Страница 29 из 65
— Продали серебряный поднос и чашу для пунша, подаренные Георгом IV.
Она улыбнулась, что случалось крайне редко и указывало на ее истинные чувства.
— По крайней мере, ты избавила нас от унижения видеть, как ты скребешь полы и живешь в бедности. Я только надеюсь, что это подлинное предложение и ты не поставишь нас в такое же трудное положение, как твоя мать. Если предложение реально, все может получиться неплохо. Безусловно, я недовольна тем, что ты будешь общаться с людьми, которые никогда не были друзьями твоего дедушки. Однако, я вижу в этом руку судьбы. Мы пережили огромное несчастье. Мы потеряли Оукланд… но если этот человек говорит правду, он унаследует поместье, и в таком случае ты будешь жить там.
Она напоминала мне орла, приготовившегося спикировать на свою жертву. Оукланд Холл возвращен семье благодаря мне!
Меня эта мысль не могла не взволновать. Я уже знала, что если бы мне предложили отказаться от свадьбы, если бы Бен сказал, что он просто пошутил, я бы не приняла этого. Неожиданным оказалось то, что мне хотелось выйти замуж за Джосса Мэддена, принимая во внимание тот важный договор, о котором он со смехом сказал, что признает его и будет относиться с уважением к моим условиям, а Бен даже не счел нужным обсуждать этот вопрос.
Затем заговорил Ксавье.
— Мистер Мэдден сказал нам, что он попросил твоей руки и ты дала согласие. Мы понимаем, что он наследник мистера Хенникера и что Оукланд, так же как и состояние в Австралии, перейдут к нему. Им не нужно твое приданое, но мистер Хенникер передаст тебе права на ферму Блуберри, которая, как ты знаешь, перешла к нему вместе с поместьем. Управление ею будет возложено на меня. Получится так, что земля возвращена нам. Это очень неплохое соглашение.
Глаза дедушки наполнились слезами.
— Мне кажется, что через тебя нам возвращают Оукланд Холл, Джессика, — сказал он.
Бабушка не могла не вмешаться в разговор.
— Несмотря на твой обман, все получилось лучше, чем мы ожидали, — сказала она. — Надеюсь, твои дети родятся здесь. Может быть, мы уговорим мистера Мэддена принять фамилию Клэверингов. Это бывало в семье и раньше.
— Я знаю, что это будет невозможно.
Бабушка не настаивала, очевидно, считая, что она позже вернется к этому вопросу.
— Мы должны быть практичны, — продолжала она. — Это должна быть свадьба, достойная прежних времен. Я думаю, нам придется продать серебряные подсвечники, чтобы все устроить как подобает. Как ты знаешь, Вильгельм IV подарил их Иеремии Клэверингу в 1832 году. Это очень ценные вещи.
— Тогда, пожалуйста, не продавайте их из-за меня.
— Это не из-за тебя, а чтобы не уронить наше имя. О дорогая, как бы я хотела выдать тебя замуж из Оукланда!
— Ничего, мама, — сказал Ксавье, — может быть, все это будет у дочери Джессики.
— Ради Бога, давай выдадим ее замуж, прежде чем говорить о таких вещах, — сказала бабушка, забыв, что только что сама завела разговор об этом. Я еще никогда не видела ее такой довольной, и то, что это связано со мной, казалось мне смешным.
В следующее воскресенье в церкви было сделано оглашение.
Казалось, что Бен понемногу поправляется. Было очевидно, что он в восторге, и это придавало ему сил.
— Значит, они сделали оглашение. Надеюсь, семья не возражает. Они понимают, что это означает для них.
Бабушка наняла портниху, чтобы у меня было белое свадебное платье из ткани, за которой бабушка совершила поездку в Лондон. Она купила все необходимое на деньги, вырученные за серебряные подсвечники.
— Надеюсь, Вильгельм IV не будет преследовать тебя за это, — сказала я.
— Какая ты дерзкая, — ответила она, — и всегда такой была. Тебе придется стать более разумной, когда ты выйдешь замуж.
— Мне трудно изменить характер, бабушка.
Она вздохнула, но не стала критиковать меня, принимая во внимание перемену, которую я внесла в наш дом.
Я часами стояла перед портнихой, примеряющей мне платья, потому что, кроме свадебного платья, мне еще шили и приданое.
— Мы не хотим, чтобы в Австралии нас считали дикарями, — говорила бабушка. Она твердо решила, что я должна быть элегантно одета.
