слабо бронированный корабль не должен вступать в бой с кораблем более современным и защищенным. И никакая всенародная любовь и ореол непобедимости значения не имеют! Почти сразу происшедшее оценил командующий Флотом метрополии Джон Тови, отдав приказ о запрете на участие в битве с «Бисмарком» линейного крейсера «Ринаун», еще более слабого, чем «Худ», корабля. И хотя альтернативы бою не было, гипотетический шанс сохранить свой флагман у Холланда был. Требовалось лишь реально оценить силы своей эскадры и правильно расставить корабли в момент сближения. К сожалению, для Англии и самого адмирала стереотипное мышление оказалось сильнее.

Теперь о такой бурной реакции премьер–министра Черчилля. Британцы не раз за время войны теряли «капитальные» корабли. Были это и линкоры, и авианосцы. Но ни разу сэр Уинстон так категорично не требовал потопить обидчика любой ценой, вплоть до потери еще нескольких кораблей. Версия о мести за доблестно павший «Худ» красива, но не более. В свое время автору попалась интереснейшая статья аналитика Р. Исмаилова «Флот и стратегия непрямых действий», где указывается следующее: «Эффективность действия пиратов можно оценить по размеру ставки страхования. Чем больше ставка, тем успешнее, с точки зрения противника, действуют пираты. Так вот, за всю Вторую мировую войну эта ставка в Великобритании взлетела до максимума после потопления «Бисмарком» «Худа»! Выигрыш рейдером сражения или просто его возвращение в базу означал, что английский флот не способен противостоять угрозе надводных рейдеров. Ставка выросла до 25 %. То есть для того, чтобы застраховать судно, судовладелец должен был заплатить четверть его стоимости. Если такая ставка продержалась хотя бы месяц, объем морских перевозок сократился бы примерно на 15 %. Скорее всего, произошел бы коллапс торговли. При такой ставке мало судовладельцев способны были бы ее оплатить, морская торговля сократилась бы на порядок, а непрерывный поток товаров превратился бы в дискретный. Падение же уровня перевозок и переход на тайм–чартеры (временный фрахт судна) означал для Великобритании одно — проигрыш войны!» Для Германии удачный исход операции «Рейнюбунг» означал удачный старт океанской стратегии. Тихая паника на бирже и в страховых компаниях и явилась причиной нервозности премьера. Британия еще никогда не была так близка к поражению, как в те трагические майские дни.

И реакция англичан на подобный вызов явилась однозначной. А потоплен ли «Худ», «Принс оф Уэлс» или авианосец «Викториес», значения не имело. Слишком многое было поставлено на карту, а гибель «Худа» лишь подлила масла в огонь. И то, что для одних историков оказалось обычным разменом корабля на корабль, для других выявило крах германской океанской стратегии.