Оглашение было сделано дважды, и возбуждение от предстоящей церемонии стало постепенно переходить в осмысление будущего. Джосс Мэдден должен был по какому-то делу провести неделю в Лондоне, и мне было легче, когда он отсутствовал. Однако когда он вернулся, то, казалось, решил проводить большую часть времени со мной.
— Он ухаживает за вами, — говорил Бен.
А Джосс объяснял:
— Если свадьба неминуема, то мы должны лучше узнать друг друга. Как вы держитесь на лошади? В Австралии вам придется много ездить верхом.
Я сказала, что меня учили ездить верхом, но у меня не было возможности тренироваться. Когда-то у меня был пони, но он умер, а мы не могли себе позволить держать лошадей. У нас была только одна лошадь, которая принадлежала Ксавье.
— В Оукланде небольшая конюшня, — сказал он. — Мы будем ездить верхом. Посмотрим, что у вас получится.
Меня обидел его покровительственный тон.
Он выбрал мне бурую лошадку с игривым взглядом, что заставило меня задуматься. Наш пони был стар, и я никогда не ездила на другой лошади.
Я была готова отказаться от его услуг, когда увидела его взгляд — насмешливый, чуть торжествующий, самоуверенный и снисходительный.
Я неловко села на лошадь. Он сказал мне:
— Эти лошади нуждаются в тренировке. Они слишком жирные. Ездить здесь — это не то, что в Австралии. Вам придется привыкнуть к этому, потому что в буше без лошади вы пропадете.
— Значит, этот дом, Павлины, тоже в буше?
— Да, и в двух милях от Фэнситауна. Их окружает довольно дикая земля. Вам надо приучить себя к седлу и чувствовать себя верхом так же, как на ногах.
Мои знания в конном спорте были минимальны, но даже мне было ясно, что лучшую лошадь он выбрал для себя.
Когда мы ехали бок о бок, я чувствовала, что его глаза оценивающе рассматривают мою посадку, руки, пятки, все… и та улыбка, которую я ненавидела, играла на его губах.
— Другими словами можно сказать, что мы живем в седле, — говорил он.
— У вас в Павлинах хорошая конюшня?
— Едва ли можно найти лучшую в Австралии.
— Значит, вы повсюду ездите верхом?
— Да, но есть еще карета, в ней тоже можно ездить. Я редко пользуюсь ею. Могу сказать вам, в той стране все по-другому.
— Я не сомневаюсь.
— Здесь… здесь все напоминает сад. Здесь повсюду жилье. А эти маленькие поля и дороги… все это так отличается…
— Вы уже неоднократно говорили об этом.
— Значит, я должен извиниться за то, что повторяюсь.
— Это бывает со всеми, — сказала я, чтобы напомнить ему, что и он небезгрешен, хотя и считает себя таким. Он перешел в галоп, я попыталась последовать за ним, но моя лошадь отказалась. Вместо этого она внезапно остановилась, опустила голову и начала пощипывать придорожный куст.
— Вперед, — шептала я. — Он засмеет нас.
Но, очевидно, лошадь решила тоже посмеяться надо мной.
Джосс Мэдден обернулся, и я услышала взрыв смеха.
— Вперед, Джокер, — сказал он, и реакция была мгновенна. Хитрый Джокер тотчас же оставил куст и двинулся вперед с оскорбленным видом, как бы говоря: «Что можно ожидать от меня с этой девчонкой на спине?»
— Вы должны управлять своей лошадью, — сказал Джосс, улыбаясь, явно довольный поддержкой Джокера.
— Я это хорошо знаю, — ответила я.
— Он знает, кто его хозяин. Видите, я только позвал его, и он покорился.
— Я никогда прежде не видела эту лошадь, — запротестовала я.
— Он немного шаловлив и думает, что ему это сойдет. Но он понятлив. Итак, Джокер, больше не шали. Делай то, что эта леди приказывает тебе. Вперед.
Мне было ненавистно это утро, потому что я чувствовала, что он старается показать мне, какая я неловкая. Он доказал мне это не один раз. Был случай, когда он, галопируя по поляне, позвал Джокера за собой. Я подумала, что он надеется, что я упаду и сломаю себе шею. Меня бесило, что он командует моей лошадью, а когда она бросается за ним, я знаю, что не смогу удержать ее. Ужасная мысль пришла мне в голову: он пытается убить меня, чтобы не жениться. Если я умру, Бен не прогонит его. Его драгоценная компания достанется ему без женитьбы. О, он так тщеславен! Он самый настоящий павлин… щеголяющий своим превосходством, как павлин своим хвостом.